Менеджер

– Да я не трогал никакой девочки, – его голос приобрел нотки строгости, которые могли смотреться нелепо в его положении.

– Это ты сейчас так говоришь, но я посмотрю как ты запоешь через день, – сказал следователь, оставил документы на столе и медленно вышел из комнаты.

II

Алексей устроился на новую работу, которая затем приведет его в комнату для допросов, после телефонного звонка своего знакомого по работе в "Скорости". Тот уже больше года работал в мебельной компании "Вечность", которая славилась недорогой и вопреки названию некачественной, но зато заполонившей все малобюджетные квартиры страны, мебелью. На новой работе он наконец ощутил себя более свободным, почти таким, каким всегда хотел быть. Кроме того, иногда, в зависимости от продаж, он получал неплохую зарплату, что делало его почти таким же счастливым, каким он бывал во время своих писательских упражнений.

На славу своему тщеславию и самолюбию Алексею удалось стать участником одного из самых быстрых карьерных ростов в истории "Вечности". Из управляющего магазина, благодаря горизонтальным передвижениям в руководстве, Алексею спустя четыре месяца после трудоустройства посчастливилось стать территориальным менеджером, то есть взять на себя руководство семью магазинами мебели, находившимися в разных городах Широкоградской области. В нем затеплилась надежда того, что он снова сможет ощутить "лучший год своей жизни", но затем случилось то, что раньше ему не могло бы и присниться в его по обыкновению ярких снах. Это перечеркнуло в его жизни все будущие попытки стать успешным менеджером, и почти открыло талант писателя.

По обыкновению, все перемены в менеджменте внутри "Вечности" происходили чаще всего в начале календарного года. Вот и тогда, Неволина, а также пятерых его коллег, руководившими другими магазинами области, позвали в офис провести встречу с новыми руководителями. Они все нервничали. Даже те, кто уже видел как обычно происходит смена руководства переживали, чего уж говорить о неопытном Алексее. Кроме того, результаты магазинов его территории оставляли желать лучшего – планы не выполнялись, показатели летели ко всем чертям, а это в торговле было самым главным. В добавок к концу подходил срок его адаптации к условиям новой должности. В это время, обычно руководство допускало маленькие поблажки к новеньким территориальным менеджерам, на что рассчитывать больше не приходилось.

Встреча началась ровно в указанное время. Шестеро территориальных менеджеров, собравшись внутри маленького неказистого кабинета слушали своих новых боссов. Среди них был невысокого роста лысоватый мужичок, с кривой улыбкой, высоким голосом и будто бы испуганными глазами по имени Александр Белясников. Он был непосредственным руководителем Алексея и его коллег, его должность называлась руководитель сектора, и в этом кабинете он сел подчеркнуто рядом со всеми территориальными менеджерами. За единственным в помещении столом сидел высокий мужчина с темными, чуть посидевшими волосами, и самым обычным незапоминающимся ничем лицом. Это был региональный директор – второе, после коммерческого директора, лицо в "Вечности". Его звали Андрей Мосолкин. Директоров региона было всего пятеро на всю сеть, поэтому их статус и управленческая сила подчеркивалась показным уважением со стороны подчиненных; если руководителя сектора большинство "территориалов" могло называть по имени, то к директорам региона всегда обращались исключительно по имени и отчеству.

В течение следующих полутора часов двое пришедших с западных регионов страны руководителей покрупнее и пятеро местных руководителей поменьше обсуждали будущие новинки модельного ряда компании, нововведения в ее структуре, знакомились друг с другом, рассказывая о своем прошлом внутри компании и достижениях на предыдущих позициях. Алексей мог бы подумать, что именно так обычно и проходят встречи руководства, если бы не два но. Во-первых, ранее ничего подобного, даже бывалые менеджеры не видели, а во-вторых, директор региона попросил именно Алексея первым начать рассказывать о себе и своих успехах, мотивировав это тем, что территория, на которой он работает, худшая из всех в регионе.

Конечно ни Алексей сделал ее такой. Она была самой плохой и до него. Планы не выполнялись почти год, персонала во всех семи магазинах территории, было вдвое меньше положенного. Он делал все, что мог, при этом ежедневно усваивая немалый объем новой информации, постоянно испытывая умственные перегрузки и физический дискомфорт от того, что много времени приходилось проводить в дороге между магазинами, разбросанными по области. Тем не менее этих усилий не хватало, а больше ничего придумать он уже не мог.

