Зона поражения

– Того гляди, перехитрим костлявую, – размечтался Двунадесятый Дом и, конечно же, сглазил.

Их засекли на высоте двенадцать километров – нащупали со спутника тахионным лучом. Корабельный мозг ойкнул, и «Оболтус» рванулся в сторону. Луч не отпускал. Новый рывок, и опять без толку. Оба раза Платона и Непейводу хорошенько взбалтывало в креслах.

– Что делаешь, ирод?! – воскликнул археолог. – Душу вытрясешь!

– Бог любит троицу, – флегматично ответил корабельный мозг.

* * *

И была третья попытка-самая крутая. «Оболтус» дал максимальное ускорение, скакнув на сотню километров вбок, и сразу взвился в небеса. Высота двадцать километров. Тридцать. Сорок… Луч, как привязанный, тянулся следом. Корабль завис в воздухе.

– Я – пас, – обессиленно выдохнул корабельный мозг. – Есть предложения?

– Сначала обрисуй ситуацию – в цветах и красках.

– Нас поймали тахионным щупом, но не стали сбивать. Это не карантинщики Лиги – они открывают огонь без предупреждения. Значит, кто-то из искателей золотого горшка. Теперь меня будут вести и попытаются опередить, едва маячок подаст сигнал.

– Пока не придумаем, как уйти в тень, будить маячок нельзя, – произнес Дом.

– А по-моему, все проще пареной репы, – подал голос Платон. – Я знаю, как воевали наши предки. Когда радар засекал самолет, тот прямо по лучу пускал снаряд. И если зенитчики не успевали отвернуть радар, от них оставалось мокрое место.

– Но любой наш выстрел сразу засекут карантинщики.

– Значит, он должен быть не наш.

Помолчали, обдумывая. А потом корабельный мозг вскричал мальчишеским дискантом:

– Эврика! Надо разбросать как можно больше маячков и включить их одновременно. Каждый настроим на индивидуальную волну. Ищейки начнут метаться по плато, а мы спокойно засечем свой маячок и подберем груз.

– Те, кто поумней, метаться не станут, а проследят, куда рванешь ты, – вылил на него ушат холодной воды Двунадесятый Дом.

– Других вариантов, как я понимаю, нет, – сказал Платон.

Возникшая пауза затянулась. Корабль висел над поверхностью Тиугальбы на высоте сорок километров. А его экипаж чесал в затылках, не в силах предложить ничего толкового. Карантинщики могли обнаружить «Оболтус» в любой момент и вдарили бы по нему из всех стволов.

– Значит, мне придется разделиться, – наконец тихо промолвил «Оболтус».

– П-переведи, – потребовал археолог, повторяя очередную древнюю цитату. И корабельный мозг перевел…

* * *

Плато Табатль, в отличие от остальной планеты, не было покрыто зарослями, а оставалось песчаной пустыней. Орбитальные крепости Лиги регулярно поливали его из лазерных пушек, чтобы на поверхности Тиугальбы имелась хотя бы одна посадочная площадка. Если это не помогало, шли в ход дезинтеграторы. И плато покрывалось новыми язвами воронок. Атакующие Табатль джунгли ненадолго отступали, зализывая раны и набираясь сил. И однажды утром оказывалось, что зеленые языки снова облизывают желто-серый песок пустыни.

Сотни маячков, раскиданных «Оболтусом» за долгую ночь, заговорили разом, наполнив нудным пиканьем эфир. Вынырнув из облаков, к маячкам ринулись затаившиеся там до времени киберсамолеты, боевые роботы и прочая электронная сволочь. Три карантинных катера, барражировавших на низкой орбите, устремились им на перехват. Орбитальные крепости открыли заградительный огонь, пытаясь не пропустить к Тиугальбе новые группы нарушителей, которые снова начали выскакивать из подпространства.

