Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

«Дом для А.Д. Меншикова, выходящий на набережную, получил название Итальянского дома, или Итальянского дворца, так как в его строительстве принимали участие итальянские мастера». Эта цитата из книги Б.А. Розадеева и его соавторов требует важного уточнения, сделанного И.Н. Наймушиным в небольшой, но очень интересной книжечке «Итальянский дворец в Кронштадте». Вот несколько цитат из нее: «В абсолютном большинстве источников строителем Итальянского дворца считается архитектор И. Браунштейн. В фундаментальном труде И. Грабаря „Петербургская архитектура в XVIII и XIX веках“ автором назван Г. Шедель. (Здесь автор делает важную сноску: «…скорее всего, в данной работе идет речь о прежнем, деревянном дворце князя Меншикова, стоявшем на месте нынешнего Итальянского». – Л. А.) Шеделю после приезда в Россию в 1713 г. было поручено строить дворец Меншикова „полатных покоев, где ныне кадецкий корпус… и прочих к полатам принадлежащих покоев которое и построил“. Интересно, что название „Итальянский“ большинство исследователей относит к участию в строительстве дворца итальянских мастеров, хотя и Браунштейн, и Шедель были немцами, а само наименование появилось много позже постройки. Значительно реже встречается мысль о связи названия не с мастерами, а с итальянским стилем самого здания. […] До сих пор в литературе, касающейся описания Кронштадта, можно встретить указания на то, что владельцем Итальянского дворца являлся князь А.Д. Меншиков. Приводится и изображение дворца 1727 г. – гравюра О. Эллингера.

Впервые эту гравюру, хранившуюся в фондах Библиотеки Академии наук, исследовала искусствовед Русского музея М.А. Алексеева. Оказалось, что в Материалах для истории императорской Академии наук (1897), в списке гравированных досок, гравюра именовалась „Кронштадтским проспектом“. Авторство же Эллингера установлено только по манере исполнения воды, неба и человеческих фигурок. А идентификация изображения здания как Итальянского дворца – исключительно по сравнению с близкими по времени видами города.

В современной литературе мысль о принадлежности Итальянского дворца Петру I и, соответственно, Минихова дома – князю Меншикову была впервые высказана архитектором А.Е. Буничем. Он же сделал предположение, что гравюра Эллингера изображает не Итальянский дворец, а дворец Меншикова-Миниха.

Итальянский дворец. Гравюра О. Эллингера. 1729 г.

Документом, официально подтверждающим принадлежность дворца Миниха князю Меншикову, в настоящее время можно считать „Перечень объектов исторического и культурного наследия федерального (общероссийского) значения, находящихся в г. Санкт-Петербурге“ (2001). Среди объектов Кронштадта отмечены: „Дом Меншикова А.Д. (Миниха Б.-Х.)“ в составе комплекса зданий Первого учебного морского экипажа по улице Макаровской, 1/3 и „Итальянский дворец (Морское инженерное училище им. Императора Николая I)“ с принадлежащими ему корпусами – по ул. Макаровской, 3»[103 - Наймушин И.Н. Итальянский дворец в Кронштадте. СПб., 2011. С. 5–6.].

Наймушин справедливо пишет, что во многих планах Кронштадта XVIII в. в собрании РГАВМФ Итальянский дворец имеет «императорскую принадлежность», а с первой половины XIX в. дворец значится как «Итальянский, бывший князя Меншикова». Вероятно, фамилия светлейшего появилась как воспоминание о прежнем, стоявшем на этом месте до постройки домов в «скобе» деревянном дворце князя. На плане каменных строений Кронштадта 1724 г. из книги Елагина этот дом указан под № 22 на другой стороне канала.

План «скобы». Из книги С.К. Елагина «Начало Кронштадта»

Забегая вперед, скажем, что после ссылки Меншикова этот дом отдали графу Миниху, который в 1741-м продал его в казну: «…пожалованной генерал фельдмаршалу графу фон Миниху в Кронштадте бывшего князя Меншикова каменный дом по прошению его генерал фельдмаршала принять в ведомство адмиралтейское на казенные употребления, а вместо того выдать ему из казны денег 5000 рублев из прибыльных от продажи поташа»[104 - РГАВМФ. Ф. 138. On. 1. Д. 267. Л. 36.].

