Зона поражения

– А как же тогда агенты, попавшие в переплет? Морят себя голодом?

– Агенты жрут все, – после паузы сознался Двунадесятый Дом.

– И что я получу взамен за потраченное время и силы, за смертельный риск? – осведомился Платон.

– Удовольствие, – с улыбкой ответил ему Непейвода. И когда на лице археолога проступила гримаса разочарования, добавил: – А также компенсацию всех понесенных за последние дни финансовых потерь. Плюс сто тысяч кредитов в пластиковых карточках на предъявителя. Плюс любые «сувениры» с Тиугальбы – сколько сможет унести один человек. Этого довольно? – Дом ухмылялся, следя за реакцией археолога.

– Нет, – буркнул тот, прекрасно понимая, что безбожно наглеет. – Мне нужна страховка жизни на миллион кредитов. Это мое обычное требование.

Непейвода картинно развел руками и пропел оперным баритоном:

– Согласен.

Из сосновой рощи они перебрались на «фазенду». Сидели в кабинете Платона и закусывали, чем бог послал. А бог в этот душный день послал им холодную телятину, блины с икрой таратуты, геянскую «сельдь» в винном соусе, йогурт с дольками фиона, апельмоновый сок и традиционную окрошку.

– Почему ты не разрешаешь мне собрать ватагу? – настойчиво вопрошал Рассольников.

У него на Гее-Квадрус была отличная команда «землекопов»: классный пилот, способный поднять в воздух любую посудину, толковый геолог, знающий толк в бурении скважин, опытный ксено-психолог, умеющий найти общий язык с самыми кровожадными аборигенами, и, наконец, матерый оценщик, дающий сто очков форы любому эксперту из «Сотбис» и «Кристи».

– Ты должен лететь один, никого не ставя в известность, – упрямо бубнил Непейвода. – Даже родных братьев. Опасность слишком велика. Для них – о нас особый разговор. За нами охотятся спецслужбы нескольких планет. А может, и не только они. И потому каждый сапиенс, вовлеченный в эту игру, тотчас становится смертником. Мы-то хоть знаем, на что идем, и можем за себя постоять. Нас прикрывают… Пока твои люди не засвечены, им ничего не угрожает. Ты решишься бросить их в пекло? Только потому, что сам рискуешь жизнью? На миру и смерть красна? Я не смогу защитить многих. Мои силы ограничены. Значит, у «ватаги» нет шансов. Негуманно гробить ни в чем не повинных людей, не правда ли?..

Платон молчал. Чем тут возразишь?

– Итак, только ты и я…– продолжал ходячий муравейник. – Мы не имеем права лететь ни на пассажирском лайнере, ни на грузовике – их могут взорвать. Нам понадобится маленький кораблик; он у меня есть.

– Хотелось бы глянуть одним глазком до старта. Я кое-что понимаю в летающих мясорубках…

– Само собой, – согласился Непейвода, и археологу это показалось подозрительным: больно уж легко. – Если тебе понравится, сразу взлетаем. Домой уже будет не вернуться. Мы засветим кораблик, и его тотчас сотрут в порошок.

– Логично, – буркнул Рассольников. Муравейник снова обвел его вокруг пальца.

– Кстати, а почему ваша планета зовется ФФФукуараби? Довольно странное название даже для ходячих муравейников.

– «Уку» означает мир, «араби» – Дома Симбионтов, а три «Ф» – высочайшую степень его величия, – охотно ответил Непейвода. – Одно «Ф» —просто великий, два «Ф» – величайший, три «Ф» – величайший из великих. Теперь ясно?

– Чего уж ясней…

Платон начал собираться в дорогу. Нужно было достать кое-что из загашника. Все необходимые инструменты, как поклялся Двунадесятый Дом, были уже на борту. Невзирая на присутствие «партнера», археолог вскрыл одну из потолочных панелей. За ней обнаружилась титанитовая плита.

Непейвода с любопытством следил за манипуляциями Платона. Тот вручную разомкнул старенький кодовый замок, но открывать крышку люка не спешил.

– Там ловушка? – осведомился Двунадесятый Дом.

– Еще какая, – улыбнулся Платон. – Индивидуального действия.

– То есть?

– Сейчас увидишь…– Археолог дернул за скобу крышки и отскочил в сторону, так что ближайшим к загашнику живым существом оказался именно Непейвода.

Дом не бросился бежать, не выхватил оружие, а остался стоять на месте, демонстрируя полное доверие к партнеру. «Ты не можешь меня убить», – говорила его поза. Крышка открылась с душераздирающим скрипом, и секунду ничего не происходило. А потом из люка выскочил термопсис.

Самый настоящий термопсис с изогнутыми клешнями и силовыми резаками, которые могут пробить титановую броню. Его тело больше напоминало вращающийся сгусток мрака, закрученный воронкой смерча, чем живую плоть. Термопсисов собирают на конвейере из нескольких частей. И в каждом из них сложная пропорция мышц и металла, сухожилий и силовых полей.

