Колокольчики Папагено

– Не надо, не надо. Впрочем, раз начали…

– Сейчас я принесу…

Наталья принесла с верстака фляжку. Поболтала – в ней побулькало. Отвинтила крышечку и разлила по рюмкам.

Натали держала свою рюмку так высоко, словно собиралась произнести тост. Затем взяла ее в другую руку и опустила пониже. Затем поставила.

– Знаешь, подруга…

Наталья не услышала.

– Что? – Она, не отрываясь, смотрела на дверь террасы.

– Знаешь, мы можем сами обо всем договориться. Без всякой Наталии. – Ей казалось, что Наталья снова ее не слышит, но та слышала, хотя и по-прежнему смотрела на дверь.

– Почему? Все-таки Наталия… свой человек.

Натали без всякого тоста выпила разом всю рюмку.

– Ладно, я тоже свой человек. Я уже обо всем договорилась. Очень опытные врачи. Его положат. И билеты взяла на самолет. Прямой авиарейс.

– Как?!

– Не буду сейчас объяснять. После…

– Андрей не согласится. Он пожертвований не принимает.

– Уже согласился.

– Господи, за моей спиной! Что вокруг происходит?!

– А происходит то, что его надо спасать. Причем срочно. Не теряя времени.

– А меня вы совсем отстранили? И, кстати, откуда у тебя деньги?

– Считай, что все устраивается за счет твоего долга.

– Смеешься?

– Не смеюсь, а люблю. И тебя люблю. И мужа твоего люблю. И вашу дочь Дарью. Как она, кстати? – Натали потянулась к фляжке, но Наталья ее отодвинула.

– Меня любить не за что. Так что вы правильно сделали, что без меня все слюбились. Дарья же… – Она отодвинула фляжку еще дальше. – А почему ты о ней спросила?

– Мне показалось, что тебе хочется… – Натали держалась так, словно чем менее интересовали ее желания подруги, тем легче она их угадывала. – Хочется, чтобы о ней спросили. Разузнали. Я не права?

– Права, права. Моя дочь пьет дешевый портвейн возле магазина со старыми алкашами. Ладно пила бы в своей компании, но с небритыми стариками, у которых глаза слезятся и желтая седина из-под шапок торчит… Фу, противно. Те-то, конечно, в восторге. Добывают ради нее деньги. Всеми возможными способами.

– Алкаши люди верные. Не подведут. Я тоже через это прошла. Даже в диспансере лечилась.

– Боже, ты меня пугаешь!

– Но ведь вылечилась. Дарья же наверняка не просто так пьет. Она для отца собирает деньги. На лечение.

– Так она знает? – спросила Наталья, но подруга не успела ей ответить, поскольку тут и Наталия подоспела – поднялась на крыльцо и суховато, острым кулачком, постучалась в дверь террасы.

VI

Сквозь квадратики стекол в переплетах террасы, слегка размытые дождем, было видно, что это именно она, Наталия. Как всегда с короткой стрижкой и в длинной юбке. Белоснежная блузка и маленький черный галстук – в стиле секретарши двадцатых годов. Ее конечно же сразу узнали. Но Наталия продолжала стучать, словно больше полагаясь на то, что ее услышат, чем увидят, словно их способность видеть она не хотела признавать и настаивала на том, чтобы ее слышали – непременно слышали.

– Приветствую тебя, заветный уголок. – Наталия, конечно, не смогла обойтись без фразы. – Я не опоздала?

– Ты пришла намного раньше, – успокоила ее Натали, умевшая упрекнуть и при этом создать видимость, что никого не упрекает.

– Вы без меня часом не начали?

– Ну что ты, что ты!

– А я так чувствую, что кое от кого попахивает… – Наталия нарочно не посмотрела на Натали, чтобы не было сомнения в том, что она имеет в виду именно ее.

– От кого же это? – Натали стала оглядываться, отыскивая источник компрометирующего запаха. – Нет, тебе показалось…

– Девочки, как хорошо, что мы все собрались! – воскликнула Наталья, обязанная произнести эту фразу и посчитавшая, что лучше уж покончить с ней сразу, чем откладывать на потом.

Ее не очень-то поддержали, поскольку фраза была слишком уж ожидаемой.

– М-да… – только и смогла произнести Наталия. – Что же послужило поводом, чтобы нас позвать? – спросила она лишь потому, что неуместность этого вопроса позволяла не опасаться подробного и обстоятельного ответа.

Наталья и в самом деле предпочла пока не отвечать:

– Об этом после. Что у тебя? Как ты?

И лишь только Наталия заговорила, стало ясно, что рассказать о себе – это главное, ради чего она приехала.

– Девочки, можете меня казнить, обезглавить, четвертовать, но я уезжаю в Киев. Решено. Навсегда. Я долго сомневалась: все-таки у меня здесь мать, да и привыкла к Москве, к вам, мои милые. Но все-таки набралась храбрости и решилась. Даже взяла билет. Можем сегодня за это выпить. Я уж точно напьюсь. Вы поражены, сознайтесь?

Наталия ждала восторгов, рукоплесканий и поздравлений, но подруги как-то странно мялись и не столько смотрели на нее, сколько переглядывались друг с дружкой.

– Почему не в Прибалтику? Там тоже нас не любят. – Задавая этот вопрос, Наталья так и не посмотрела на подругу, а, наоборот, отвернулась, чтобы ее не видеть.

– Дело не в том, что не любят, а в том, что я люблю. Люблю Киев, Подол, Андреевский спуск, берег Днепра. Я ведь там выросла. Помните, я в нашей школе – лишь с четвертого класса. А до этого училась в Киеве…

– Врешь! – воскликнула Наталья так радостно, словно сделала счастливое открытие.

– Почему это я вру? – Не оборачиваясь к ней, Наталия окинула ее холодным взглядом из-за плеча.

– Не любишь ты Киев. Для тебя важно, что в Киеве нас ненавидят.

– Как это не люблю, если все мое детство?..