Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

Пиджак отца и продающий его неместный человек Ивану Петровичу тоже показались субстанциями несовместными.

Мама хорошо одевала Вилиного отца и своего мужа.

Английский костюм тонкого твида был много лет назад куплен на углу Ленина и Шевченко в районном универмаге на втором этаже. И сносу ему не было, как доброй старой Англии. Сперва он использовался как выходной, а потом как ежедневный.

Виле пиджак напоминал не о доброй старой Англии с ее Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном, а скорее, о ячейке английского банка с советской мелочью внутри. Нравилось Виле потаскивать мелочь из отцовских карманов. Тем более было для чего.

Раз в неделю Виля вешал на руль своего велосипеда сетку с пустыми опасно позвякивающими бутылками из-под молока и ряженки, а иногда еще и от водки и коньяка и ехал в пункт приема стеклотары.

– А ну розийдысь, голота, – кричала приемщица, – це сын дохтора приихав, його батько у мене из пьяткы скло вынув. Набьете тут бутылок, ходыты страшно. Давай, сынку, свои бутылкы.

«Голота», многим из которых Вилин отец тоже что-то вынул или вправил, расступалась.

Но денег от сданных бутылок, которые мама разрешала брать Виле себе, на подписку коричневого четырехтомного Гайдара не хватало. А Виля так хотел на него подписаться. И часто отцу приходилось доставать кошелек и разменивать рубль, потому что вместо 22 копеек на покупку «Беломора», отец находил в карманах пиджака только его крошки.

Так что вору не повезло дважды: и карманы до него уже были обчищены, и пиджак он не успел продать. Да и кто б его в Серебрянске купил.

Больше с воровством Виля не сталкивался, и сам им больше не промышлял, и чтобы столкнуться с ним неоднократно, ему пришлось уехать в большой и красивый город.

В случае с отцом вор был неизвестен, но его нашли. Из криков соседки Клавдии Виля понял, что вор определился сразу – это был удививший его Аркадий.

– Граждане, разойдитесь по своим комнатам, мы со всеми побеседуем, – услышал Вилен и увидел двух спортивных молодых ребят в спортивных кофтах на молнии и узких брюках.

– Где пострадавшая, что случилось?

– Вот смотрите, с вечерней пришла и что увидела-а-а, – опять попыталась завыть Клавдия.

Ребята стали осматривать комнату. Клавдия притихла.

– Вы передовик производства? – спросил парень.

– Да-а, – удивленно сказала Клавдия, – у меня удостоверение есть.

– А недавно вы победили в социалистическом соревновании…

– Да-а, – опять удивилась, успокаиваясь, Клавдия, – мне грамоту дали.

– Ваши вещи целы, они у нас, и удостоверение, и грамота.

– Ну Аркадий, сука, он еще и грамоту спи… – хотела заорать Клавдия. – Что, правда, все нашли? – вместо ора удивленно спросила она.

– Ну да, нашли, успокойтесь, напишите лучше, что у вас украли.

Потом был опрос свидетелей. Вилена тоже опросили.

– Про Надсона говорили? – удивился следователь. – Надо же какой вор культурный, Надсона читает.

– А вы тоже его знаете? – удивился Вилен.

– Конечно, кто ж его не знает, – в свою очередь удивился молодой следователь.

«Удивительный город, я обязательно буду в нем жить», подумал Виля.

– А если не секрет, как его поймали? – спросил Вилен.

– Вообще-то, секрет, но тебе скажу. Здесь прямо на углу Главного и Глюка с чемоданом в такси садился. Там же на углу кафе-автомат, наши ребята, когда на дежурстве, перекусить туда забегают. Уж очень там сосиски с пюре вкусные. Смотрят, а на стоянке такси под фонарем что-то знакомое с чемоданом стоит.

Так его же фото во всех отделениях висят, вспомнили ребята. Тут такси подъехало, пришлось его из такси вынимать. Ну а через час от вас позвонили.

25 марта 1974 года, в свой день рождения, Вилен Хорошокин пошел с женой Тоней посмотреть всесоюзную премьеру нового фильма Шукшина «Калина красная» и обомлел. В тюремном хоре стоял Аркадий в своей клетчатой красной рубашке и пел «Вечерний звон». Казалось, что сейчас хор допоет, и Аркадий выйдет вперед и объявит стихотворение Надсона:

– «Не вини меня, друг, – я сын наших дней».

– Аркадий, – прошептал Вилен.

– Какой еще Аркадий? – прошептала Тоня. – Шукшин это.

«Конечно, Шукшин, – подумал Вилен, – но вылитый Аркадий».

* * *

В выходные подготовительные курсы не работали. Вилен тоже позволял себе расслабиться. В субботу он спросил у Паши Захаровны, как доехать до моря.

– На 10-м троллейбусе в Гавань, на Кошкин остров, – сказала Паша Захаровна. – Правда, там не море, а залив, но до настоящего моря тебе все равно не доехать.

И Виля поехал к морю-заливу. Когда он сошел на остановке Гавань, то увидел огромную очередь.

«Ничего себе, сколько людей рвутся к ненастоящему морю», – удивился Вилен.

Оказалось, народ рвался не к морю, а на выставку – «Жилище США».

«Здорово, шел к морю, а попаду в американские комнаты», – обрадовался Виля и встал в очередь. Через два с половиной часа с очередной группой любопытных горожан Вилен впихнулся в павильон, разбитый на сектора, изображающие разные жилища США, с разными комнатами, набитыми невиданными предметами быта простого американца. Названия многих предметов Вилен знал, но некоторые названия приходилось читать на табличках рядом с предметом.

На одной из табличек Виля прочитал: «Видеомагнитофон». На коврике, огражденном веревками, стоял на тумбе большой телевизор, рядом, на другой тумбе побольше, стоял огромный ящик с большими вертящимися блинами с коричневой пленкой. Такие вертящиеся огромные железные блины с пленкой Виля видел в подсобке киномеханика в летнем кинотеатре имени Ленина у себя в Серебрянске.

В телевизоре по синей траве под ковбойскую музыку скакали фиолетовые лошади.

– Разве в Америке трава синяя, а лошади фиолетовые? – спросил Вилен американца на стенде.

– Нет, трава в Америке очень зеленая, а лошади разные, но только не фиолетовые, просто пленка бракованная, – ответил американец, – завтра пришлют хорошую, приходите.

Все время осмотра внутренностей американского жилища Вилена преследовал хриплый женский голос, поющий что-то американское. Наконец голос стал громче, и Виля увидел пританцовывающую публику, втиснулся в нее и чуть не упал. Пол в павильоне был сделан, как лесная военная дорога, из огромных бетонных плит. Плита, на которой танцевала толпа, ходила ходуном. То ли ее растанцевали, то ли она не выдержала пения, напоминающего звуки движущихся танков.

– Элла Фитцжеральд! – перекричал музыку на ухо Виле один из танцоров. – Правда, здорово?!

– Здорово, – прокричал в ответ Виля, чтобы не обидеть танцора. На самом деле ему нравились «Битлз» и «Роллинг стоунз», но все равно было здорово.

– У тебя дома есть проигрыватель? – спросил танцор.