И все же добрая половина железяк прорвалась к плато Табатль, следуя на зов разноголосых маячков. В воздухе то и дело вспыхивали перестрелки, порой столь скоротечные, что противники успевали обменяться лишь парой выстрелов. С небес на землю сыпались пылающие куски брони, раскрывались и тотчас сгорали парашюты спасательных капсул.

Карантинные глиссеры жгли все подряд, ведя шквальный огонь, пока не кончился боезапас. Тогда они попытались выйти из боя, но один вдруг зашатался в воздухе, клюнул носом, задымился и вошел в пике, чтобы поцеловаться с песком. Два других – все в пробоинах – все-таки улизнули.

Пользуясь моментом, из гущи грозовых облаков вниз скакнул «Оболтус». Маленький кораблик мчался к заветному маячку, разбрасывая десятки ложных целей. Уцелевшая кибершваль прекратила стрельбу и выжидательно зависла в воздухе. Поверхность планеты была все ближе; еще немного – и «Оболтус» сможет сесть.

И тут из поднебесья вынырнуло еще одно звено катеров. Из множества целей они выбрали главную, бросившись в погоню за корабликом. Он попытался оторваться, идя на сверхмалой высоте. глиссеры вели беглый огонь из автоматических пушек. Сопровождая уходящий от преследования «Оболтус», на плато вспучивались шесть полос песчаных гейзеров. Кибершелупень тем временем дала деру.

Кораблик не отвечал на огонь, он пытался идти резкими зигзагами, но катерные пушки снова и снова ловили его в перекрестье прицелов, и дымные трассы тянулись, тянулись, тянулись за «Оболтусом». И дотянулись наконец.

Кораблик споткнулся в воздухе, словно спринтер, получивший подножку, закувыркался, и, потеряв управление, столкнулся с двузубой скалой, выпирающей из песчаных наносов. Удар расплющил его в лепешку, двигатели взорвались, разметав биомеханическое туловище на сотни метров окрест.

* * *

Катера покружили над местом гибели «Оболтуса» и, убедившись, что нарушитель уничтожен, ушли домой, на крейсер. На плато Табатль наступила тишина. Ветер гонял бурунчики песка, шуршал принесенными из джунглей лоскутьями зеленой кожи и сухими листьями.

– Мир его праху, – торжественно произнес Платон и мановением руки бросил вниз вторую, большую часть «Оболтуса», которая доселе скрывалась за облачным щитом.

Кораблик устремился к засеченному во время всей этой катавасии единственному подлинному маячку. «Оболтус» на треть уменьшился в размере, утратив часть своих двигателей, и уже не мог развивать прежнюю скорость. Рождение дублера даром не проходит.

Место падения капсулы было определено с точностью плюс-минус десять метров. Когда кораблик пролетал над целью, его гравитатор со снайперской точностью разочек долбанул по пустыне. Облако песка и фонтан мелких камешков взметнулись в воздух. «Оболтус» на полном ходу подхватил взлетевшую вместе с песком капсулу. Выращенная им рука была крепка, быстра, гибка и очень нежна. Такими и подковы можно гнуть, и губы любимых ласкать…

Глава 10

Зеленый друг

«Тиугальба – самое жуткое место из тех, где я бывал. Карантинные кордоны, открывающие шквальный огонь по всему, что шевелится, – ничто в сравнении с кошмаром, который официальные органы Лиги Миров стыдливо называют „Зоной биологического поражения". Каждый гад по отдельности не так уж страшен, в глубинах Галактики можно найти и покрупнее, и позубастей, и поядовитей. Но бродячие джунгли в целом… Это единый всепланетный организм-убийца, насильник и садист в одном лице. Испугать до полусмерти, помучить вдосталь, изувечить со знанием дела, а потом медленно убить – обычный сценарий его поведения. Это боец, отлично натренированный бомбежками и обстрелами с орбиты, подготовленный к борьбе с самым сильным противником, стремительно приспосабливающийся к изменению ситуации. Бродячие джунгли по-своему разумны, очень хитры и способны на притворство…»

    Документ 10 (из Путевого дневника)

Ночь. За стенами палатки билось сердце Великого Леса. Курлыки время от времени поднимались с вершин своих глиняных гнезд, настоящих цитаделей, и, расправляя огромные крылья, черными демонами парили над вершинами деревьев. Вдруг один из них начинал беззвучно вращаться, закручивался быстрее и быстрее, пока не превращался в живую воронку, и этот бешено крутящийся штопор молниеносно устремлялся к земле. Снова появлялся курлык в небесах, сжимая в ятаганах когтей трупик прыгунца или топотунчика, совсем небольшой – килограммов на пятьдесят весом.