Нервы Алексея, и без того расшатанные с утра необходимостью присутствовать на этой встрече, казалось вот-вот сдадут окончательно. Он и раньше сильно нервничал – перед экзаменами в университете, перед тем, как отправиться в армию, почти перед каждым новым собеседованием, но сейчас у него были несколько иные ощущения. У него не было уверенности, что ему предстоит просто произнести короткую речь, без каких-либо последствий для себя. Внутри него не было надежды, которая часто давалась ему кем-то свыше и что часто придавало ему сил в сложных ситуациях.

Эти переживания повлияли на качество произнесенной им речи, но тем не менее достойно рассказать о себе, даже в сравнении с более опытными менеджерами, выступавшими следом, он смог. Он поведал своим руководителям о том, что территория до него выглядела не лучше, чем сейчас. Что в ней катастрофически не хватало людей, а теперь осталось закрыть всего два-три места, что показатели магазинов, кроме пожалуй продаж, выросли, как и качество работы каждого отдельного работника. Идеальной картины все равно не получилось бы, но Неволин попытался максимально сгладить все углы.

Услышав, что худшая в регионе территория становится чуть лучше, директор Мосолкин ухмыльнулся. Ничего удивительного в этой реакции для собравшихся не было. Все, кто работает в торговле знают, что любой успех в конце года практически во всех сферах этого бизнеса можно не связывать с деятельностью руководителей и рядовых работников, ведь в декабре за него отвечает предновогодняя суета с распродажами, акциями и общим потребительским сумасшествием, а в январе – большое количество выходных дней и стремление людей потратить увеличенные зарплаты и премии. Если бы Неволин добился прироста в показателях летом или ранней осенью, то это можно было бы посчитать за его личный успех.

– Ты же знаешь, что я скажу? – произнес Андрей. – Нам нужно посмотреть как обстоят дела в твоих магазинах, поэтому завтра отправляемся на проверку.

– Хорошо, – ответил Алексей.

Он почти не слушал своих коллег, которые подхватили эстафету следом. Он переживал моменты этих 10 минут, что были выделены для него в самом начале встречи. Он вспоминал выражения лиц Андрея и Александра во время своей речи, пытаясь понять их эмоции или отношение к нему. В голове Алексея даже промелькнула мысль о том, что он вообще не должен был здесь сидеть, что торговля и менеджмент – это не те занятия, которым он хотел бы себя посвятить. Такие мысли при неудачах, больших и не очень, часто посещали Алексея, но он научился с этим мириться, а также использовать их как устрашающий фактор для самого себя, стимулируясь работать лучше и эффективней.

На следующий день Алексей забрал своих боссов из их съемной квартиры и они отправились в поездку по его магазинам. Сначала на малую родину Алексея в город Мальск, а потом обратно в Широкоград. Из семи магазинов территории они посетили только три. Нигде Андрей и Александр не критиковали Алексея. Давали советы, рекомендации, говорили о том, как лучше работать, но не критиковали. Иногда шутили, обедали в кафе с очень вкусной узбекской кухней, рассказывали друг другу о себе. Побыв в магазине несколько минут, не познакомившись толком с персоналом, не изучив всей конъюнктуры, с присущим для руководства максимализмом, в несколько раз увеличивали цифры продаж, на которые мог выйти магазин, если все делать правильно, то есть так, как говорят они. Алексей, конечно, одобрительно и понимающе кивал, но в реальность этого не верил. Потом над этими фантазиями новых боссов все "территориалы" смеялись в общем чате своего корпоративного мессенджера, что немного расслабляло Алексея.

Из всего того, что было сказано в тот день, он детально запомнил лишь один диалог с директором региона.

– Почему ты решил стать территориальным менеджером? – спросил Мосолкин.

– Для меня это новые возможности для личностного и профессионального роста, – весьма клишировано отвечал Алексей. А потом добавил: – И зарплата стабильная и выше, чем у управляющего салоном.

Алексей видел в салонном зеркале заднего вида своей машины корейского производства, как Андрей поморщился.

– А зачем тебе большие деньги? – снова спросил он.

Это был весьма странный вопрос, даже Александр, который сидел на кресле пассажира спереди, немного округлил глаза от удивления. "Всем людям нужны деньги, и чем больше, тем лучше" – так думал Алексей и надеялся, что ответ, который он произнесет, не получится таким странным, как вопрос.

– У меня есть кредиты, да и в Широкограде жить не очень дешево, – честно ответил менеджер.

– Много кредитов? – не унимался директор.

"Что тебе нужно от меня?" – думал про себя Алексей, но ответил, что кредитов у него много, не став уточнять точные цифры.

