МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева

– Сегодня, когда у нас есть такая возможность покончить раз и навсегда с вопросом объединения Украины, мы этого не упустим. Все эти области мы заберем. Поляки должны заплатить за то, что они сделали.

Командования Красной армии и вермахта договорились, что «для уничтожения польских банд по пути следования советские и германские войска будут действовать совместно». В некоторых районах части вермахта и Красной армии вместе уничтожали очаги польского сопротивления. Это и было «братство, скрепленное кровью», как потом выразится Сталин.

Советская военная радиостанция в Минске использовалась для наведения немецких бомбардировщиков на польские города. В знак благодарности рейхсмаршал авиации Герман Геринг подарил наркому обороны Ворошилову самолет. В Закопане НКВД и гестапо создали совместный центр для «борьбы против польской агитации». Во Львов – и тоже по договоренности с НКВД – прибыла большая группа гестаповцев. Они занимались эвакуацией немецкого населения. При этом в руки гестапо передали большую группу немецких коммунистов, которые думали, что найдут в Советском Союзе убежище от нацизма.

20 сентября нарком внутренних дел Берия приказал своим подчиненным на Украине: «Задержанных 18 сентября в районе Олевского пограничного отряда на участке заставы Островок немецких офицеров, которые находились в польском плену, освободите, предоставив им возможность и средства направиться вместе с сопровождающими или в германское посольство, или, при наличии возможности, в расположение германских частей. Впредь при аналогичных случаях поступайте согласно настоящему указанию».

Оперативно-чекистские группы уже начали массовые аресты на территориях, занятых Красной армией. Могли не опасаться ареста только немцы. На сей счет в Наркомат внутренних дел Украины Берия отправил строгое указание: «На территории, занятой нашими частями, особенно на Волыни, имеются немецкие поселения (колонии). Среди них аресты не производите, за исключением случаев, когда преступники будут застигнуты на месте преступления».

Еще за неделю до войны, выступая перед своими генералами, Гитлер говорил:

– С осени 1938 года у меня возникло решение идти вместе со Сталиным. В сущности, есть только три великих государственных деятеля во всем мире – Сталин, я и Муссолини. Муссолини – слабейший. Сталин и я – единственные, кто видит будущее. Таким образом, через несколько недель я протяну Сталину руку на общей германо-русской границе и вместе с ним осуществлю раздел мира.

Пока что руку друг другу протянули генералы вермахта и Красной армии. В Гродно совместный парад вместе с немецкими генералами принимал будущий маршал и дважды Герой Советского Союза Василий Иванович Чуйков, тогда комкор. В Бресте в честь «советско-германского братства по оружию» 22 сентября тоже был проведен совместный парад.

Найден приказ, составленный в штабе немецкой 20-й дивизии 21 сентября 1939 года: «По случаю принятия Брест-Литовска советскими войсками 22 сентября 1939 года во второй половине дня, предварительно между 15.00 и 16.00, состоится прохождение маршем у здания штаба XIX армейского корпуса перед командиром XIX корпуса Гудерианом и командиром советских войск…»

Парад принимали танкисты – немецкий генерал Хайнц Гудериан и комбриг Семен Моисеевич Кривошеин. Гудериан писал после войны в «Записках солдата»: «Кривошеин владел французским языком, поэтому я смог легко с ним объясниться. Все вопросы были удовлетворительно для обеих сторон разрешены… Наше пребывание в Бресте закончилось парадом и церемонией с обменом флагами».

Через два года, в июле сорок первого, Гудериан и Кривошеин столкнутся в бою под городом Пропойском, который Сталин приказал переименовать в Славгород. Семен Кривошеин в Гражданскую воевал в Первой конной, в 1937-м был в Испании, затем командовал танковой бригадой на Дальнем Востоке, участвовал в боях на озере Хасан и в финской войне. Командуя механизированным корпусом, Кривошеин отличился в Берлинской операции, за что был удостоен звания Героя Советского Союза.

Когда Польша была разгромлена, Молотов с удовольствием сказал на сессии Верховного Совета:

– Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей.