По Описи губернских домов 1754 г., которая хранится в РГАВМФ и которую цитирует Наймушин, Итальянский дворец составляли три дома (два петровских и бывший дом адмирала К. Крюйса). «На левой стороне канала: № 1 – три дома Его Императорского Величества, состоит в ведении Дворцовой конторы строений; № 2 – протопопа Андреевского собора М. Иванова, без номера; № 3–4 не заняты; № 5–6 – барона фон Любераса; № 7 – в ведении конторы строений, без номера; № 8 – кронштадтская гарнизонная канцелярия.

На правой стороне канала: № 18 – где прежде стоял дом князя Меншикова, а потом бывшего генерал-фельдмаршала Миниха […] состоит в ведении конторы над портом»[105 - Наймушин И.Н. Итальянский дворец в Кронштадте. С. 7.].

Все губернские дома строили по единому образцу: «Трехэтажными, на погребах, с выложенными в них сводами. Своды были также в сенях. Все дома имели семь осей и по два одинаковых лицевых фасада, каждый из которых прорезали одни ворота, одна входная дверь, девятнадцать окон. Двери и окна имели мелкую расстекловку, характерную для того времени. Крыши крылись голландской черепицей, снаружи и внутри дома были оштукатурены. Ставили губернские дома рядом, вплотную один к другому, так, чтобы в целях более экономного расходования кирпича одна стена у них была общая»[106 - Розадеев Б.А., Сомина Р.А., Клещева Л.С. Кронштадт. С. 21.].

Наблюдал за строительством губернских домов архитектор И. Браунштейн, который, вероятно, и автор проекта, помощником был X. Конрад.

По указу Екатерины I в 1725 г. на глухих фасадах, обращенных к морю, пробили по 18 окон. В течение всего XVIII в. губернские дома приходилось ремонтировать, а в начале XIX в. фасады переделали, но об этом чуть дальше.

Начало крепости

Петровский проект обороны Котлина Петр I утвердил в 1721 г. Главная идея проекта заключалась в том, что восточная часть острова была занята сильной крепостью с городом внутри нее и примыкающими к ней с юга гаванями. В непосредственной близости к ним располагались форты «Новый Кроншлот» и «Цитадель». На восток, на котлинскую косу, вынесли небольшую, но сильную крепостицу из пяти бастионных фронтов, перекрывающих узкий перешеек на косе. Еще две небольшие, но хорошо укрепленные крепостицы предполагалось разместить одну на северном берегу острова, другую – на южном. В дальнейшем этот проект претерпел некоторые изменения, но в целом сохранился.

План Кронштадтской крепости, разработанный Петром I. 1721 г.

Несмотря на непогоду, утром 2 октября 1723 г. у Троицкой пристани в Санкт-Петербурге собралась целая флотилия, которая должна была сопровождать царя на Котлин. Переночевав в Галерной гавани, 3 октября вечером подошли к «Кроншлоту». Рано утром 4 октября Петр на яхте еще «делал чертеж фортеции котлинской». Отобедав на месте предполагаемой закладки крепости, он «обрисовал место фортеции маленькими ровиками». И еще два дня царь занимался чертежом крепости.

Намеченную на 6 октября закладку крепости пришлось отложить из-за сильного ветра на следующий день, а 7-го, в первом часу пополудни, пушки «Кроншлота» возвестили о начале торжества: «…перво был молебен с водосвятием, и на молебне именовали Кронштадт, а по молебне наперед сам Е. В. изволил положить три дернины, потом Ея Величество Государыня Императрица изволила положить три дернины, после чего прочие все по одной дернине, а как положили все, то Е. В. угол отрезал, как быть больверку, а с Кроншлота учинена из пушек стрельба. Потом солдаты и матросы стали носить и класть дерн; а как положили в длину до указанного места, а в ширину по 8-ми дернин, тогда на том заложен солдатами и матросами был погреб, а знатным господам подношено было по бокалу хорошего вина бурговского»[107 - Цит. по: Раздолгин А.А., Скориков Ю.А. Кронштадтская крепость. С. 54–55.].

Так город на Котлине Петр назвал Кронштадтом – «Коронным городом».

Фронты главной крепостной ограды и впереди лежащих крепостиц располагались по бастионной системе голландского инженера М. ван Кугорна (1641–1704). Ж.-Б. Леблон создал чертеж укреплений Петербурга именно по этой системе. Правда, план этот в силу ряда причин не был осуществлен, но ограда главной крепости Кронштадта подобна леблоновской в Петербурге.

