Неандерталец

– Зачем они это сделали, Эссу?

– Я тебе рассказывал, что такое Большая охота, так это она и есть.

– Но они не смогут унести и малую часть добычи, у них даже нет этой волокуши, которую ты придумал. Гиены придут, как только они покинут это место. И на кого они будут охотиться через несколько закатов, когда снова захотят есть? А что делать нам, если темнокожие истребят всех быков, настоящих быков и криворогов?

– Они про это не думают.

– Это неправильные люди, большеносые никогда так не делали. Не слышал я, чтобы такое белогорцы сотворили или длинноногие. Хорошо, что мы убили этих троих, больше на равнине зверя останется.

Надо уходить, Энку, они скоро начнут искать пропавших.

–О ни их найдут, я им покажу.

Андрей не мог и представить всю меру ненависти большеносого к теммнокожим, которую пробудила в нем увиденная Большая охота. Иначе, разве позволил бы он ему пойти одному в лес, пока сам он лихорадочно связывал между собой ремнями конструкцию их волокуши, которую разнесли на части спасавшиеся от гибели бизоны? Но что сделано, то сделано. Теперь же он с трудом сдерживал желание опустошить желудок от скудного завтрака. Энку не поленился притащить трупы всех троих темнокожих, теперь же отделял их головы от тела своим широким ножом. Положил их в ряд, полюбовался содеянным. Что-то его в этой картине не устроило и он переложил головы отдельно на чистый, не затоптанный снег. Рядом он нарисовал схематичное изображение головы медведя и теперь с удовлетворением любовался на творение своих рук.

– Напиши, Эссу, ниже головы название нашей семьи.

– Г-Р-Х-Х,– вывел он на снегу надпись трясущими руками.

Глава восемнадцатая: Погребение темнокожих

– Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…

– ..и ям,– злой Энку выбрался из очередной снежной западни, куда попал во время погони за белой птицей.– Как долго мы будем кружить вокруг Холмов Ушедших, Эссу? Надоело уже. Темнокожие, наверное, уже давно ушли. Пора возвращаться, заберем одного быка— все они унести не смогут— и вернемся в семью Гррх..

– Завтра пойдем.

С момента, когда они стали свидетелями Большой охоты, прошло три дня. Сначала Андрей хотел бежать оттуда со всех ног домой, но затем решил, что обозленные темнокожие, которые лишились трех мужчин племени, смогут выследить их по следам. Не мог же он их привести к себе на стоянку. Вот и отправились они в противоположную сторону— прямиком на Запад, к Холмам Ушедших. Была еще причина, почему Андрей стремился именно сюда— хотелось ему еще раз спуститься в ту самую пещеру, где он очнулся в теле молодого неандертальца. Вдруг он что-то тогда не заметил и есть все-таки какое-то объяснение тому, почему он очутился в этом времени.

– Зачем эту траву положили в каменную чашу? Вы, люди из под Белой горы, странное творите,– Энку разворошил рукой сухие цветы в «могиле».

– Зато спать мягко.

– Так вот почему ты в ней спишь с тех пор, как мы сюда пришли? Она же короткая и лежать неудобно. Вот мне она была бы как раз.

– Нет, эту каменную яму все-таки для меня сделали.

Не говорить же ему, что Андрей надеется на обратный перенос.

Однако, ничего не произошло. Он так же просыпался каждое утро в этом гроте и острого сожаления по этому поводу почему то не испытывал. Только простая констатация факта, что опять ничего не вышло.

– А большеносые что делают со своими мертвыми?

– В землю закапывали, там, где земля мягкая, или в овраг сносили, а там заваливали камнями, чтобы зверь не добрался.

– Зато здесь можно переночевать. Все лучше, чем в снежной берлоге.

За три дня, что они провели здесь Андрей, исследовал каждый сантиметр небольшого грота. Но, увы, ничего необычного не нашел. Все так же белели кости упавшего когда-то в пещеру козла, на месте оказалась и прислоненная к стене щербатая плита, успевшая за время его отсутствия покрыться пылью, та самая, которой не успел накрыть его Рэту. Гладкие обработанные камни, валявшиеся на полу, предназначение которых он тогда не понял, оказались ничем иным, как рубилами. Ими белогорцы обтесывали его плиту для его погребения. Во всяком случае, другого объяснения их предназначения он нашел, да и каменные пластины, большой кучей лежащие на полу, явно были отходами от могильной плиты. Неужели эти рубила такие твердые, что ими можно обрабатывать такие плиты. Может, из гранита они сделаны? Покрутил в руках, да нет— самый обычный кремень, такой же как тот, из которого сделан наконечник его копья. А вот отщепы от плиты казались странными, так и норовили выскользнуть из рук, скользкие какие-то, словно покрытые мыльной пеной. Рубила оставляли на их поверхности хорошо видимые следы.

– Плохой камень, не заострить, мягкий какой-то,– Энку попытался сделать из подобранного скола наконечник, но ничего не выходило.

Этот странный камень не давал ему покоя, очень уж он какой-то необычный и со скуки он начал отбивать куски от большого круглого куска, стараясь придать ему форму сковородки. К его удивлению, дело продвигалось довольно споро, и скоро в его руках оказалась настоящая каменная утварь.