Полвека спустя молотовскую цитату активисты профсоюза «Солидарность» будут расклеивать на улицах Варшавы в виде листовок. Секретные протоколы, подписанные Молотовым, удар Красной армии в спину оборонявшейся от немцев польской армии в сентябре 1939-го и расстрел польских военнопленных в Катыни в 1940 году и по сей день определяют отношение поляков к России…

В первом издании Большой советской энциклопедии, которое вышло в 1940 году, говорилось: «Польша – географическое понятие. Вошла в сферу государственных интересов Германии».

СПАСИБО ЯШЕ РИББЕНТРОПУ

В те месяцы у Гитлера и нацистской Германии не было лучшего друга и защитника, чем глава советского правительства и нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. Его раздраженные слова о «близоруких антифашистах» потрясли советских людей, которые привыкли считать фашистов худшими врагами советской власти. А Молотов с трибуны Верховного Совета распекал соотечественников, не успевших вовремя переориентироваться:

– В нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощенной антифашистской агитацией, забывали о провокаторской роли наших врагов.

Он имел в виду Англию и Францию, которые теперь считались агрессорами.

– Эти люди, – продолжал Молотов, – требуют, чтобы СССР обязательно втянулся в войну на стороне Англии против Германии. Уж не с ума ли сошли эти зарвавшиеся поджигатели войны? (Смех в зале.) Если у этих господ имеется уж такое неудержимое желание воевать, пусть воюют сами, без Советского Союза. (Смех. Аплодисменты.) Мы бы посмотрели, что это за вояки. (Смех. Аплодисменты.)

Советский Союз и Германия сделали совместное заявление относительно начавшейся мировой войны. Сталин продиктовал такой текст: «Англия и Франция несут ответственность за продолжение войны, причем в случае продолжения войны Германия и СССР будут поддерживать контакт и консультироваться друг с другом о необходимых мерах для того, чтобы добиться мира».

Чтобы сделать немцам приятное, в сентябре 1939 года Москва признала Словакию, марионеточное государство, созданное Гитлером на обломках оккупированной Чехословакии. В формально самостоятельной Словакии существовал фашистско-клерикальный режим, его главу Йозефа Тисо после войны повесят как преступника. В декабре в Москву приехал словацкий посланник Франц Тисо, родственник президента, бывший учитель, затем директор текстильной фабрики. В феврале 1940 года в Братиславе приступил к работе советский полпред Георгий Максимович Пушкин, которого ждала большая дипломатическая карьера.

Пакт с Гитлером поверг советских людей в смятение, хотя присутствовало и чувство облегчения: войны не будет. Из газет исчезли нападки на Германию, перестали говорить о том дурном влиянии, которое Германия всегда оказывала на Россию. Напротив, появились сообщения о благотворном воздействии германского духа на русскую культуру.

Посол Шуленбург докладывал в Берлин: «Советское правительство делает все возможное, чтобы изменить отношение населения к Германии. Прессу как подменили. Не только прекратились все выпады против Германии, но и преподносимые теперь события внешней политики основаны в подавляющем большинстве на германских сообщениях, а антигерманская литература изымается из книжной продажи».

Писатель Евгений Петрович Петров (он погибнет в войну) жаловался:

– Я начал роман против немцев – и уже много написал, а теперь мой роман погорел: требуют, чтобы я восхвалял гитлеризм – нет, не гитлеризм, а германскую доблесть и величие германской культуры…

Запретили оперу выдающегося композитора Сергея Сергевича Прокофьева «Семен Котко», написанную в 1939 году, из-за упоминания германской оккупации Украины в Первую мировую. Заместитель Молотова Андрей Януарьевич Вышинский специально приезжал послушать оперу – хотел убедиться, что в ней больше нет ничего обидного для новых немецких друзей.

11 июня 1940 года Вышинский доложил Молотову: «Я прослушал в театре им. К.С. Станиславского (в закрытом спектакле) оперу С.С. Прокофьева «Семен Котко». Считаю целесообразным внести в либретто изменения, устранив эпизоды с австро-германскими оккупантами… Тов. Прокофьев с этим предложением согласен».

Автором либретто был Валентин Петрович Катаев. 23 июня 1940 года состоялась премьера оперы в новой редакции, более приятной для новых германских друзей.

Будущий помощник Горбачева Анатолий Сергеевич Черняев, в те годы студент Московского университета, оказался свидетелем такого эпизода. Один из секретарей комсомольского бюро вдруг вскинул руку в нацистском приветствии и громко крикнул:

– Хайль Гитлер!