По мнению Б.А. Розадеева и его соавторов, причастность Ж.-Б. Леблона к составлению очевидна, хотя в официальных документах подтверждения этому нет. За это говорят и «общность композиционных приемов в решении планов Санкт-Петербурга и Кронштадта; регулярная планировка обоих городов и четкое зонирование территорий, и письма французского посланника де Лави, который 11 июня 1717 г., например, писал: „Работы по укреплению Кроншлота успешно продвигаются, и г. Леблонд получил от кн. Меншикова приказание отправиться туда, чтобы начертить план города, предполагаемого там к постройке“. Спустя же ровно пять месяцев он продолжает: „Царь осматривал работы, проведенные в его отсутствие в Кроншлоте, Петергофе и Стрельне, при этом терпение его подвергалось большому испытанию, и г. Леблонд почувствовал грустные последствия этого обстоятельства, но покровительство царицы удалило угрозу, и он вернулся в милость. Его Царское Величество, тщательно осмотрев все работы, наконец, по-видимому, остался ими доволен“»[108 - Розадеев Б.А., Сомина Р.А., Клещева Л.С. Кронштадт. С. 25.].

Петр справедливо мог считать, что Кронштадтская крепость теперь может надежно защитить Санкт-Петербург со стороны моря. Он говорил Меншикову: «Теперь Кронштадт приведен в такое состояние, что неприятель в море близко появиться не смеет. Инако корабли расшибем в щепы. В Петербурге спать будем спокойно»[109 - Морской сборник. 1906. № 6. С. 35.]. Так оно и было – на протяжении последующих 250 лет крепость Кронштадт надежно защищала наш город.

Очень важный документ составлен в 1724 г. – аншталт крепостей. Этот документ (формуляр) определял практическое значение фортификационных сооружений и определял их вооружение. Всего в аншталт вошли 34 укрепленных пункта, разделенных на три разряда: Остзейские, Российские и Персидские. Первый и третий разряд включали фортеции завоеванных провинций, второй – собственно русские. В состав Остзейских крепостей вошел Кронштадт, о котором Петр писал, что это «фортеция зело великая, в которой с две тысячи пушек надобно, но содержание оной артиллерии и служителей не великого кошту требует, канониров одной команды довольно, понеже, когда флот в море, никакого опасения нет, а когда дома, то не одну тысячу добрых канониров из флота употребить можно, також станки пушечные из адмиралтейства содержать могут, только вышереченную компанию определить можно»[110 - Шелов А.В. Исторический очерк крепости Кронштадт. С. 87.].

Обращенная к косе часть состояла из шести пересекавших остров с севера на юг бастионов, названных в честь полков, их строивших: Преображенского, Семеновского, Лефортовского, Бутырского и Морского. Еще четыре бастионных фронта по северному берегу и два по восточному предполагались более простого профиля. Замыкаясь на первый бастион главной ограды, оборонительная линия проходила по молам, ограждающим Военную, Лесную, Среднюю и Купеческую гавани.

Главным командиром Кронштадта 3 ноября 1724 г. был назначен вице-адмирал П.И. Сивере.

Четыре канала разделили внутреннюю территорию главной крепости на восемь отдельных участков. Главным стержнем композиции стал канал, который, начинаясь в глубине гаваней, идет к северному берегу острова. Второй стержень – это канал, идущий перпендикулярно первому. В его восточной части размещены бассейн с доками, а также территория для хранения лесоматериалов.

По главному каналу из Купеческой и Военной гаваней выделены две небольшие внутренние гавани, которые ограждены молами. На набережных этих внутренних гаваней, по обеим сторонам от канала, и располагаются здания «скобы». Это парадная застройка города, изображенная на упоминавшемся выше рисунке И. Браунштейна.

Интересно отметить, что все четыре канала на территории крепости не имели непосредственного прямого выхода в море. Продольные каналы, доходя до главного вала крепости, проходят через него по трубам и заканчиваются в водяном рве. Если они продолжаются далее, то в трубах же проходят под предмостными укреплениями и за ними выходят на дневную поверхность и продолжаются до моря. Поперечные каналы, начинаясь в гаванях, пересекают территорию крепости до северной ограды, проходят в трубах под главным валом этой ограды и впадают в водяной ров.

