О чем кричат Вороны

Уже четыре дня они вели расследование убийства Татьяны Зриловой, и молодой следователь был расстроен. Он боялся делать поспешные выводы и хотел посоветоваться со старшим напарником.

– Чёртов ветер. Сколько можно! Белый, зачем было выходить?

– Прости. Я хотел поговорить наедине.

– Что у тебя?

– Мне не даёт покоя наша версия.

Невзоров вопросительно посмотрел на напарника.

– Ты действительно думаешь, что он убийца?

– Пономарёв? Это логично. Ревность, ссоры, комплексы парня и завышенные требования девчонки. Вполне складно звучит. Вспомни его лицо, когда он услышал про беременность.

Александр Белый поджал губы и посмотрел на затянутое тучами небо. На душе у него было неспокойно. Его одолевали сомнения. Он вспомнил лицо подозреваемого, который сейчас сидел в допросной. Игорь Пономарёв, узнав о том, что его девушка могла быть беременной – именно так сформулировал Невзоров – побледнел, начал заикаться и убеждать следователей, что ничего об этом не знал.

– Вы ранее обсуждали это с Татьяной? – спросил Белый, переглянувшись с напарником.

– Нет! Нам едва двадцать исполнилось. Какие дети! – Игорь привстал на стуле в допросной, упёршись руками в стол. Белый заметил, как дрожали пальцы парня. – У нас ни квартиры, ни денег… Не было.

– Но у Татьяны была собственная квартира, – напомнил Невзоров, не спуская взгляда с Игоря.

– А, это, – парень замялся и забегал глазами. – Ну, она не работала… А хотела много. Эта ее подруга, Ира которая, села Тане на шею и вертела ей, как вздумается.

– Что вы имеете в виду? – спросил Александр Белый.

– Она возомнила себя главной. Я словно не с одной девушкой встречался, а с двумя. У Тани своей позиции как будто и не было. Она все время слушала свою подругу. И делала всё так, чтобы угодить ей.

– Но только не Ирина была в ссоре с Татьяной в день её смерти, – заметил Невзоров, скрещивая руки на груди.

– Я хотел с ней поговорить! Честно, хотел!

– Ваших слов недостаточно, – резко повысил голос напарник. – Если бы это было так, вы бы уже сидели за решёткой. Говорите правду! Хватит принимать нас за идиотов!

– Но я ничего не сделал… Я бы не стал!

– Невзоров, хватит. Давай выйдем.

И теперь они стояли на улице под хмурым небом. Холодный ветер касался неприкрытой шеи Белого, но не это его заботило. Невзоров внимательно смотрел на лицо молодого напарника. Они стояли в тишине до тех пор, пока мужчина не развернулся и не сделал шаг ко входной двери.

– Что мы будем делать? – остановил его вопросом Белый.

– Объективно данных мало, – нехотя ответил Невзоров, поворачивая голову к напарнику. – Мы не можем задержать его, недостаточно оснований. В переписках ничего нет. Но я могу попробовать припугнуть его, чтобы он сознался сам.

– Нет, не нужно! – вскрикнул Александр Белый. – Давай отпустим его. Что-то мне подсказывает, что он не имеет к нашему расследованию отношения.

– Он парень убитой, – серьёзно напомнил Невзоров. – Ты порой такую херню мелешь, я с тебя поражаюсь.

– Слушай, мы можем придержать это дело до суда?

– Нам всё равно нечего туда отправлять. Оснований для начала судебного процесса недостаточно.

– Отлично. Я бы хотел разобраться. Уверен, мы что-то упустили…

Невзоров закатил глаза и покачал головой.

– Если ты так хочешь – милости прошу. Но тогда вся ответственность за дело Зриловой на тебе. Понял?

– Да, конечно. Спасибо…

– Всё, пойдем внутрь, – он открыл дверь и махнул рукой, пропуская Белого вперед. – Освободим несчастного воробушка из допросной клетки. Если он сам не улетел. Что было бы для нас даже кстати. Ха!

Небо рассекла молния, а через несколько долгих секунд до их ушей донесся тяжелый раскат грома. На бордюре, незамеченный ими, сидел большой чёрный ворон. Он с самого начала их разговора не сводил со следователей внимательного взгляда. Словно знал больше каждого из них. И чего-то терпеливо ждал. Того, что неминуемо свершится.