Увидев перед собой Двунадесятый Дом, тварь на мгновение замерла и тут же ринулась вперед. В один миг кабинет оказался в центре урагана– подхваченные им вещи разлетались в стороны, врезались или прилипали к стенам.

– Отбой. – За звоном стекла, грохотом и свистом ветра Непейвода не расслышал тихий голос Рассольникова. Термопсис утих, вобрал в себя все выступающие части и, пятясь, влетел обратно в люк. Пфуф. Будто его и не было.

– Ты испытывал меня? – осведомился Дом, когда его клеточки вышли из оцепенения.

– Не без этого, – ответил археолог. Он ходил по кабинету и с сожалением обнаруживал все новые и новые разрушения – результат его смелого эксперимента. Надо было остановиться чуть раньше, но он сам не ожидал, что появится такое чудище

– А еще я хотел продемонстрировать тебе мое секретное оружие. Я возьму его с собой.

И кое-что еще…

* * *

– Что это было? С какой планеты? Сколько энергии он жрет? – теперь засыпал его вопросами Непейвода.

* * *

Платон молчал, и потому Двунадесятый Дом стал размышлять вслух:

– Это штука явно не земного происхождения. Ты притащил ее из какой-то экспедиции. Это не фантом – значит, она гиперпластична…

– Назовем ее «пугачом». Он опасен только для живых существ, которые чего-то боятся. С роботом ему не справиться. Если, конечно, того не мучают по ночам кошмары.

Были сборы недолги. Археолог обрядился в хорошо отстиранный полевой комбинезон с множеством карманов. Свои вещички он сложил в кожаную сумку и потертый медицинский саквояж. В его любимую сумку с вышитыми на боку дерущимися тиграми и сидящим на горе царем обезьян поместилась кое-какая одежка, включая выходной костюм, и предметы личной гигиены. В саквояже нашлось место для двух артефактов, которые могут пригодиться в экспедиции, и полусотни компьютерных дисков. Продукты и питье Платон не брал – Дом клялся, что корабельный трюм ломится от припасов. И без них получилось вполне весомо.

– Если не появлюсь до полуночи, считай, что я отправился в отпуск, – наставлял Платон Колобка. – Так всем и отвечай: улетел в отпуск, вернусь к началу сезона дождей. А куда именно, не сказал, чтоб не мешали расслабиться… «Фазенда» остается на твоем попечении. Будь осторожен: наверняка кто-нибудь захочет порыться в моих вещах…

– Не учи ученого, – растрогавшись, буркнул компьютер. Сцены прощания всегда пронимали его до самого позитронного нутра.

Попрощавшись с Колобком, Платон подхватил вещички и двинулся было на посадочную площадку глайдера. Но Непейвода его притормозил.

– Не спеши в Лепеши – в Сандырях гарцуешь, – поразил он археолога прекрасным знанием земной старины.

Теперь, когда Двунадесятый Дом и Рассольников объединились, все остальные «заинтересованные лица» с утроенной силой следили за каждым их шагом. Слишком боялись упустить приготовившуюся сделать ноги парочку.

До Звездного Порта они добирались кружным путем – на стареньком муниципальном монорельсе. Чтобы избавиться от хвостов, Дому пришлось сварганить и выпустить на волю целую стаю долгоживущих фантомов, а затем отправить Платонов глайдер на другой конец планеты. Но на его уловки клюнули далеко не все шпики. С помощью кибермух Непейвода внимательно отслеживал любую активность в радиусе десяти километров от «фазенды» и вовремя обнаружил это.

Поэтому кибермухи образовали еще два таких же глайдера, которые и понеслись прямиком в Порт. Они были встречены на полдороге полицейскими патрулями, отказались остановиться и на предупредительный огонь не прореагировали. После недолгой, но головокружительной погони глайдеры бесследно исчезли над океанскими волнами.

Корабль с выразительным именем «Оболтус» ожидал их в одном из заброшенных ангаров на дальнем краю летного поля. На самом деле эти старые ангары только считались заброшенными. Там издавна обитали геянские контрабандисты, которые аккуратно платили полиции и таможенникам за утрату здорового любопытства.

Некогда серебристая крыша ангара тут и там была залеплена оранжевым пластырем. Стены держались благодаря телескопическим подпоркам. Ржавые ворота с огромной цифрой 18, против ожидания открылись, не издав душераздирающего скрипа и скрежета.

Платон перешагнул через утопленную в бетонном покрытии рельсу и очутился в чистом и ухоженном помещении размером с хоккейную площадку. Посередине ее – в окружении разноцветных грузовых контейнеров – высилось нечто, сильно смахивающее на оплывшее от жары эскимо. Этакая огромная мясистая груша, ничуть не похожая на скроенный из боевых башен, ощетиненный антеннами военный бриг или корвет.