Главная ветвь

– Согласен. Но у нас нет оборудования, позволяющего производить столь серьезный анализ. В этом периоде слишком большой фон, чтобы простым способом можно было его отсечь.

– Ясно.

– Кстати, пока возились с датчиками, засекли один посторонний в стороне. Похоже, кто-то еще проявляет интерес к квартире СБ. Возможно, это наши «друзья» из второго.

– Не было бы счастья… Направление засекли?

– Сейчас ребята работают. Скоро будет известно.

– Хорошая новость.

– БС не трогать?

– Ни в коем случае! Исключительно пассивное наблюдение.

– Принял.

– Отбой.

Совет Центра. Йозеф Браун. Крах надежд

Экстренное, чрезвычайной важности заседание Совета проходило в кабинете его главы Йозефа Брауна. Помимо членов Совета, занятых в реализации программы «Абсолютный ноль», присутствовал Координатор Зорин. Все были напряжены до предела.

– …Это была ваша инициатива, господин Браун, предоставить ему карт-бланш.

– Не отрицаю этого, – сдержанно произнес тот. – Хотя сейчас не время искать виноватых. Нужно что-то решать.

– Анализ психоматрицы Фролова, – вставил советник Станцо, – указывал на его полную лояльность Центру, абсолютную совместимость с психоматрицей Бельской, а также…

– Господин Станцо, я только что указал на отсутствие необходимости искать виноватых, – перебил говорящего Браун, сурово воззрившись на того. – У вас есть что-либо по существу?

– Нет, – обиженно буркнул тот и уткнулся носом в стол.

Остальные тоже молчали.

– Я могу сказать одно, – обведя взглядом всех присутствующих, продолжал глава Совета, – ситуация критическая. До назначенного момента активации остается всего ничего – меньше суток. И что мы имеем: Бельская увольняется из института, а Фролов, действуя по собственному усмотрению, выкладывает все этой даме, разрывает с ней всякие связи и второй день валяется дома, бездействуя и не желая ничего предпринимать.

– Его можно понять, – кхекнув, вставил Зорин.

– Я не совсем понимаю, на что вы намекаете, господин Зорин. И, кстати, не вижу в этом ничего веселого.

– Я намекаю на тот факт, что Фролов, похоже, все-таки осознал суть происходящего. Он парень неглупый, и мы со Стравинским предупреждали Совет об опасности именно такого исхода дела.

– Что именно вы подразумеваете под сутью происходящего? – Браун недовольно поджал губы.

– Я подразумеваю то, что Фролова фактически подставили. Ситуация, в которую он попал, в моральном плане крайне неприятна.  Для любого человека.

– Фролов – не кисейная барышня, а работник серьезной структуры! – гневно сверкнул глазами Браун. – К тому же он подписал согласие на сотрудничество.

– В этом согласии, насколько я помню, не оговорены пункты, позволяющие вертеть им в личине Сташевского.

– Пусть так, но это не меняет дела. Ничего, по сути, ужасного с Фроловым не произошло.

– С вашей точки зрения. А с точки зрения Фролова – это личная трагедия.

– Личные трагедии не должны мешать делу! Здесь недопустимо слюнтяйство!

– Они бы и не мешали, если б все было оговорено с Фроловым заранее, как я и предлагал. Быть марионеткой никому не нравится.

– Предположим, мы действительно обошлись с Фроловым несколько… м-м… неэтично, – Браун постарался взять себя в руки и успокоиться. – Но сейчас важно не это. У вас есть какие-либо варианты выхода из сложившейся ситуации?

– Я вижу два варианта: срочно задействовать запасной вариант с привлечение другого контроллера, либо оставить все как есть и подождать результата.

Браун помолчал, натужно размышляя, отчего на его лбу вздулись вены.

– Запасной вариант, конечно, выход. Но у нас почти не остается времени на коррекцию. Бельскую необходимо как-то привести в институт, чтобы все выглядело согласно легенде, всучить ей прибор и активировать его.

– Знаете, господин Браун, – вклинился в диалог советник по этике Саммерс, – ваше отношение к людям действительно настораживает. Всучить! Слюнтяйство! Кисейная барышня! Зорин прав, вы обращаетесь с людьми, как с куклами, и я, простите, буду вынужден поднять этот вопрос на ближайшем заседании Совета!

– Если успеете, – буркнул себе под нос Браун.

– Что вы сказали? – переспросил Саммерс. Его бледная прозрачная кожа на лице покрылась розоватыми пятнами.

– Я сказал, если у вас для этого будет возможность и время.

– Как понимать ваши слова? Вы мне угрожаете?

– Не я. Фролов. Своим бездействием.

– Я думаю, ситуация не столь безнадежна, – сказал Зорин. – В конце концов, мы до сих пор существуем, и это подтверждение того, что все пока идет так, как и должно идти. Поэтому я выступаю за второй вариант: оставить все как есть и подождать.

– А вы оптимист, господин Зорин! – усмехнулся глава Совета. – А если все пойдет не так, как должно идти?

– В таком случае нам это будет уже совершенно безразлично. И я, кстати, далеко не оптимист, а реалист. Согласно расчетам аналитиков, этот вариант имеет гораздо больше шансов на положительный исход дела – сорок шесть процентов – в отличие от остальных, чьи цифры колеблются в пределах лишь двадцати.

– Когда же вы успели произвести расчет, смею спросить?

– Расчет был произведен вчера с разрешения советника Вердоне, курирующего аналитиков и присутствующего здесь, несмотря на ваш отказ включить и этот вариант в список возможных.

Браун еще больше нахмурился. Его лохматые брови встопорщились, словно иглы у потревоженного дикобраза, и сошлись на переносице.

– Господин Браун, – добавил Вердони, – мы действовали исключительно в интересах общего дела, важность которого, как вы отметили недавно, выше наших личных недовольств и амбиций.

– И вы туда же Вердони? – хрипло произнес Браун.

– Простите, я не совсем понимаю смысл сказанного вами. Мы в данный момент решаем вопрос первейшей важности – существование нашего мира. Вопрос вашего соответствия занимаемой должности едва ли тянет на десятую и в данный момент не обсуждается.

– Насколько я понимаю, – Браун откинулся на спинку кресла, задрал подбородок и обвел всех презрительным взглядом, – от меня здесь ничего не зависит.