В рабочих чатах в мессенджере вечером Алексея разрывали и подчиненные и коллеги, пытаясь выяснить, о чем шел разговор во время проверки, какое мнение у руководства сложилось о магазинах, о чем оно вообще думает. Алексей спокойно отвечал на все вопросы, не вдаваясь в детали. Завтра, а затем до конца недели всех остальных территориальных менеджеров ожидали такие же проверки. За это время, выслушивая и вычитывая панические монологи своих коллег в чате, он поверил в то, что был не так уж плох. Его магазины показали себя хорошо, даже несмотря на падение продаж, продолжавшееся два месяца. Он перестал переживать, не обращая внимания на то, что собственный внутренний голос подсказывал ему о том, что Андрей и Александр уже сделали далеко идущий вывод о нем и его работе. Наверное, Алексею просто хотелось верить в то, что этот вывод – положительный.

III

Деревянный стол не был прибит к полу, на двери не болтались жалюзи и ни в одном углу комнаты не было камеры. О бронированном стекле с односторонней видимостью на всю стену можно было даже не заикаться. "Это тебе не голливудские фильмы" – думал Неволин. Он сидел в комнате для допросов, судя по ощущениям, уже больше пяти часов и сумел изучить ее вдоль и поперек. Например трещина в штукатурке на левой стене, по оценкам Алексея, была примерно на пять миллиметров шире, чем трещина на противоположной стене, находившаяся почти в том же месте. В помещении стоял запах сырых тряпок и непонятно было откуда он шел: может быть из того вентиляционного отверстия, прикрытого то ли грязной, то ли ржавой решеткой.

К Олегу Кондрашову в качестве напарника для допроса добавился второй полицейский, которого Олег называл Серый. Алексей думал, что кто-то из них должен быть добрым полицейским, а кто-то злым. Он никогда ранее не был в полиции, за исключением автоинспекции, поэтому не знал как работают силы правопорядка на допросах, и представлял себя в роли мексиканского наркобарона, которого допрашивают Брюс Уиллис и его смышленый чернокожий напарник с золотым зубом.

– Можно мне позвонить? А еще мне нужно в туалет? Есть у меня право на звонок? И на туалет? – на следователей посыпались вопросы.

– Может тебе еще мороженое принести и шлюху подогнать? – ответил Серый.

– Я понял! Вы – злой полицейский, да? А ваш напарник – добрый, – Алексей подчеркивал свою вежливость при обращении к следователям. – Кто-то из вас должен меня прессовать, а кто-то – успокаивать.

– Мы тебя прессанем оба, понял? Так, что ты маму родную забудешь, – Серый продолжал давить.

Алексей наклонил голову.

– Я же вам уже сказал все, как было. Сколько можно?

– Ты, парень, единственный, кто там был. Ты побил своего начальника, и только ты мог увидеть, что в машине кто-то есть еще.

– Там было темно. Никого не было видно. Я вам об этом уже говорил.

Серый посмотрел на Алексея с яростью.

– Говорил. Но только одно забыл сказать. Где ребенок? Куда ты его дел? – следователь перешел на крик.

– Где, где. Я не знаю. Что бы я с ним сделал за одну ночь? Съел? Вы просто хотите это дело на кого-нибудь повесить и все, – Алексей тоже начал кричать, на что немедленно отреагировал Серый и слегка огрел его пощечиной.

– Давайте! Побейте меня! Убейте меня вообще! – Неволин вскочил со стула, затрес в воздухе скованными в наручники руками, покраснел и буквально брызгал слюной, при этом добавлял после каждой фразы отборные и эффектные маты.

На такой эмоциональный всплеск отреагировал Олег, стоявший до этого возле двери, с руками в карманах. Он подошел к Алексею, положил ему руку на плечо и со всей силы надавил, чтобы тот сел на место. Вместе с этим он бросил Серому, чтобы и тот себя вел поспокойнее. В комнате повисла тишина, которую нарушил Алексей, немного поостыв: "Мне же еще полагается адвокат. Только сейчас вспомнил".

Он даже начал улыбаться, но тут же перестал, потому что это могло вывести из себя следователей. Свой эмоциональный всплеск, который он не смог сдержать, кажется, был абсолютно уместен. По крайней мере, ему поверили. Серый посмотрел на Олега. Алексей думал, что они сейчас выбирают один из двух вариантов дальнейших действий – либо исколошматить его до полусмерти, либо отпустить домой, сняв все обвинения. Олег обратился к Серому и они оба вышли из комнаты.