«Главный поперечный канал делит территорию города на две неравные части: восточную под литерой А и западную под литерой В, по размеру несколько меньшую, чем первая. Из обеих частей у гаваней и по набережным ближайших каналов выделены участки – в размере трех кварталов из части А и пяти кварталов из части В. Эти новые участки вместе со „скобой“ составляют парадную центральную часть города для размещения в ней государственных, военных, торговых и других подобных им учреждений и участков, а также для поселения высокопоставленных и именитых лиц. Территории под литерой А отведены для моряков и их учреждений, а под литерой В – для сухопутных войск».

В конце зимы, 18 февраля 1724 г., перед началом строительного сезона, Петр указывает строителю крепости Э. Лейну на то, что «главный вал должен быть земляным, укрепленным в будущем каменным эскарпом». В течение года работы продвигались весьма успешно, и к началу зимы 1725 г. вчерне была закончена западная часть оборонительной ограды с водяным рвом, бастионами и куртинами между ними.

Парад кораблей во главе с ботиком Петра I.Художник С.Д. Всеволожский

Возведя вчерне оборонительную ограду на главном направлении в октябре 1724 г., Петр приказывает Э. Лейну усилить строительство канала и двух временных деревянных доков. Однако окончания этих работ Петру не суждено было дождаться. Строительство ограды продолжалось до конца 1734 г., уже во времена его преемников, которые внесли существенные изменения в принятую Петром систему. В таком виде ограда просуществовала до катастрофического наводнения 1824 г.

Еще одно грандиозное торжество произошло 11 августа 1723 г. Это исторический парад, устроенный Петром в честь «дедушки русского флота». 5 августа царь пришел с флотом к Котлину, 6-го был у обедни и послал приказ Потемкину, чтобы тот с буерным флотом шел сюда. 7-го пришел буерный флот, и «учинено учреждение встречи бота флотом», то есть написана церемония встречи, 9 и 10 августа погода мешала церемонии, и только 11-го государь был у обедни, после которой ботик прошел из гавани на рейд, где ему салютовал флот. Кормчий на ботике – государь, гребцами командовал адмирал Апраксин, да еще два адмирала и адмиралтейский полковник Головин командовали. По возвращении в гавань произвели залп с гавани, государь, выходя из ботика и обращаясь к встретившей его императрице и адмиралам, сказал: «Смотрите, как дедушку внучата веселят и поздравляют! От него при помощи Божией флот на юге и на севере страх неприятелям, польза и оборона отечества».

Подводя итог первой четверти XVIII в., надо сказать, что она стала значимым периодом в становлении Кронштадта. «В это время началось строительство его крепостных сооружений, заложены основы регулярной планировки, в значительной степени сформировался образ его парадного южного берега. Именно в это время начал складываться облик Кронштадта, похожего на Петербург, но неповторимо своеобразного»[111 - Розадеев Б.А., Сомина Р.А., Клещева Л.С. Кронштадт. С. 30.].

Кронштадт после Петра Великого

Смерть Петра Великого наступила в 5 часов 15 минут 29 января 1725 г. Екатерина I была коронована еще в мае 1724 г. Манифест о ее короновании, обнародованный в ноябре 1723-го, и «Устав о наследии престола», по мнению авторитетного историка Е.В. Анисимова, «ломал традиционный принцип преемственности и, стало быть, позволял лишить великого князя Петра Алексеевича права на престол»[112 - Анисимов Е.В. Россия без Петра. 1725–1740. СПб., 1994. С. 18.].

Петр справедливо не надеялся, что внук (сын царевича Алексея) сможет продолжить его дело. Но и Екатерина оказалась не в состоянии самостоятельно и полноценно исполнять функции своего предшественника. В стране назревал раскол, так как сторонники Петра Алексеевича активно противостояли императрице. В такой ситуации до Кронштадта ли было. Правда, когда в 1726 г. английская эскадра адмирала Вогара подходила к Ревелю (Таллин), то, опасаясь нападения, укрепления Кронштадта решили привести в боевую готовность, для чего в Кронштадт направили графа Апраксина, который докладывал Императрице: «…нашел крепость в великой неисправности, а именно: батареи пушками не удовольствованы и во многих местах не готовы, потому с согласия флагманов определил: батареи, прамы, бомбардирские корабли и два фрегата исправлять и снабжать их скорее»[113 - Шелов А.В. Исторический очерк крепости Кронштадт. С. 97.]. Однако все это делалось по сравнению со временем Петра так медленно и несуразно, что дало повод Шелову сказать: «где при Петре Великом справлялся один, там после Него надо было пять».

