Без берегов

– Не ест, это потому что там, где он охотится людей нет, а так бы он с удовольствием поел. Вот в цирке нападает на дрессировщика, были случаи, что разрывал. Или как их дома держат и в зоопарке, тоже случаи были.

– Ну это когда он голодный.

– На новый год, сделаю ему целый лист мяса в духовке, чтобы задобрить тотемного тигра, чтобы год тигра был к нам благосклонным. Хорошо, что к нам на новый год никто не придет и мы никуда не пойдем. Хорошо, что мы не взяли водку, от этой водки так люди травятся, даже если мало выпьешь, с одной рюмки можно легко окочуриться и скорая не успеет.

– Пивка попьем тихо, спокойно. На новый год будем пивными банками чокаться, прикольно же?

– Да уж. Лучше банками, чем гробиками. Вера и Алексей смеялись.

– Хоть сегодня салют посмотрим, небо чистое, а то несколько лет подряд такой туман, никакого салюта не видно было.

– Да. Три года подряд был сильный туман. А в этом году ты выпросил чистое небо. Будем смотреть, как обеспеченные люди прожигают кровно заработанные деньги, добытые не посильным трудом.

– Ура! Ура! С добрым утром! С новым 2022 годом. Леша. Как хорошо, что вчера не пили водку, живые остались, сегодня не болеем. А в прошлом году, помнишь, новый год у нас удался, потом три дня болели.

сон

– Леша. Сегодня уже 2 января. Представляешь. Ой Леша. Какой мне сегодня приснился странный и страшный сон. Я всю ночь не могла уснуть, спать хочу, лягу, лежу, лежу, а сна нет. Смотрю уже час ночи. Смотрю на часы, уже два часа ночи. Кушать захотела, голова болит, встала, водички попила с печеньем. Выпила анальгин, снова легла, лежу, лежу, уже три часа ночи, уже четыре часа ночи.

Думаю, почему я не выпила снотворное, когда было еще два часа ночи, уже бы давно спала. Встала, выпила снотворное, думаю, чтобы хоть под утро уснуть, смотрю уже пять часов, уже шесть часов. И вот такой страшный, кошмарный сон, соскочила, не пойму ничего. Настолько он реальный был.

Как будто я хотела усыновить ребенка, пошла в детский дом и усыновила месячную девочку. Принесла ее домой, положила на кровать, пошла в магазин купить ей кушать. Зашла в магазин, прилавки пустые, я начала выпрашивать у людей, продать мне молоко и хлеб. Все молчат. Я начала кричать.

– У меня ребенок голодный, мне нечем кормить ребенка. Мне дали молоко и хлеб. Я так бежала, торопилась домой, что упала по дороге, разлила молоко. Немного осталось. Выронила хлеб, подобрала его, прижала крепко к груди, оставшиеся продукты и понесла домой.

Дома я нашла девочку, она сильно подросла и бегала. Я сказала маме и тебе, что взяла ребенка из детского дома, позвала ее. Она на вас посмотрела, сказала злобно, чтобы я вас выгнала из дома и убежала. Я пошла ее искать, вышла в свой огород.

На территории соседского участка много воды, просто озеро, вода мутная. Соседка заходит в эту воду, нырнула, начала уплывать от меня. Я ее окрикнула, позвала по имени, она начала кричать.

– Бог есть! Потом она начала бегать по своему участку, кричать в истерике, вела себя как не нормальная, я ее начала успокаивать. Хотела позвать девочку, чтобы она подтвердила ее слова. Потому, что до этого она тоже сказала мне.

– Бог есть! Все умирают, ты тоже скоро умрешь. Нет это не страшно, все умирают, ты умирала три раза, ты еще молодая душа. Через три месяца ты умрешь от рака. Я зашла в магазин, как бы овощехранилище или базар. Взяла в руки две картошки, подняла в верх, спрашиваю, сколько стоит. Кричу.

– Дочка! Дочка, ты где? Она все время пряталась от меня, быстро росла, была очень активная и неуловимая.

Смотрю, а у меня на правой ноге, приклеено много картошки, молодой, розовой, на икре ноги. На мне черная, пышная юбка, из плотной ткани, удлиненная, но не до пола, прикрывает картошку. Я хотела ее оторвать, но не могу. Но моя дочка сказала, чтобы я этого не делала, а то тебя накажут. Я ей говорю, что жизнь меня уже наказала, я пролила молоко и хлеб у меня падал, я его чуть не потеряла.

Сидит женщина, я рядом с ней стою. Мне говорят хорошие люди, чтобы я ей все рассказала, она может мне помочь и простить. Я хотела рассказать, но у меня так пересохло горло, першит, я не могла сказать ни слова. Говорю шепотом.

– Дочка. Дочка. Расскажи все как было, что я не воровала картошку, она сама приклеилась к моей ноге. В надежде, что она мне поможет. Девочка стала уже большая, выглядит на 10 лет, она громко и злобно начала кричать.

– Тебя все равно накажут. Вас все равно всех найдут и накажут.

– Леш, как ты думаешь, что может означать этот сон? Только не говори пожалуйста, что это плохой сон. Я слышала, когда рассказываешь кому-то свой сон в первый раз, а сон он как бы на длинной ножке. Если человек скажет, что это плохой сон, его головка склонится в плохую сторону. Если скажет хороший, в хорошую сторону.

Я по соннику смотрела, молоко и хлеб видеть во сне это хорошо, картошка тоже, тем более она как бы во мне проросла или из меня выросла, непонятно. Вот только черная юбка, как бы траур. Но ты скажи, что сон хороший. Я слышала, что, когда человеку снятся кошмары, это хорошо, как бы из тела выходит темная энергия. Ну говори, что хороший, говори.

– Ну ладно. Хороший.

– А до нового года тоже приснился странный сон, как будто в диванчике, где мы летом сидим под навесом, черная дыра, квадратная, как могила. Ну ладно, это ведь было в прошлом году. Я слышала, что в первые дни нового года снятся вещие сны, их нужно записывать. Они указывают на судьбу следующего года.

– Доброе утро Леша. Сегодня уже 4 января.

– Вера смотри, по интернету показывают, митинги проходят по городу, а это вчера были. Диктор говорит, что их разгоняют слезоточивыми газами.

– Леш, смотри, это уже ночь, фонари горят, вот написано 1 час 20 минут. Так это они что, всю ночь не уходили домой, смотри они жгут костры греются, почему их не разгоняют. Их же всегда разгоняли, в машины сажали. Помнишь на Украине так же начиналось, жгли костры, потом начали все громить, разбивали и поджигали машины, окна и витрины в магазинах, мародерствовали, но их все равно не разгоняли, к чему это привело?

А это уже утро, светло на улице стало. Что-то это уже не похоже на просто митинг. Я на оптовку ездила, за три часа пока была на улице так замерзла, потом еле согрелась. А они представь, и день и ночь, почему они не ушли домой согреться, покушать? Что-то здесь не так, кто-то же их кормит, поит и наверняка горячительным.

– Может они с собой взяли.

– Да у них что-то сумок не видно. Ой смотри, сколько их уже много, целая толпа, бегают, кричат, камни кидают, смотри, а это полицейские машины стоят в куче.

– Дорогу перекрыли.

– Леша смотри, что по КТК показывают. Люди камнями разбивают окна полицейских машин, а это несколько человек раскачивают полицейскую машину, смотри они ее перевернули. Смотри, на обочине дороги несколько человек отделились из толпы, палками и камнями забивают солдатика, он видишь в коричневой форме с пятнами, смотри пинают его. Ой! Ой! Ой!

Смотри, а это, что кучка людей в касках, со щитами и резиновыми дубинками организовали круг, прикрывшись щитами, почему они не бьют их и не разгоняют. Диктор говорит, что протестующих разгоняют свето шумовыми гранатами со слезоточивым газом.

Ты посмотри какая толпа идет по широкой улицы, это Абая, да тут их человек 500, если не тысяча. Проснулись к обеду. Да это же уже не митингующие, это же уже бандиты. Смотри. Ой! Ой! Ой! Куча разбитых полицейских машин в обочине, носом в яме, эти на боку, ой сколько много машин, все разбитые, все полицейские машины, а где же люди. Смотри, а вот кучка, на обочине дороги, много щитов, резиновых дубинок, а людей нет. Толпа идет дальше, а после них разбитые окна, дым валит из зданий. Витрины, двери все разбитое. Смотри скорая помощь, вот вторая, на них нападают люди, они разворачиваются, уезжают обратно. Позвоню соседям, смотрят они телевизор или нет.

–Тоня. Вы смотрите телевизор? Нет. Что творится в городе, это же просто ужас. Это уже не митинг, это уже бандиты, они машины камнями бьют, людей бьют и убивают.

– Хотела в магазин сходить за продуктами.

– Они идут по Абая, у нас то, наверное, пока нет их. Вы же на машине, съездите в Казахфильм. Вера вышла за ворота, увидела соседи подъехали на машине.

– Вы в городе были, что там твориться? По КТК показывают, это просто ужас.

– В город лучше не соваться, там полный погром. Хлеба нигде нет. У нас деньги только на карточке, берут только наличные. Дома осталось 5 тысяч, продуктов дома нет, не знаем, как дальше будем жить.

– Юра, вы КТК смотрели?

– Нет. Я даже не включаю, не хочу расстраиваться. Сын вчера вечером возвращался домой, его машину остановили, сказали, чтобы он шел на митинг. Он от них еле отвязался, уехал побыстрее.

– Леша. Смотри, говорят митингующие идут по Раимбека, по Абая и Сатпаева, по новой площади. Там же по Рыскулова Нонка живет, позвоню ей, узнаю, как у них там, что творится.

– Нона. Ты КТК смотришь? Сейчас показывают, что рядом с вами идут толпы людей, до вас не дошли, как у вас там обстановка?

– Да мы же немного в стороне.

– Слушай, это же бандиты, они все громят, почему их не останавливают.

– Правильно делают. Сколько можно терпеть.

– Ты что? Они же машины разбивают, людей мирных бьют, военных, так же нельзя?

– А жить так можно? Ты не знаешь, как люди в Жанаозене живут, они сколько раз митинговали, их не слышат.