За восемь часов допроса эти моменты были самыми приятными. Когда никого, кроме Неволина в комнате не оставалось, он мог спокойно перевести дух и подумать о том, как еще заставить следователей думать, что он не причем и не крал ребенка. Неожиданно он подумал о Белясникове. Он сейчас чувствует себя не очень хорошо, вероятно. Понять, что совсем не знаешь, что происходит с твои маленьким ребенком и где он находится – очень тяжело. А понял ли он, кто его избил? И если он узнает, что это был Алексей, будет ли он подозревать его в похищении своей дочери? И как ему, черт возьми, закончить этот дурацкий допрос? Он был настолько измотан, что готов был проспать неделю после него.

Еще ему нужно было позвонить Анне. Обычно они хотя бы раз в три часа посылали друг другу сообщения, но сейчас он не мог этого сделать. А она скорее всего и писала ему и звонила. Вряд ли она будет волноваться, потому что раньше он таких поводов не давал, но вопросы задавать будет. Стоит ей рассказать, что произошло? Скорее всего нет. А может быть следователи уже сообщили его родным о задержании. А если его посадят в тюрьму? Она молодая, и в принципе свободная и такое сможет пережить. Найдет себе другого, который возможно женится на ней сразу, а не будет тянуть девять лет.

Больше всего Алексей переживал за маму. В последнее время он и так досаждал ей. Пока он живет в Шикрограде, она без конца переживает, что у него нет денег, и высылает ему то 500 рублей то тысячу. Это не больше деньги, но она просто отдает последнее, что у них с его отцом есть. Он ненавидел себя за это. В свои тридцать постоянно тянуть с родителей деньги – не лучшее качество сына, на которого когда-то возлагались большие надежды. Хотя он не делал этого по собственной инициативе. Они считали, что не дали ему в свое время то, чего он заслуживает, поэтому помогали сейчас.

Он решил сдаться не потому что его замучила совесть, а потому что боялся, что она его замучает. И еще потому что верил, что ему откроется тайна его жизни. Он хотел нащупать дно, на которое шел последние несколько лет своей жизни. Шел или сам себя тянул. Перед тем, как совершить то, за что его сейчас держат в полиции, ему приснилась лестница. Прямая бетонная лестница, без перил в каком-то сыром, темном и грязном подвале, намертво приделанная одной своей стороной к стене. Оттуда, куда она вела бил яркий белый свет. С ним в этом подвале был пожилой мужчина, который соединил в себе черты лица его отца и возможно других известных седых мужчин преклонного возраста. Алексей пытался зайти на эту лестницу, но делал это не с ее начала, а с середины. Всего его попытки запрыгнуть туда, заканчивались неудачно. Он падал, а старик хихикал. Так продолжалось до тех пор, пока Алексей на накричал на него, примерно в таком же духе, как он недавно кричал на следователей. Спокойным голосом старик произнес следующую мудрость: "Если ты пытаешься подняться наверх по лестнице, то зачем начинаешь с середины?". Алексей все понял и сразу пошел к первой ступеньке, но не смог встать и на нее. Снова упал, а старик озвучил еще одну умную мысль, которая подошла бы для какой-нибудь группы с цитатами известных людей в социальных сетях: "Если ты хочешь встать на первую ступеньку лестницы, ведущей наверх, то почему не ждешь своей очереди?". В это время откуда не возьмись в подвале появились другие люди, которые спокойно вставали на ступеньки и поднимались по лестнице, уходя в пелену белого света. На этом сон закончился.

Сейчас Алексей ничего не боялся, что его безмерно удивляло. Ведь когда-то его тошнило перед экзаменами, когда-то он не спал ночь перед беседой с потенциальным работодателем, а иногда он боялся пойти и купить хлеб в магазине. При всем при том, вся его карьера была связана с торговлей, где без контактов с людьми ничего не добьешься. Только несколько ударов судьбы, которые он стерпел, начали рушить его стремление бороться с самим собой. Он стремился к творчеству там, где это было неуместно, не понимая этого. Сейчас он был полон вдохновения и готов начать придумывать сюжетные линии для своего романа, но в ожидании продолжения допроса, сделать это было невозможно.

IV

Кондрашов вернулся в комнату один. Несмотря на короткое знакомство, Алексей видел в нем такое, чего точно не было в его напарнике. Ему казалось, что с Олегом можно разговаривать не только в рамках допроса, но и, может быть, доверить свои сокровенные мысли. Неволину хотелось, чтобы и следователь осознал, что перед ним сидит не обычный преступник, которому процедуры, вроде допросов не доставляют проблем, а кто-то, с кем будет интересно работать .