Тем не менее, дополнительные орудия на Котлине установили, и к концу июля 1726 г. их насчитывалось 512. Неприятеля ждали, сигналом общей тревоги было «поднятие красного флага на корабле „Св. Екатерина“ и три выстрела с него же. По этому сигналу все люди бросали работы и занимали места по батареям для боя». 11 августа Екатерина приехала в Кронштадт. Она осматривала укрепления, объезжая их в карете.

Но англичане, не проявляя активности, вскоре покинули Балтику. В Кронштадте опять воцарилась тишина.

А вскоре по Санкт-Петербургу зазвучал манифест: «1727-го году, мая в 6-й день, в 9 часу пополудни, волею Божией, Всепресветлейшая, Державнейшая, Великая Государыня Екатерина Алексеевна, Самодержавица Всероссийская, от сего временного жития преставися в вечное блаженство».

На престоле оказался 11-летний Петр II. В 1728 г. двор, дипломатический корпус, государственные учреждения перебрались в Москву. Началось странное время. Саксонский посланник Лефорт писал: «Здесь везде стоит глубокая тишина. Все живут здесь в такой беспечности, что человеческий разум не может постигнуть, как такая огромная машина держится без всякой подмоги, каждый старается избавиться от забот, никто не хочет взять что-либо на себя и молчит […] Стараясь понять состояние этого государства, найдем, что его положение с каждым днем делается непонятнее. Можно было бы сравнить его с плывущим кораблем: буря готова разразиться, а кормчий и все матросы опьянели или заснули […] огромнее судно, брошенное на произвол судьбы, несется, и никто не думает о будущем»[114 - Цит. по: Анисимов Е. В. Россия без Петра. С. 162.].

Единственное, что занимало Петра – охота. По подсчетам князя П.В. Долгорукова, в июле-августе 1729 г. юный император был на охоте непрерывно 55 (!) дней.

Пессимизм Лефорта подтверждает английский посланник в Санкт-Петербурге Клавдий Рондо. 7 августа 1728 г. он писал по поводу «деятельности» императора Петра II: «Великие замыслы его деда скоро обратятся в ничто; уже работы в Кронштадте почти прекратились».

Вот еще одно свидетельство очевидца: «Все корабли, виденные мною в этой гавани, были по большей части лишены мачт и в скверном состоянии. Один из высших офицеров флота весьма искренне сообщил, что англичане и датчане не имели причин для тревог, с тех пор как императрица оказалась не в состоянии снарядить и послать 15 военных кораблей на три месяца. Действительно, у многих из этих кораблей сгнили днища, даже у некоторых не выходивших еще в море. Там было лишь незначительное число матросов, большинство иностранцев оставило русскую службу. Я не видел и двадцати англичан. Склады были почти все пусты»[115 - Цит. по: Крестьянинов В.Я. Кронштадт. Крепость, город, порт. СПб.: «Остров», 2014. С. 20.].

Непонимание и нежелание понимать проблемы страны привели Петра II к отмене петровского протекционистского тарифа, что сразу же отрицательно сказалось на внешней торговле России. Резко упали финансовые обороты Петербургского порта, и, как следствие, купцы да и простое население начали покидать бывшую столицу.

Разумеется, значительно ухудшилась ситуация и в Кронштадте. И здесь купцы, ремесленники и прочий трудовой люд двинулись с острова в поисках лучшей доли.

Тем не менее, некоторые работы в Кронштадте имели место: в 1729 г. началось возведение ограды на северной береговой стороне Центральной крепости, продолжавшееся в перерывами почти до 1734 г. Работами руководил военный инженер полковник де Клон, назначенный в 1727 г. новым строителем Кронштадта.

Но царствование Петра II оказалось коротким. Присутствуя вместе с невестой на льду Москвы-реки на традиционном празднике водосвятия 6 января 1730 г., он сильно простудился и занемог. Через три дня обнаружились признаки оспы, в то время еще излечимой. Но 17 января течение болезни приняло опасный, а затем и безнадежный оборот. В ночь с 18 на 19 января император умер в возрасте 14 лет.

После кончины императора Петра II престол перешел к Анне Иоанновне, дочери брата Петра и, следовательно, двоюродной сестре дочери Петра I Елизаветы. Десять лет правления кузины Елизавета находилась в опале, под неусыпным наблюдением, ожидая своего часа.

Новая императрица вернула столицу в Санкт-Петербург и этим «не только спасла разрушавшийся город, но и придала мощный импульс его дальнейшему развитию»[116 - Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны… С. 7.]. Наконец-то оживился и Кронштадт.