Главная ветвь

Борис дал отбой, заметался по комнате в поисках брюк, торопливо нацепил их и, накинув легкую куртку, стремглав выскочил из дому. Не дожидаясь лифта, он быстро сбежал по лестнице, благо жил невысоко, и вылетел на улицу, широко распахнув подъездную дверь. Недовольно скрежетнул доводчик.

В распахнутой куртке, Борис обежал дом и замер на тротуаре, с волнением вглядываясь в толпу прохожих на другой стороне улицы и стараясь выровнять дыхание после быстрого бега. Запахнув куртку – Борис выбежал в одной рубашке, и мороз пробирал до костей, – он вытягивал шею и до рези напрягал глаза, не мелькнет ли где знакомая белая вязаная шапочка.

– Борис, я здесь, – раздался голос Светланы совсем рядом.

Борис обернулся.

Светлана стояла в двух шагах от него, смущенно улыбаясь и сжимая обеими руками свою серую, чуть потертую дамскую сумочку.

– Как же я тебя пропустил? – смешался Борис, почувствовав себя полным болваном.

– А я улицу сразу перешла, – улыбнулась Светлана.

– Понятно.

– Борь, я подумала… Я была неправа. – Светлана сделала шаг к Борису и опять остановилась, приподняв голову.

– Ты-то как раз совсем ни при чем.

– Нет, ты не понимаешь. Я долго думала, весь вечер.

– Да что же мы на холоде стоим? – спохватился Борис. – Пойдем ко мне.

– Пойдем, – согласилась Светлана.

Они быстро прошли к его подъезду и на лифте поднялись до его квартиры.

– Проходи, – предложил Борис, распахивая перед гостьей дверь.

– Как у тебя накурено, – поморщилась Светлана, разуваясь в прихожей.

– Извини, сейчас проветрю. Давай пальто.

Он помог Светлане раздеться и проводил в зал, где тут же приоткрыл окно и, прихватив пепельницу, быстро отнес ее на кухню. Гора окурков была ссыпана в мусорное ведро, а пепельница проследовала на подоконник.

Когда он вернулся в зал, Светлана сидела на краю кресла и внимательно разглядывала обстановку комнаты. Тонкие пальцы нервно сжимали сумочку, лежавшую у нее на коленях.

– Тебе не холодно? – участливо спросил он, беря с дивана телефон и активируя на всякий случай «глушитель».

Кто его знает, о чем будет говорить Светлана.

– Зорин слушает!

– Зарубин беспокоит. Все по плану. Бельская у Фролова. Было запрошено глушение. Предоставили.

– Хорошо, продолжайте наблюдение. Подготовьте почву в институте. С проходом не должно быть никаких проблем.

– Уже занимаемся.

– Глушите их переговоры даже без запроса Фролова. Это не для посторонних ушей.

– Принял.

– До связи.

– Ноль – первый – Центру.

– Центр на связи.

– СБ у БС. БС опять отключил нашу аппаратуру слежения. Что нам делать?

– Пока не вмешивайтесь. Ждите. Я как раз сейчас запрашиваю у  Совета полномочия.

– Принял.

– Отбой.

– …Тебе не холодно?

– Нет, нормально. Пусть немного проветрится, а то у тебя дышать нечем. Да ты сядь, мне нужно тебе сказать кое-что важное.

– Может, чаю?

– Нет, потом. Сядь.

– Хорошо. – Борис прошел к другому креслу и опустился в него.

– Когда ты ушел, – начала Светлана после короткой паузы, не глядя на Бориса, – я долго думала о том, что ты мне рассказал. Мне кажется, ты ни в чем не виноват.

– Ты не…

– Не перебивай меня, пожалуйста, – Светлана выставила ладонь, потом опять помолчала, собираясь с мыслями. – Когда ты мне все рассказал, я думала о себе, о своей обиде. Это эгоизм. И только потом начала понимать, как тебе тяжело. Возможно, даже тяжелее, чем мне.

Она повернула голову к Борису. Борис с трудом выдержал ее печальный взгляд. Казалось, Светлана вот-вот заплачет, но ее глаза оставались сухими.

– Если то, что ты мне рассказал – правда…

– Это правда.

– …то ты действительно исчезнешь, если я не сделаю того, что должна сделать. Хотя, мне и трудно поверить во всю эту историю.

– Ты никому ничего не должна. Я здесь чужой, меня не должно здесь быть. И буду я существовать или нет – это не имеет ровным счетом никакого значения.

– Для меня имеет. Я не хочу быть причиной твоей смерти.

– Ты понимаешь, как глупо это звучит? – горько усмехнулся Борис. – Я еще даже не родился.

– Пусть так, но я сделаю то, что должна. И не только для тебя, но и для себя самой. Тебе, возможно, тяжело будет понять, но на эту работу я положила всю свою сознательную жизнь. И если от нее в будущем людям будет польза…