Белая ворона, или Дневник ненормальной женщины

–Отведи маму в больницу, ей нужны обезболивающие лекарства. Она на меня начала кричать:

–Это не твое дело, не вмешивайся! Мы без тебя разберемся. А ты, чем жаловаться, больше молись. Я тебе сколько раз говорила: -Читай больше Библию, молись больше, тогда Бог услышит тебя и исцелит. Кричала она своей матери, которая находилась в другой комнате, лежала и плакала. Она уповала на Бога, как требовала ее дочь, а нужно было, всего на всего – сходить вовремя в поликлинику.

Неужели ты не понимаешь, что это секта? В Америке они растут, как грибы после дождя, их щупальца уже и до нас добрались. Они манипулируют людьми, держат их в страхе. Это массовый гипноз. Они выкачивают из людей деньги. Это единственное, что им от вас надо.

–Но ведь эти деньги идут для Бога.

–Ты себя слышишь? Богу нужны твои бумажки? Ему нужно, чтобы ты был счастлив. Бог сотворил землю, людей, каждой твари по паре, природу, небо, вселенную.

Плодитесь и размножайтесь. Сказал он. Все, что ты видишь вокруг, это и есть Бог. Он в каждом деревце, в каждом цветочке, в каждой птичке и рыбке.

–У тебя в голове каша.

–А у тебя в голове средневековье. Ты взрослый человек. Почему посторонние люди управляют твоей жизнью? Учат как тебе жить, кого любить? Ты молодой, красивый, здоровый мужчина, мог бы давно осчастливить женщину, завести семью, детей, стать счастливым. А вместо этого, из-за своих заблуждений в голове, ты мучаешь женщин, делаешь их несчастными. А сам то поди воздержанием не мучаешься? Себя удовлетворяешь? Ты просто эгоист. Сядь и подумай. Наведи в своей голове порядок, может ты еще станешь счастливым. Прощай.

Часть третья

Воспоминания

Зина приехала домой. Она не плакала. На душе было весеннее любовное томление и сожаление.

–Да что вообще в мире происходит? Встретился один нормальный, порядочный мужчина, и тот оказался ненормальным. Она не скоро забудет Володю, его нежный ласковы голос, его милую, нежную улыбку, его красивого, высокого, доброго. Разве его так быстро забудешь, такого дорогого, любимого, выстраданного. Она еще долго будет плакать по ночам, вспоминая его. Вспоминая о таком близком и не сложившемся счастье.

Зина вернулась на свою прежнюю работу на фабрику. Ей нравилась ее работа. Придешь, включишь свои машинки, все крутится, бегаешь между ними, никого не слышишь, никого не видишь, никто нервы не мотает. Она уже ничего хорошего не ждала от своей жизни. Она была счастлива своим настоящим. На работе она всем говорила, что вышла замуж, чтобы избежать пересудов. На работе она постоянно думала о Володе. Вспоминала каждый день, каждый час, проведенный с ним и в ожидании его с работы.

Она все помнила с самого первого дня, она жила только воспоминаниями о нем. Но на работе плакать нельзя, там пушинки летают и прилипают сразу к мокрому лицу, она плакала дома. Она думала о нем постоянно, с самого утра и до поздней ночи. Она думала, как бы она его любила, обнимала и целовала. Она думала, что может зря она ушла, чего она теперь добилась, просто осталась без него. Ее душа не могла, не хотела, просто не желала его забывать. Она рвалась к нему, туда, где он, а сердце ее не пускало. А сердце твердило:

–Забудь его. А сердцу не приказать, с ним не поспоришь. Зина разрывалась на две части. Чтобы совсем не сойти с ума, она решила снова вести дневник. Зина купила ручки, большую тетрадь и начала писать:

–Привет! Мой дорогой дневник. Привет! Мой дорогой дружок. Как я по тебе соскучилась. Ты мой самый лучший, молчаливый друг. А все мысли переключались на Володю. Она начала снова плакать. Она бросала писать, поплакав, снова брала ручку. Она заставляла не думать о нем. Она заставляла себя вспоминать и писать о своем забытом детстве, о маме, о папе, брате, друзьях и подругах.

