Как оно бы над полями русскими
Одолело б этот смерч и вихрь,
Справилось в полёте с перегрузками?
На земле-то сколько было их?..
И, смешно сказать, с какою рьяностью
Одолела вдруг меня мечта -
Стань же этот миг самой реальностью!
Покорись, мол, сердцу, высота!
А не то -
Засни! Уйди в забвение!
Иль уж так, – презревши маяту, -
Как сказал поэт по вдохновению:
Можешь разорваться на ходу…
СОБАКЕ ИСАЕВА
(в день 50-летия Егора Исаева)
Дай, Рем, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Не нам с тобою тявкать при луне
Качаловскому Джимчику в угоду.
Теперь совсем другие времена.
Что тявкать-то? Равно плестись в обозе.
А что луна? Распахана она.
И Джим, увы, давно почил в обозе.
Ну бог с ним Джимом… Ныне при луне
С тобой нам, друг, и радостно и гордо,
Когда кладёшь ты на ладони мне
Свою доброжелательную морду.
О, у тебя сократовы глаза!
Вовек я нашей дружбы не нарушу.
Твои глаза! Ну как кремень-слеза
Ознобленную согревают душу.
Хозяин твой и мил и знаменит.
И может и кому-то и на зависть,
Идёт его поэзия в зенит,
Нисколько от земли не отрываясь.
Ты по-собачьи так хорош на вид!
Но может, кто из «прилипал» по лисьи
К тебе в друзья пробиться норовит,
Пробиться норовит не без корысти.
И если он тебя и приласкал,
Погладил шерсть с улыбкой оголтелой
И намекнул… Ты покажи оскал,
Мол, это не твоё собачье дело.
А если он, рассудку вопреки,
Всё прёт и прёт на «творческое счастье», -
Облай его нахальные зрачки.
Мол это, друг, не по собачьей части.
Но наша дружба – сказкою во сне
И – наяву. Как небо голубое
Она чиста. И мы друзья с тобою.