Название свое курлык ночью не оправдывал – охотился молча. А кричали в лесу другие: подвывали на луну псевдовервольфы – беговые жабы-оборотни, недавно занявшие нишу среднего по размерам хищника и пока что всеядные. Красные каракатицы-джабраилы скрипели челюстями так громко, что, казалось, могли поднять мертвеца из гроба. Вскрикивали совины, отпугивая ползучие плотоядные лианы, тарахтели электрические цикады, растягивающие по лесу охотничьи сети под напряжением в несколько десятков вольт. Да всех не перечислишь… Испуганный или предсмертный писк грызунов терялся в общей какофонии.

Пальмы-опахала. раскачивали пышные кроны. Листья, чьи края покрыты белой ядовитой бахромой, днем на жарком солнце свернутся в трубочки, но сейчас они реют над лесом на пятидесятиметровой высоте как знамена, которыми час за часом размахивает великан-знаменосец. Остальные деревья значительно ниже. Они с завистливым скрипом тычут ветвями в стволы своих стройных соседок, истекая соком из десятков маленьких трещин и грозя расколоться пополам.

Платон с сожалением остановил голопроектор. Это была одна из пленок, найденных на астероиде Чиуауа. К бродячим джунглям Тиугальбы этот Великий Лес не имел никакого отношения. Джунгли намного уродливей и гораздо ужасней. Впрочем, и в зверодеревьях есть своя прелесть, но разглядеть ее можно только из безопасного далека.

– Я по-прежнему не понимаю принцип «семени», – с досадой произнес Непейвода, сидевший рядом с ним на тюке с походными комбинезонами. – Как могут из комочка грязи, из мертвого камушка возникнуть такие могучие великаны? Невероятно!.. – Он указал на промелькнувшую за окошком палатки группу корявых, раскидистых паопапов.

– Если в генах записана программа роста, нужно только своевременно подать энергию и строительные материалы… А как же происходит размножение у вас?

– Наши животные и растения выходят из биореактора полностью готовыми к функционированию, в натуральную величину и не подлежат изменениям до утилизации – по истечении срока годности.

– А вы сами?

– Мы – другое дело. Мы возникаем позднее. А сначала наши…– Двунадесятый Дом замолчал, подыскивая нужные слова. – Наших клеточек рожают генреконструированные матки. Они не похожи на настоящих Цариц Роя. Увидь их, ты вряд ли признал бы маток живыми существами и догадался, что они принадлежат нашей цивилизации. Это целые биофабрики со сложнейшим комплексом рефлексов и полным отсутствием сознательной деятельности… Ну а сотворение новых Домов Симбионтов из диких клеточек – великое таинство, суть которого не передать словами. В вашем языке нет адекватных понятий… Вы, люди, еще слишком мало видели и слишком мало понимаете. И многие кажущиеся вам непреложными законы и правила на самом деле – не более чем исключения или отклонения от нормы,

– В естественном произрастании тоже много плюсов. По крайней мере, для молодых цивилизаций других путей не существует, да и в зрелости… этот путь позволяет не наломать дров, играясь в преобразование природы, – глубокомысленно изрек археолог. – Очень опасно почувствовать себя богом, поставив производство жизни на поток. Так можно всю Галактику превратить в один большой…– он спохватился и смолк.

Клеточки стремительно перестроили Непейводе черты лица, и он приобрел широкую улыбку из разряда ослепительных.

– …муравейник, – закончил он фразу. – Вы так этого боитесь…