Глава 4

I

Она проснулась, когда на улице было ещё темно. Умывшись и приняв душ, Алиса посмотрела на свое отражение в зеркале. Никаких резко выделяющихся черт: нос небольшой и прямой, глаза подведены темными кругами, которые не мог скрыть даже тональный крем, и совершенно обычные губы. Но отражение в зеркале ей не нравилось. Ни в тринадцатилетнем возрасте, когда она стала думать об отношениях и искать причины их отсутствия в своей внешности. Ни сейчас, когда ей двадцать четыре и когда она уже смирилась с тем, что в этом мире просто не существует человека, способного её понять и принять со всеми комплексами и проблемами.

Натуральный цвет волос Алисы, который был заметен по тёмным прямым бровям, показывался в окрашенных синим пигментом корнях. Из всех цветов ей нравились мрачные тона, поэтому она решилась на смену имиджа после окончания института, но в рамках собственных предпочтений. И хотя вышла Алиса из парикмахерской с новым цветом волос, никаких внутренних изменений она в себе не ощутила. Метод смены образа, применяемый некоторыми психологами, не подошел в её случае.

Мыслями она невольно вернулась к своему лечащему врачу, которого не видела уже несколько месяцев. Он не был плохим или отталкивающим человеком, напротив, находиться рядом с уверенным красивым мужчиной во время сеанса было спокойно и приятно. Просто Алиса слишком понадеялась на налаживание дружеских отношений с психотерапевтом, который видел в ней лишь пациента и не отходил от этого образа ни на минуту. Или не только дружеских… Алиса поймала себя на этой мысли и тут же отогнала её прочь.

Хоть в прошлый раз психотерапевт и предложил сократить количество их встреч, он, скорее всего, не рассчитывал на то, что Алиса и вовсе перестанет приходить на сеансы. Она же, в свою очередь, была все еще обижена на то, что врач, которому было доверено столько переживаний, отмахнулся на её просьбу выписать те лекарства, которые ранее ей помогали, назначив новое лечение. Безусловно, он аргументировал это необходимостью, а не личной прихотью, и где-то в глубине души девушка даже понимала причину его отказа. Но всё равно в глазах Алисы это было предательством со стороны человека, которому она доверяла и которому искренне симпатизировала.

Тяжело вздохнув, она прикрыла глаза и ощутила прикосновение длинных ресниц к щекам. Мысли крутились в голове, как ветер играл с опавшими листьями, гоняя их по кругу. Попытавшись вытеснить из головы образ своего психотерапевта, Алиса еще раз ополоснула лицо прохладной водой, закрыла кран и вышла из ванной комнаты.

Она села за стол, проверяя чувствительность стилуса. Алиса любила рисовать на холсте как реальном, так и виртуальном, поэтому, даже осознавая разницу между картиной на полотне и цифровым рисунком, не имела каких-то явных предпочтений. А вот заказчики предпочитали арты, которые можно приближать, рассматривать на экране мониторов и восхищаться каждой чёрточкой и деталью, которыми были полны работы девушки.

У неё был большой опыт в рисовании, но она применяла необычный подход к каждому заказу. Чаще всего Борис пересылал ей текстовое описание с похожими артами, но Алиса перефразировала слова заказчика, выписывая их на бумагу или на экран монитора небольшим рассказом, полным деталей и описаний, которые она позже материализовала на холсте в программе для рисования. Да, такой подход делал выполнение работы более длительным, но люди, пожелавшие получить от любимого художника реальное изображение собственных фантазий, были готовы ждать. По крайней мере, большинство из них. Иногда встречались и максимально нетерпеливые люди, которые так же делились на группы: тех, кто был готов заплатить удвоенную сумму за выполнение заказа из-за срочности, и тех, кто буквально требовал быстрого результата, хотя находился в равных условиях с другими заказчиками. Алиса была рада, что ей больше не приходилось самой общаться с такими людьми, и задача эта лежала на плечах Бориса. В отличие от неё, у него были все качества для того, чтобы удержать таких людей среди заказчиков и убедить их в необходимости подождать.

Редко, но Алиса соглашалась на то, чтобы сделать срочный заказ, однако она, как и любой творческий человек, зависела от вдохновения, которое посещало её относительно редко. Хотя на своем пути она встречала людей, способных выполнять работу со скоростью света, беря и выполняя заказ в один день, и делая это качественно. Девушка понимала почему это происходит. Такие люди, в отличие от Алисы, не были столь сильно привязаны к наличию вдохновения, заставляющего их рисовать. Они работали не благодаря, а вопреки. Делая это или на автомате, или просто пересиливая себя, или же их подход кардинально отличался от подхода Алисы. Так или иначе, таких людей аудитория любила за частые обновления, новые арты и большую активность.

