Степан Бандера и судьба Украины

«Я ожидал увидеть конные эскадроны в украинской форме, – вспоминал очевидец, – но вместо них моему взору предстали тысячи саней и повозок, окруженные восставшим народом. Толпы крестьян мешались с солдатами без знаков отличия. Многие из них имели с собой жен, а некоторые даже и детей. Это был марш крестьянской революции».

Восставшие крестьяне с наслаждением грабили большие города и вагонами отправляли домой чужое добро.

«В Киеве неукраинское население просто горело ненавистью к украинской власти, – вспоминал Владимир Винниченко. – В марте девятнадцатого года издали приказ: в три дня организовать украинизацию вывесок. Симон Петлюра самодовольно ездил по улицам и радовался украинским надписям над магазинами. Для атаманской (и особенно петлюровской) психики этого было достаточно: лишь бы была показная, декоративная сторона».

Как только грянула революция в Германии, перед большевиками открылась возможность с помощью Красной армии вернуть себе власть в Киеве. Россия аннулировала Брестский мир. Наркомат по иностранным делам заявил: советское правительство больше не признает Украину самостоятельным государством.

28 ноября 1918 года образовалось Временное рабоче-крестьянское правительство Украины под председательством видного большевика киевлянина Георгия Леонидовича Пятакова. Его старшего брата Леонида схватила группа украинских офицеров. Тело нашли, когда советские войска вступили в Киев. Судя по всему, он принял мученическую смерть.

«На месте сердца, – писал Георгий Пятаков, – была глубокая воронка, просверленная, очевидно, шашкой, а руки были совершенно изрезаны; как объясняли врачи, ему, живому, высверливали сердце, и он конвульсивно хватался за клинок сверлящей шашки…»

Командовать войсками украинской советской республики новое правительство опять поставило Антонова-Овсеенко. Противостоять набиравшим силу большевикам малочисленная и плохо организованная армия Симона Петлюры не могла, потому что, как и всякое крестьянское войско, добившись первого успеха, она сразу же начала распадаться. Крестьяне, взяв Киев, решили, что дело сделано, и двинулись назад в родные деревни.

«Из-за Днепра наступали большевики, – писал Михаил Булгаков, – и ждал их весь город не только с нетерпением, а я бы даже сказал – с восхищением. Потому что то, что творили петлюровские войска в Киеве в этот последний месяц их пребывания, уму непостижимо. Погромы закипали поминутно, убивали кого-то ежедневно… Какие-то простоволосые бабы выскакивали из подворотен, грозили кулаками в небо и кричали:

– Ну, погодите. Придут, придут большевики».

4 февраля 1919 года директория во главе с Петлюрой покинула Киев. 5 февраля город был взят войсками Антонова-Овсеенко. Большевики торжествовали: «Украина – это мост, через который революция идет в Европу». Но столицей Советской Украины объявили Харьков, там обосновалось республиканское правительство.

Самостоятельность его была весьма относительной. Председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий предложил ввести «единое командование армиями как России, так и дружественных социалистических республик». 1 июня 1919 года ВЦИК, высший орган государственной власти Советской России, принял постановление «Об объединении военных сил советских республик: России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии». Украинские части были влиты в состав единой Красной армии, украинский наркомат по военным и морским делам расформировали.

В свою очередь большевики действовали настолько неумело, что вскоре возбудили против себя массовую ненависть. Для большинства русских большевиков «украинский вопрос» вообще не существовал. На III Всеукраинском съезде Советов в марте 1919 года, когда кто-то из делегатов выступал по-украински, зал начинал шуметь: «мы не понимаем», требовал, чтобы говорили исключительно по-русски.

Жизнь под большевиками мало кому понравилась – аресты, бессудные расстрелы. Советская власть рассматривала Украину как огромный амбар, откуда надо черпать зерно, чтобы решить продовольственные проблемы революционной страны. И большевики в глазах крестьянина превратились в еще одну чужеземную армию, которая их грабит.

В 1919 году произошел мощный всплеск национальных чувств под лозунгом «Украина для украинцев». Это был ответ на диктатуру большевиков, военный коммунизм и акции чекистов. Восстание носило характер и социального протеста – против тех, кто забирал хлеб, и национального – против чужаков, не украинцев. По всей Украине действовали крестьянские отряды, они провозглашали: «Да здравствует советская власть! Долой большевиков!» Повстанцы требовали «настоящей» советской власти, а не той, которую им навязали из Москвы.

Хозяевами жизни на местах становились авантюристы, разбойники и маленькие диктаторы. Они обзавелись собственными армиями, вооружились пулеметами и броневиками. Самой знаменитой была крестьянская республика Нестора Ивановича Махно в Гуляй-Поле. Договориться между собой атаманы не могли. Как гласит пословица: «Где собираются два украинца, появляются три гетмана». Это предопределило поражение украинской армии.