–Мама. Я ее очень любила. Когда она лежала в больнице, ей вырезали аппендицит, я еще в школу не ходила, мы с отцом и братом пошли к ней. Я просовывала голову сквозь узкий решетчатый забор ограды и кричала:

–Мама, мама не уходите. Она передавала нам гостинцы, которые ей приносили другие посетители: конфеты, яблоки. Отец орущую меня оттаскивал от забора. Я цеплялась руками и думала, что больше ее не увижу никогда. Когда мама была в больнице, к нам приходила бабушка, мамина мама. Мы садились к ней на колени, она гладила нас по голове, целовала, обнимала и говорила:

–Бедные сиротки. Мы ей жаловались на отца. Он тихонько заходил в дом, подслушивал. Бабушка его ругала:

–Дети голодные, холодные. Когда бабушка уходила, он устраивал нам большую порку. А когда отец с мамой ругались, он ей кричал:

–Лежала в больнице, сдыхала, почему ты там не сдохла!

Он ей давно подарил желтую, маленькую сумочку, когда ругались, он ей кричал:

–Отдай мою сумочку, которую я тебе подарил. Когда мирились, он опять ее маме дарил. И так продолжалось очень долго. Брат говорил мне, когда они ссорились, сейчас опять будет кричать: отдай мою сумочку. И он кричал, а мы смеялись.

Отец часто приходил домой пьяный, а мама на него всегда ругалась, а тут брат схватил меня за руку и потащил:

–Зина, смотри! Я смотрю в окно. Отец сидит за столом, а мама у него на коленях сидит, и они целуются.

–Что это?

–Мама пришла с работы выпивши, отец тоже. Чувствуют свою вину друг перед другом, друг другу улыбаются, вот так бы пили всегда вместе и не ругались.

Мама брала каждый год отпуск перед Пасхой, белила дом снаружи и с внутренней стороны. Стирала и вешала на окна чистые, белоснежные занавески и тюль. У нее на Пасху был день рождения. Она накрывала большой стол в зале, садилась и ждала гостей, братьев с женами, сестер с мужьями.

–Мама, я кушать хочу. Просила я.

–Вот когда люди придут, поедят, уйдут, тогда весь стол ваш, ешьте сколько хотите. Гости приходили с кладбища изрядно выпившие, садились, ели, пили, потом пели, плясали. Мы с братом смотрели в окна и ждали, когда они уйдут. Потом мы набрасывались на еду на столе, что осталось от пьяных гостей, сливали с рюмок вино и угощались.

Отец. Когда не пьяный, заставлял нас мыть руки, брать Библию, мы с братом по очереди ее читали вслух. Знакомство с Библией у меня началось с вопросов.

–А почему наш Бог Иисус? Он что, был не русский Бог? Авраам родил Исаака. Исаак родил Иакова. Иаков родил Иуду и братьев его. А почему мужчины рожали мужчин? А что, женщин тогда еще не было? И как мужчина может кого-то рожать?!

Мама позвала маму отца, когда он был сильно пьяный. Мама давно хотела, чтобы она у нас жила. Бабушка по крестила отца со спины, когда он спал, он тут же соскочил с кровати, кричал, матерился и выгнал свою мать из дома.

–Чтобы я тебя никогда не видел в своем доме. Тогда она говорила, что в него вселился дьявол.

С восточной стороны на кухне в углу у нас была полочка, за белоснежными шторками стояла икона Божией Матери, лампадка. Мама каждый вечер зажигала лампадку и молилась. Как-то я увидела: под стеклом иконы потекла красная краска. Я думала – она отсырела. Позже, когда я стала взрослой я слышала, что иконы кровоточат. Когда брат пришел из армии то взял и сжег ее. Судьба за это так с ним распорядилась, что он потом долго работал в церкви. Видно отрабатывал.