Вечером устроили костер прямо под выходом из пещеры, Энку разделал птицу и хотел запечь ее в углях, но Андрей его остановил. Подставив по краям небольшого костра камни, водрузил на них свое творенье. Треснет от жара или нет? Не треснуло. Тогда птицу нарубили на мелкие куски и поджарили прямо в «сковороде» в собственном жиру.

– Еще теплая,– на завтрак большеносый уплетал ножку от вчерашней птицы, на которой не было видно капель застывшего жира. А ведь должны были образоваться при затухании костра.

Андрей дотронулся до «сковородки» рукой— и в самом деле, теплая. Получается, этот камень может очень долго отдавать тепло. Прямо чудо какое-то.

Утро прошло в попытках поднять могильную плиту наверх, столь ценный камень оставлять в гроте у Андрея рука не поднялась. Все грезил о сделанных из него «чудо- сковородках». В порыве жадности прихватил с собой и уже изготовленную— пригодится. Весил он, наверное, под двести килограммов, если не больше. Хотел даже разбить пополам, но не был уверен, что получится сделать это аккуратно. А вдруг разобьется от неловкого удара на несколько частей, тогда и вовсе его в дальнейшем использовать не получится. Если бы не богатырская сила Энку, то, наверное, забрать его с собой не получилось. Обвязали его веревками, за которые они вдвоем тянули, а для страховки дополнительно обмотали ремни вокруг растущей рядом чахлой березы.

– Мало тебе в каньоне камней, теперь с собой тащишь. Или тебе обидно, что Рэту тогда не успел накрыть тебя плитой и решил ее собой забрать?– плохое настроение Энку как всегда выражалось в виде повышенной ворчливости.

– Представь, как приятно поесть из «сковородки» сделанной из такого камня, когда Эрру вырежет их для нас, и как тепло будет всю ночь в твоей землянке, если обложить ими костер. Прижмешься к ним спиной, и дрожать не будешь под утро от холода. Знать бы еще, где белогорцы его нашли, на Холме Ушедших я таких валунов не видел.

На подъемах волокуша кряхтела под тяжестью камня, на спусках же она так и норовила ускользнуть от них, поэтому привязали к ней ремни еще и сзади, чтобы тормозить при необходимости.

– Надо бы посмотреть, ушли ли темнокожие,– Энку явно не хотелось еще раз бежать от разъяренного потерями противника.

Трупов темнокожих на месте, где их оставил большеносый, не было. Ни тел, ни голов. Только надпись Андрея и рисунок Энку напоминали о незавидной судьбе кроманьонцев. Забрали с собой? Или что они делают с мёртвыми?

– Сожгли, наверное,– говорят они так делают, конечно, если дерево найдут. А если нет, то в землю закопают.

Их не сожгли. Они очень удачно ушли с Холма Ушедших, темнокожие под оврагом уже разделали добычу, привязали за ноги к палкам и только-только собирались отбыть на свои стоянки. Андрей сверху насчитал не меньше двух сотен человек, собравшихся вокруг большой ямы, рядом с которой лежали три тела. Неужели пришли все охотники семей девятиглавого племени. Похоже на то. Теперь же перед отправлением они хоронили своих убитых товарищей.

– Чего они ждут?– Энку в нетерпении грыз ногти.– Нам надо забрать быка и идти в каньон, пока гиены и волки не набежали.

Вот сволочь, его, наверное, и ждали, в центре круга, который образовали охотники, появилась фигура в шапке. Андрей его сразу узнал— «самый мудрый» из семьи уничтоженных темнокожих, к которой принадлежала Ам.

Охотники разбились на пары и теперь по очереди подходили к кострищам, на которых они эти три дня готовили себе еду, набирали в ладони золы и засыпали в яму. После чего «самому мудрому» подали большой кожаный мешок, из которого он ладонью доставал красноватый порошок и начал осыпать им дно ямы. Старик не остановился, пока его не опустошил.

Не меньше пары сантиметров слой порошка получился на дне, не экономит, Андрей с интересом наблюдал за ритуальным действием. Что дальше, закинут тела в яму и зароют?

Но, как оказалось, это было только начало. С мертвых охотников сняли их испачканная в крови кожаные обноски и «самый мудрый» начал одевать на них чистую одежду. Сначала широкие кожаные штаны, затем длинную рубашку.

– Там что-то есть, зубы как на моем ожерелье закреплены,– Энку видел лучше Андрея и углядел детали, которые он не заметил.

Видимо, на рубашки было что-то нашито. «Самый мудрый» с двумя молодыми помощниками тем временем спустился в яму, куда начали спускать тела убитых темнокожих.

– Зачем они все это делают, Эссу? Для чего они одели их в новую одежду, она ведь им больше не пригодится?

– Чтобы когда они придут в Другой мир, они ожили в красивой новой одежде.

– Энку тоже хочет в Другой мир, если я вдруг умру. Только зачем им одежда в другом мире, надо копье положить или нож.

Андрей пожалел о своем ответе, не отстанет ведь теперь.

– Нет никакого Другого мира, Энку, и они не оживут. Уж я то знаю, сам не до конца умер и это меня относили на Холм Ушедших.