«Существовали без войска, без территории и с врагами со всех сторон, – вспоминал Винниченко. – Были моменты, когда под властью украинского атаманско-«социалистического» правительства было только несколько верст железной дороги, занятой правительственными вагонами, в которых жили правительство, партии, чиновники и «войско». Директория живет в вагонах, вокруг которых горы нечистот, мусора, грязи. Министры ругаются, грызутся, жалуются, арестовывают друг друга. Войска нет, только одни штабы и атаманы во главе с «Головным атаманом» – Петлюрой».

Целые регионы были охвачены грабежами и насилием. Национальное самосознание пробудилось в самой грубой и примитивной форме: этнические чистки, погромы. Врагами стали московские большевики, русские и польские помещики, немецкие колонисты и, как водится, евреи. Антисемитизм на Украине вылился в массовые убийства и грабежи. Стимулом к погромам стало желание грабить.

«Это был настоящий взрыв национал-социализма на крестьянской почве, – считают современные историки. – Ненависть деревни обратилась на всех представителей новой власти, которая держалась только на поддержке Москвы и «чуждых» крестьянину городов. Почвой для этой ненависти послужило превращение государства в чистый аппарат насилия над деревней».

Большевики ответили жесточайшим террором: брали заложников, расстреливали, сжигали непокорные деревни. Стоит ли удивляться, что население с такой радостью встречало приход белой армии?

В июле 1919 года перешли в наступление вооруженные силы юга России под командованием генерала Антона Ивановича Деникина. Это было время наибольших успехов белого движения. В августе Деникин обратился к населению Малороссии:

«Доблестью и кровью армий одна за другой освобождаются русские области от ига безумцев и предателей, давших обманутому народу рабство вместо счастья и свободы. К древнему Киеву, «матери городов русских», приближаются полки в неудержимом стремлении вернуть русскому народу утраченное им единство.

Немцы задолго до 1914 года стремились разрушить выкованное в тяжелой борьбе единство русского племени. С этой целью ими поддерживалось и раздувалось на юге России движение, поставившее себе целью отделение от России ея девяти губерний под именем «Украинской Державы». Стремление отторгнуть от России малорусскую ветвь русского народа не оставлено и поныне.

Былые ставленники немцев – Петлюра и его соратники, положившие начало расчленению России, продолжают и теперь совершать свое злое дело создания самостоятельной «Украинской Державы» и борьбы против возрождения Единой России.

Однако же, от изменнического движения, направленного к разделу России, необходимо совершенно отличать деятельность, внушенную любовью к родному краю, к его особенностям, к его местной старине и его местному народному языку. В виду сего, в основу устроения областей Юга России и будет положено начало самоуправления и децентрализации при непременном уважении к жизненным особенностям местного быта.

Оставляя государственным языком на всем пространстве России язык русский, считаю совершенно недопустимым и запрещаю преследование малорусского народного языка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земских, присутственных местах и суде – по-малорусски. Частные школы, содержимые на частные средства, могут вести преподавание на каком угодно языке. В казенных школах, если найдутся желающие учащиеся, могут быть учреждаемы уроки малорусского народного языка в его классических образцах. В первые годы обучения в начальной школе может быть допущено употребление малорусского языка для облегчения учащимся усвоения первых начатков знания. Равным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати».

В сентябре девятнадцатого войска Деникина вошли в Киев.

«Улицы были запружены радостным, праздничным народом, – вспоминали очевидцы. – Офицеры изредка говорили речи, благодарили за то сочувствие, с которым их встречают, скромно просили прощения в том, что так долго заставляли себя ждать…»

Академик Вернадский писал одному из друзей:

«Я прожил в Киеве гетманско-немецкий период, директорию Винниченко, большевиков, и теперь, надеюсь, уже более прочный период Добровольческой армии, возрождающейся России. Я очень верю, что это уже начало нового, может быть, и очень тяжелого, но во всяком случае не будет того рабства и тех несчастий, к которым привел социалистический строй. В Киеве мы испытали при нем в XX веке рабство…»

А вот еще одно воспоминание:

«Вскоре добровольцы начали осматривать «Чека», которых было три. Самая ужасная была на Садовой улице. В парке нашли яму, в которой лежало 105 трупов, расстрелянных в последнюю ночь. Трупы уже разлагались, и целый район был заражен ужасным запахом… В анатомическом музее лежало несколько трупов со следами всевозможных зверств и насилий. В здание «Чека» первое время пускали, и можно было видеть комнату с полом, на четверть покрытом густой кровью, стенами, забрызганными ею».

Офицеры-пропагандисты Добровольческой армии открыли для киевлян здание, где при большевиках размещались чекисты, показывали подвалы, где людей расстреливали.