Мама днем привела мужчину домой и закрылась с ним на крючок. Когда пришел вечером отец, я ему все рассказала. Дома был сильный скандал. Мама начала меня бить по заднице, я вырвалась и убежала. Брат сказал:

–Ты спрячься в камышах, когда она успокоится, я тебя позову. Я долго сидела, мне надоело, подумала, может брат уже забыл про меня. Домой идти я боялась, пошла гулять по улицам города. Было уже темно, я училась в первом классе. Меня останавливали, спрашивали:

–Девочка, ты с кем? Почему ты гуляешь одна? Где взрослые? Я всем рассказывала свою историю. Потом меня привели в милицию. Милиция привела меня домой. Я прямо в школьной форме спряталась от мамы в собачьей будке. На утро мама меня нашла, вытащила за ноги из будки и хорошенько отлупила.

Отец опять пропал куда-то надолго. К маме начал приходить дядя Паша. Потом он к нам переехал жить. У него была дочь Света 11 лет, на год старше меня. Он работал на легковой машине, фургоне. Он был очень добрый, веселый. Он нам с братом рассказывал всякие смешные истории, показывал фокусы, загадывал загадки. Когда я ходила в магазин за продуктами, я покупала для дяди Паши сигареты, Меня спрашивали:

–А кому ты покупаешь сигареты? Я с гордостью отвечала:

–Папе. Потому, что наш отец не курил. Дядя Паша, когда он обнимал маму, мы с братом подсаживались к ним. Он всех обнимал и говорил:

–Как же я вас всех люблю. А мы в нем души не чаяли и уже называли его папа. Мы были с ним счастливы, уже и забыв о нашем родном отце. Как-то вечером, сидим так как обычно в кучке, радуемся жизни, заходит наш отец злой и небритый. Сразу с порога начал кричать:

–Я законный муж и отец, быстро отсюда, что бы духу твоего здесь не было. Дядю Пашу, тут же как ветром сдуло.

Года через 2 я его встретила рядом с нашим домом.

–Дочка. Моя Зиночка. Как же я соскучился по всем вам. Он поцеловал меня в щечку, посадил в машину, мы поехали кататься. Он остановился возле магазина, накупил мне всякие сладости. Потом он меня довез до дома. По дороге он расспрашивал, как там дома, про маму, про брата. Мы гуляли по камышам, он рассказывал разные истории.

–Ну что? Будем прощаться? Мне пара. Он остановился, взял меня за плечи и поцеловал в щеку, потом в другую, потом в губы. Потом начал целовать сильнее. Он обнял меня и сильно прижал к себе обоими руками. Потом он начал целовать меня сильно в губы. Одной рукой гладил живот, ниже пупка.

При поцелуе он засунул мне в рот свой большой, шершавый язык, я чуть не подавилась, было так противно. Его рука полезла в трусики, он гладил ноги и место между ног. Стало так приятно. Потом стало так сильно приятно, я как с ума сошла. Я уже ничего не соображала. Не понимая зачем, я начала сосать его большой язык. Он уже не казался мне таким противным. Он пальцем что-то делал под трусиками между ног. Стало так приятно, что я вся задрожала и начала стонать и еще сильнее сосать его язык. Я всем телом прижималась к его телу, по всему телу разлилось хмельное удовольствие. Хотелось, чтобы он весь вошел в меня и растворился во мне весь. Но он повернул меня спинок к себе и грубо толкнул. Крикнул:

–Иди домой. Я еле двигала ногами, они были как ватные и непослушные. Голова ничего не соображала и кружилась. Но его грубое:

–Иди домой. Так ранило меня. Мне было так неприятно и обидно. Я как чумная, еле двигая ногами, как пьяная, пошла медленно прочь. А мне хотелось еще и еще, продолжения, только чего – я не понимала. Но я знала, что он знает, но он меня так грубо оттолкнул и прогнал.

Теперь, когда я приходила из школы, брат учился во вторую смену, я была дома одна. Я залазила рукой под трусики и искала то приятное место, по ощущению, которое у меня было с ним. Но ничего не происходило. Я брала деревянную пишущую ручку, водила ею везде, гладила между ног, иногда появлялось немного приятное чувство.