Колокольчики Папагено

– Что не будете?

– Читать Тютчева. Вы же просили…

– Ну, прочтите, прочтите, если вам хочется. Я потерплю.

– Нет, сейчас читать нельзя. Надо выждать. Сейчас не то время.

– Да что у вас тут происходит? Объясните, наконец. Что происходит в России?

– Нулевой урок, – произнес Николай так, как будто после этих слов оставалось лишь проводить гостя до двери и попрощаться с ним.

Глава двадцать вторая

Воскресший Наполеон

Не понимая, что происходит с Николаем, Жанна ни о чем его не спрашивала, а лишь жадно всматривалась в него, когда он был чем-то занят (хотя на самом деле его ничто не занимало) или сидел на топчане, покрытом безрукавкой, отрешенно куда-то глядя, и этого не замечал. Всматривалась и старалась понять, изо всех сил старалась и тогда находила ответы, но находила как бы глазами: вот у него глубокая морщина по всему лбу, плотно сжатые губы, потухший взгляд, поникшие плечи, опущенные уголки рта. Осознать же умом все равно не могла, поскольку не находила причину для того, что она могла бы назвать хандрой, апатией, упадком духа. Не могла тем более потому, что Николай сам никогда не признавал никакой хандры, никакой апатии, никакого упадка и ее призывал к тому же. И Жанна послушно следовала этим призывам, старалась ему угождать своей покорностью, и вот получалось, что она, следовавшая, оказалась более стойкой, чем он, призывавший. Этого быть не могло, поэтому она и предпочла удовлетвориться тем, что просто чего-то не понимает, но это удовлетворение было мнимым и не избавляло Жанну от тревоги, навязчиво преследовавшей ее.

В конце концов она смирилась с тем, что ничего не понимает, и отбросила попытки понимания, а вместо этого решила действовать. Решила и тотчас растерялась, поскольку не знала, что и как ей делать. Единственным осмысленным и разумным действием было – поехать к Полине Георгиевне, все ей выложить-рассказать, а уж там как получится. Может быть, Полинька Сакс ей что-нибудь подскажет, посоветует и объяснит.

Полина Георгиевна встретила ее с тем же внимательным, выжидающим взглядом, который не позволял ей сказать о своем (хотя у нее тоже наболело) и уступал право на высказывание Жанне.

– Что, поболтаем, как всегда? – спросила она, придавая привычный смысл выделенному голосом слову. – Что у нас там? Что-нибудь с ним произошло?

– Ничего. В том-то и дело, что с ним ничего не происходит. Стоячая вода. – Жанна застыла без движения, словно и сама оказалась по горло в стоячей воде.

– Может, он думает?

– Он всегда думает, но сейчас это нечто другое.

– Тоска? Депрессия? Упадок духа? Мировая скорбь?

– Я могу сказать, что тоска или мировая скорбь, но мне это ничего не даст, а тебе не объяснит. Мне надо решить, что делать.

– Увези его куда-нибудь. – Полина Георгиевна стала продувать носик чайника, закупоренный пробкой из скопившихся чаинок, – продувать, искоса посматривая на Жанну.

– Он не согласится. – Жанна достала чашки.

– Оставь его на время одного.

– Будет только хуже.

– Ага, тогда вот что! – Полина Георгиевна сполоснула кипятком чайник и насыпала свежей заварки. – Скажи, что ты его разгадала, что он воскресший Наполеон, Петр Великий или какой-нибудь святой, к примеру Николай Чудотворец.

– Зачем?

– Чтобы его озадачить, вызвать недоумение, встряхнуть.

– Не поможет.

– Тогда развлеки его каким-нибудь простым, элементарным способом.

– Каким именно?

– Придумай. Или, в конце концов, посоветуйся с Лаурой. Она у тебя на выдумки хитра.

Больше они ничего друг дружке не говорили и чай пили молча.

Глава двадцать третья

Кукольный театр

В тот же день Жанна позвонила Лауре, и та (ее вдруг осенило) ей подсказала:

– Кукольный театр. Помнишь, у твоего итальянца, который не хотел на тебя тратиться, был кукольный театр?

– Ну и что?

– Пригласи его.

– Зачем?

– Чтобы он устроил для Николая спектакль. Пусть его куклы дубасят друг дружку по голове и орут истошными голосами.

– Ты считаешь, это его развлечет?

– Не знаю, развлечет или нет, но он хотя бы из вежливости улыбнется, а там глядишь и развеселится.

– Как-то я в это не верю.

– Не веришь, потому что ты сама засохла от тоски. А ты возьми и попробуй.

Жанна разыскала, вызвонила по старым записным книжкам своего итальянца, долго его уговаривала, уламывала, упрашивала и наконец все-таки упросила его дать спектакль в подвале. И лишь только она собралась загадочно, с интригующей улыбкой, полунамеком поведать об этот Николаю, как услышала от него:

– Не надо. Поблагодари его и скажи, чтобы не приезжал.

Жанна обомлела от удивления, закашлялась и широко раскрыла глаза.

– Откуда ты знаешь?

– У тебя на лице все написано.

– Ты и впрямь Николай Чудотворец. Так тебя зовет моя Полинька Сакс.

– Ну, до Николая Чудотворца мне далеко. Кишка тонка.

– Тебя что-то тревожит? У тебя мировая скорбь? Почему ты перестал собирать по дворам выброшенные книги?

– Потому что все это иллюзии и мечты. Никакого сакрального могущества книгам уже не вернуть. Вздор! А мне пора собираться.