Алиса не так давно преодолела отметку в одиннадцать тысяч подписчиков, к которой она шла почти девять лет своей практики ведения социальных сетей. И все же девушку задевали случаи, когда совершенно новое лицо в её сфере приобретало такую же популярность всего за несколько месяцев, а иногда и набирая десятки тысяч подписчиков меньше, чем за год. К таким людям относилась её неудавшаяся подруга, набравшая популярность всего за год и обогнавшая Алису по количеству подписчиков почти в пять раз. Виктория Симонова, которая в соцсетях называла себя Симоной, однажды призналась, что всегда вдохновлялась работами Алисы. Изначально девушка была польщена узнать, что новая звезда в художественной сфере черпала вдохновение в её артах. Но получив от неё звонкую пощёчину со словами: «Ты так говоришь, как будто мы любовники, и ты ко мне дико привязалась. Меня это пугает, если честно», Алиса ощутила острую боль и зарождающуюся неприязнь к этой девушке. Разумеется, она слишком сильно начинала симпатизировать людям, которые могли ей понравиться, что случалось крайне редко, и потому получать отказы было для неё большим эмоциональным потрясением, но никак не сюрпризом.

И теперь Симона, решившись начать не только карьеру художницы, но и попробовать себя в роли модели, стала ещё чаще появляться в новостной ленте Алисы, чем сильно задевала раненую душу девушки. А осознание того факта, что страница с личными фотографиями симпатичной, ухаживающей за собой Симоны набирала ещё большую популярность за считанные месяцы, чем её группа с рисунками, укалывала новой булавкой горечи и зависти. В отличие от Алисы, Вика предпочитала удобной одежде модную, рюкзаку – женскую сумочку, а синякам под глазами – макияж. И хотя природа их обеих наградила очаровательными и приятными чертами лица, Симона знала, как правильно подать себя, а Алиса – нет.

Она сама не заметила, как открыла на телефоне страницу Вики, просматривая её новые фотографии с фотосессий, где она позировала в розовом платье с симметричными белыми стрелками и припухлыми алыми губами. Этот пост был месячной давности, но Алиса видела его впервые, так как продолжала ругать себя всякий раз, когда заходила в профиль Симоны, проверяя новые посты, количество подписчиков и комментариев, которых было в разы больше, чем у неё.

Физически ощутив отвращение, то ли от самой себя, то ли от ситуации в целом, девушка нажала на боковую кнопку телефона, и экран погас, давая ей время прийти в себя. Она уже далеко не один раз поднимала эту тему с психотерапевтом, но сложность заключалась в том, что говорить о проблемах ей было намного легче, чем решать их. Даже простое принятие ситуации, необходимое для того, чтобы впоследствии её отпустить, давалось ей с таким же трудом, как попытка насильно запихнуть в страдающего нервной анорексией человека хлебные крошки. Она давилась, брыкалась и плакала, но не могла осознать всю важность такого на первый взгляд простого понятия, как принятие своих проблем и несовершенств. Ведь именно это лежит в основе всепрощения: способность осознать, согласиться и отпустить то, что гложет и тревожит душу. Но она не была к этому готова.

Алиса пересилила себя, разблокировала экран телефона и закрыла вкладку со страницей, которая причиняла ей боль. Она встала, оставив телефон на столе, подошла к шкафу, где хранились конспекты, и пробежалась по ним глазами. Всякий раз она обещала себе выкинуть их при первой возможности, но вспоминала об этом уже тогда, когда оказывалась на улице, и снова говорила, что в следующий раз точно не забудет. Ведь часть конспектов по предметам первых курсов она выбросила. Значит, и про эти однажды вспомнит.

Алиса взяла в руки дневник и пролистала. Она зацепилась взглядом за рисунок, на котором была изображена девушка, стоящая лицом к морю и спиной к зрителю, длинные волосы развивались по ветру, как и подол светлого легкого платья, тогда как руки тянулись вперёд, то ли к облачному небу, то ли к солёному водоёму перед ней. Алиса перевела взгляд на текст рядом с изображением и прочла его про себя.

«Вот она я: босая, с растрепанными от морского ветра волосами, в легком однотонном платье, смотрю на синее небо над неспокойным морем. В ушах стоит еле заметный звон, голова словно окутана невидимой вуалью, мысли вереницей крутятся в голове, постепенно уходя на задний план. И трудно понять, нравится это мне или нет. Словно я в этом мире – это приклеенный к постеру кусочек из другого журнала. Я не ощущаю себя частью этого мира, этой жизни.