«У всей молодежи, исстрадавшейся, посещавшей места убийств и пыток, страстное чувство мести, – отметил в дневнике Вернадский. – Недовольство простым расстрелом убийц очень сильно. Говорят о том, что необходима для них мучительная смерть».

«В толпе, – вспоминали киевляне, – один разговор, одна общая для всех тема: «Бить, резать, грабить». Когда же в России перестанет литься кровь, белая, красная – всякая! И как много пролилось ее в последующие дни, когда выла киевская улица, когда банды солдат, переходя из дома в дом, на глазах у начальства грабили, насиловали, убивали!»

Василий Шульгин описывал в своей газете «Киевлянин» в октябре 1919 года, что творится в столице Украины:

«По ночам на улицах Киева наступает средневековая жизнь. Среди мертвой тишины и безлюдья вдруг начинается душераздирающий вопль. Кричат от страха… В темноте улицы где-нибудь появится кучка пробирающихся вооруженных людей со штыками, и, увидев их, дома начинают выть сверху донизу… Целые улицы, охваченные смертельным страхом, кричат нечеловеческими голосами, дрожа за жизнь…»

Одолеть советскую власть Антону Ивановичу Деникину оказалось не под силу.

«По-видимому, Добровольческая армия разложилась, и в казачьих полках тоже нет желания сражаться, – сокрушался Вернадский. – Моральное падение Добровольческой армии полное, и едва ли она подымется. Полное разложение, благодаря отсутствию идейного содержания. Идея большого «великого» государства не могла повести за собой массы. К Добровольческой армии так же, как к большевикам, присосалась масса нечисти, и в конце концов они не лучше друг друга; только при Добровольческой армии легче жить культурным людям. И то не всем…»

Украинцы не поддержали генерала Деникина потому, что белые требовали восстановления «единой и неделимой России» и слышать не хотели о национальных устремлениях украинского народа. Даже слово Украина не употребляли, предпочитали топонимику царских времен – «Юго-Западный край».

Деятели белого движения считали украинских националистов «сепаратистами», которые пытаются доказать, что «несуществующая» украинская нация все-таки есть. Даже киевлянин Василий Шульгин, который был яростным противником самостийников, не признавал украинского народа и украинского государства: «Украинский вопрос – это спор южан между собой, из которых одни желают оставаться русскими, которыми они и были от века, а другие желают, наплевав в очи батькови и матери, отступиться от национальности своих предков».

Один из генералов Добровольческой армии Михаил Гордеевич Дроздовский записал в дневнике:

«С украинцами отношения отвратительные. Немцы – враги, но мы их уважаем, хотя и ненавидим. Украинцы – к ним одно презрение, как к ренегатам и разнузданным бандам…»

Петлюра призывает поляков

Белые отступали, и в декабре 1919 года Красная армия опять вернула себе столицу Украины. В Москве на заседании политбюро по предложению Ленина постановили «партийным путем вести осторожную подготовку планов слияния Украины и России».

А что же сторонники украинской национальной идеи? Главного союзника – крестьянина – они потеряли. Крестьянин не мог долго воевать, ему надо было работать на земле.

«Для украинского возрождения, – писал академик Вернадский, – совершилось почти историческое чудо, дав возможность достигнуть никем серьезно нечаянного, благодаря стечению исключительно благоприятных обстоятельств. Но едва ли при условиях, какие есть в стране, может возродиться Украина с чисто украинским языком и культурой. Для этого нет ни одного слоя, который бы поддерживал и был охвачен этой идеей.

Удивительно мало кругом веры в силу духовного возрождения Украины, и всюду стремление проводить силой то, что может проводиться только жизнью. Безумная и безудержная политика украинцев с их неверным и фальшивым образом действий, ярым шовинизмом, идеологией, построенной на ложных, выдуманных положениях. Я во многом понимаю то настроение ненависти, какое здесь замечается среди русских по отношению к ним, и чувствую больно, насколько вредит всему движению низкий моральный уровень украинских деятелей».

Головным атаманом, то есть, главнокомандующим армией Украинской народной республики Симон Петлюра назначил себя самого. Поскольку для него врагами были и белые, и красные, он обратился к единственному возможному союзнику – к Польше.

Поляки уже создали свое государство и добились международного признания. Но первый глава Польши – Юзеф Пилсудский – хотел раздвинуть границы своего государства. Петлюра был готов на все, лишь бы создать независимую Украину и вернуть себе власть в Киеве.

«Утром 7 декабря 1919 на Варшавский вокзал прибыл Петлюра, – пишет его биограф. – Он шагнул из вагона измученный, еле державшийся на ногах, совершенно подавленный, в запачканной грязью потрепанной одежде».