Гибель буревестника

– Ты не рехнулся, случаем, умом, председатель?

– Не умничайте. Страна в разрухе. Приложим все силы, Родина зацветет, как весенний сад. Доярок со стороны пригласим.

Мужики почесали затылки, гуськом двинулись из кабинета.

Пантелей проветрил помещение, вызвал помощницу:

– Приведите ко мне Семку.

– Юродивого?

– Да. Правда, я думаю, он почти нормальный человек, немного с хитринкой.

Через полчаса Семен стоял перед Рукавишниковым.

– Присядь, Семен.

– Спасибочки, я постою.

Председатель на секунду задумался, наконец, чуть ли не краснея, спросил:

– Семен, мужики вернулись с фронта. Ты обрюхатил их жен. Как это происходило?

Юродивый, подбирая слова, объяснил:

– Я ни в чем не виноват. Они сами приходили ко мне. Люська с Динкой даже подрались.

– Понятно. Я думаю, Сема, тебе лучше временно исчезнуть. По пьяни могут и убить.

– Свят, свят, – перекрестился дамский угодник, – я уже наказан.

– Сейчас дуй до хаты, собирай манатки, продукты. Я тебя лично отвезу на четвертое отделение.

– Так это ж у черта на куличках?

– Верно. Двадцать километров. Вскоре на отделении поселятся пришлые люди. Им будешь подвозить воду, дрова. Наши мужики тебя не найдут. Время пройдет, все подзабудется.

– Что пришлые будут делать?

– Строить кошары для овец.

– Хорошо, я побёг домой за шмутками.

Пантелей закрыл кабинет на ключ, направился к машине. Мотор завелся с третьего раза. Он вырулил на улицу и медленно поехал вперед. Возле дома Егора остановился. Хозяин сидел на завалинке. Лицо хмурое, щеки обвисли.

– Егор! Иди в хату да готовься к работе. Колхоз лежит в развалинах. От нас с тобой многое зависит. Да, прошу, не дури с хозяйкой. Жизнь сложнее, чем мы думаем. Иди, парень.

Егор вздохнул, открыл калитку. Валентина хлопотала возле печи. Рядом ребятишки. Санька подтаскивал дрова, Мишка грыз репу. Картина семейной идиллии до слез растрогала хозяина дома. Он сел за стол, похлебал полупустого супа, внимательно посмотрел на жену. Та съежилась. Егор вытер рот, произнес:

– Идем, Валюха, потолкуем.

– Если будешь бить, то без детей. Не хочу, чтобы мы их травмировали.

– Давай двинем к реке.

– Топить будешь?

Егор промолчал. Противоречивые чувства раздирали душу. Он в сотый раз представил жену в объятиях чужого мужика и застонал. У реки взял себя в руки:

– Расскажи о грехе.

– Тебе это надо? Вижу, весь извелся. Делай то, что задумал. Знай одно: зов женской плоти выше морали, выше всякого стыда. От тебя полтора года ни весточки, что я могла подумать?

Егор брал в руки плоские камешки, бросал в воду. Они, как лягушки, прыгали до средины реки, образовывая небольшие круглые волны.

– Вот что, Валя. Трогать я тебя не смогу, ты мать моих детей, моя жена. Но если изменишь – убью.

Валентина долго молчала, тихо ответила:

– Спасибо и на этом. Я буду верна тебе, как преданная собака. Но предупреждаю: тронешь – соберу пацанов и уеду к сестре в город. Там ты меня не достанешь. А прощения от меня не будет.

Егор вымолвил:

– На том и порешим.

Он обнял за плечи жену, и они долго любовались закатом.

Глава вторая

Пантелей всю длинную дорогу молчал. В голове крутились невеселые мысли: вот-вот привезут людей, а кормить нечем.

– Семка, – обратился он к юродивому, – хоть ты подскажи насчет продуктов.

Семка хитро посмотрел на председателя:

– Сто граммов нальешь – вобью в твою глупую башку нужную мысль.

– Говори, там поглядим.

– Ты питерский. Нашу природу знаешь слабовато. Погляди в степь.

– Смотрю.

– Слышишь свист?

– Суслики балуются.

– Председатель, это решение твоей проблемы.