Все захохотали. Но тут же почувствовали, что в этой эскападе комсомольского вожака содержится внутренний протест. Его освободили от комсомольской должности, чуть не исключили из университета с формулировкой «за издевательство над политикой партии». Студенческий билет ему, правда, оставили, но дали выговор «за непонимание политики партии».

Оркестры в Москве разучивали нацистский гимн, который исполнялся вместе с «Интернационалом». На русский язык перевели книгу германского канцлера XIX века Отто фон Бисмарка, считавшего войну с Россией крайне опасной. В Большом театре ставили Рихарда Вагнера, любимого композитора Гитлера. И мальчишки распевали частушку на злобу дня: «Спасибо Яше Риббентропу, что он открыл окно в Европу».

Во второй раз Риббентроп прилетел в Москву в конце сентября 1939 года. «Я нашел у Сталина и Молотова дружеский, почти что сердечный прием», – вспоминал Риббентроп.

Накануне приезда Риббентропа Сталин сказал Шуленбургу, что он предлагает новую сделку – Советский Союз отказывается от всего Люблинского воеводства и от части своей доли Варшавского воеводства, но просит передать еще и Литву, на которую претендовала Германия.

Шуленбург докладывал в Берлин: «Сталин добавил, что, если мы согласны, Советский Союз немедленно возьмется за решение проблемы Прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства. Сталин подчеркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву, но не упомянул Финляндию».

Сталина и Молотова вдохновляла та легкость, с которой Гитлер присоединил к себе значительную часть Польши. Все свои идеи они высказали Риббентропу. Министр тут же запросил окончательное мнение Гитлера. Пока ждали ответа из Берлина, германскую делегацию отвезли в Большой театр смотреть «Лебединое озеро».

Тем временем Молотов принял министра иностранных дел Эстонии и угрожающе произнес:

– Если Эстония не согласна пойти на военный союз с Москвой, мы обеспечим свою безопасность другим способом, без согласия Эстонии.

После раздела Польши эти слова не нуждались в расшифровке. Хотя министр, конечно, не подозревал, что нарком обороны Ворошилов уже отдал приказ командующему Ленинградским военным округом Кириллу Афанасьевичу Мерецкову: «Немедленно приступить к сосредоточению сил на эстонско-латвийской границе… Задача Ленинградского военного округа – нанести мощный удар по эстонским войскам… Действия армий должны быть решительными, поэтому они не должны ввязываться во фронтальные бои на укрепленных позициях противника, а, оставляя заслоны с фронта, обходить фланги и заходить в тыл…»

Молотов сказал, что в Эстонии будет размещен советский воинский контингент численностью тридцать пять тысяч человек. Министр робко возразил, что это больше всей эстонской армии. В тот момент в комнату вошел Сталин и сказал Молотову:

– Ну ладно, ладно, ты слишком суров с нашими друзьями. Ограничимся двадцатью пятью тысячами.

Пакт о взаимной помощи с Эстонией был подписан раньше, чем немецкая делегация досмотрела балет в Большом театре. Тем временем Гитлер перезвонил Риббентропу в Москву и ответил согласием на просьбу русских: он не возражает против того, чтобы Сталин взял себе всю Прибалтику, хотя ранее собирался объявить Литву протекторатом Германии.

Фюрер добавил:

– Я хотел бы установить с ними прочные и тесные отношения.

Когда Риббентроп пересказал свой разговор с Берлином Сталину, тот кивнул:

– Гитлер понимает свою выгоду.

Молотов и Риббентроп подписали еще один секретный протокол о том, что «территория Литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии».

Гитлер оставил тогда за собой небольшую часть Литвы, но вскоре отказался и от нее. 10 января 1941 года Молотов и германский посол Шуленбург подписали еще один секретный протокол: правительство Германии отказалось от части литовской территории, которая ей полагалась по секретному дополнительному протоколу от 28 сентября 1939 года. За это Сталин и Молотов согласились выплатить Германии семь с половиной миллионов золотых долларов. Одну восьмую этой суммы Германия должна была получить цветными металлами, остальная сумма учитывалась во взаимных торговых расчетах.

Судьба Прибалтики была решена. Молотов вспоминал, как это происходило: