Без берегов

– Алло. Мамуличка. Мамуличка моя, добрый день.

– Вера донечка, милая, они тут надомной издеваются. Голос у нее был грубый, грудной, как будто это не мама моя со слабым писклявым голосом, а сам злой дух со мной разговаривал из преисподней. Мне стало не по себе.

– Мамуличка, кто над вами издевается?

– Вот эти твари, это твари, трое их, твари издеваются надо мной, я милицию вызову. Кричала мама громко, медленно, грозно и грубо.

– Мамуличка. Я сейчас приеду всех выгоню, я всех разгоню, не бойтесь.

– Ну что слышали? Вот так всю ночь и весь день, чуть-чуть поспит, начинает орать опять.

– Рима. Но меня она сразу узнала. Будь с ней поласковей. Ты же знаешь, что старый, что малый. Она же тебя любит и Аркашу любит. Ее нельзя злить, она будет спокойная. Уже 4 часа, я пока соберусь, пока дойду до остановки, пока доеду, будет уже 6 часов вечера, даже еще позже, это мне нужно будет ночевать, я на такси в ночь не поеду домой, сейчас столько бандитов.

–Наверно уже завтра я приеду. Я так ночью переживала, не могла уснуть, у меня давление поднялось, голова болит, лекарство не помогает. Измерила давление в 2 часа ночи, было 200, представляешь. Выпила снотворное.

Под утро только заснула, Римка полдевятого позвонила, опять начала говорить, что она всю ночь орала, палкой махала, все била. Меня так заколотило, руки трясутся. Леша говорит, ты что такая красная, я говорю давление. Измерила 230, пред инсультное состояние.

Весь день сбивала, к вечеру только сбила, позвонила Римке, сказала, что не приеду, куда я в таком состоянии поеду. Теперь завтра поеду, если давления не будет. Представляешь Оля, что творится.

–Представляю, мне рассказывали такие случаи, что творится со стариками, даже еще по моложе были твоей мамы, память пропадает, не узнают.

– Еще сегодня вечером Аркашка позвонил, я взяла трубку, он говорит послушайте. Мама говорила нормальным голосом, но всякую ерунду несла, твой сын у нас по комнате бегает, еще там что-то непонятное. Потом Аркашка взял трубку, говорит, слышали, вот так всю ночь и день. Я говорю, это уже агония, может месяц или два осталось. Он говорит, а может день или два, так что приходите, хоть живой ее увидите. Завтра поеду, может завтра не будет такого высокого давления.

– Вера, ты что так долго, я уже тут 2 часа сижу, чай уже с Римой попили.

– Оля. Такое давление было опять, пока сбила, пока собралась, пока доехала, мне же далеко ехать, раньше я все равно приехать никак не могу.

– Мамуличка моя, девочка моя маленькая, лапочка моя, Вера обнимала Тасю. В комнате кое-где валялась разбитая посуда, земля с цветочных горшков, постель на кровати, одежда разбросана. Постель, паласы кое-где были мокрые.

– Донечка моя пришла. Тася улыбалась.

– Вера смотри, она тебя сразу узнала, а меня не узнает.

– Оля. Я же часто прихожу, а ты уже два с лишнем года не была.

Вера привезла памперсы. Тася была спокойная, только сильно охала и стонала от боли, когда ей одевали памперс, переодевали в чистую, свежую рубашку и халат. Она совсем не могла стоять на ногах, они у нее сильно болели. Она ойкала и сразу садилась на кровать.

– У нее рука сломана, она синяя и распухла, это точно перелом. Надо ее перевязать. А почему у нее ноги такие, все сплошной синяк, обе ноги? А на этой ноге дырка. Вера трогала ноги, Тася стонала от боли.

– Это у нее сосудики полопались, кровоподтеки, а это у нее большой сосуд лопнул, где дырочка. Делала выводы Ольга.

– Она спотыкается о палас, падает и ударяется то об стол, то об трельяж, об двери. Рима поправляла скрутившийся край паласа на проходе. Тут посуда в серванте, я ее буду выкидывать, пока она ее всю не разбила, если хотите заберите домой.

Вера подошла к серванту, ей давно нравился у мамы небольшой хрустальный набор, глубокая чашечка под варенье и шесть розеток. Она их аккуратно завернула и положила в сумку. У Веры через три недели день рожденье. – Будет подарок от мамы, подумала она.

– Леша. Я приехала от мамы.

– Ну и как она там?

– Леша. Это просто ужас какой-то. Я в шоке. У нее ноги ниже колен, обе, сплошной синяк, это даже не синяк, они черные. Левая рука синяя, распухла, она сломана. С левой стороны на лбу ссадина. С правой стороны плечо разбитое, там ссадина и содрана шкура. Она совсем не может стоять на ногах, у нее сильная боль.

Она вся разбитая, убитая, как будто она с лестницы долго падала. Помнишь, недавно показывали женщину по телевизору, в доме престарелых, она была вся черная от синяков, потом она умерла. Она была очень полная. Родственники говорили, что ее врачи избили, хотят на суд подавать. Врачи говорят, что она с лестницы упала, она плохо видела.

Так вот и мама, тоже как будто она с лестницы упала. А где у нее лестница, она только на улице, а мама не выходит. Единственное место, откуда она может упасть, это с дивана, а он низкий. Она уже падала с дивана, был просто ушиб, даже синяка не было. У нее ноги, обе, ниже калена, просто сплошной, черный синяк, во всю ногу, сзади и впереди. Это просто ужас. Вера плакала.

– Успокойся. Пожалей себя, опять себе давление накрутишь.

– Вера. Привет, как доехала?

– Оля. Привет. Если начну рассказывать, это очень долго. У тебя есть время меня слушать?

– Минут 10 есть время, пока я готовлю тесто на блины. Завтра суббота, у нас рабочий день, потом выходные три дня, будем с девчонками 8 марта праздновать. Завтра собираем стол, кто что принесет, я буду блинчики делать фаршированные мясом, сейчас же масленица. Давай рассказывай.

– Когда бываю у мамы, у нее там социальный магазин, овощной, а у нас все базары далеко. Поэтому я по пути что-нибудь всегда набираю. Взяла огурчики, редиску, укроп, петрушку, сельдерей, салат, лук, две грузинские лепешки. Я в прошлый раз брала, Леше понравились.

Села в автобус, пакет положила на пол, сижу мечтаю, как сейчас приду домой, сделаю салат и буду кушать его. Так замечталась, что чуть не проехала остановку. Выскочила из автобуса, перешла дорогу, тогда только вспомнила, что оставила пакет в автобусе. Смотрю на него, как он стоит на светофоре, а номер не вижу, далеко. Не знаю, что делать, хоть плачь, думаю, ну вот поела салатик.

Деньги не жалко, там было всего на 1,5 тысячи, жалко, что нигде я этого не куплю, нужно идти далеко на базар, тратить много времени. Надо идти домой. Потом подумала, по-моему, у него там недалеко разворот. Подошла к девушке, спрашиваю, что у него там разворот недалеко, рассказала ей о своей пропаже.

Она сказала, что туда и обратно, полчаса будет, только вряд ли вы увидите теперь свой пакет, его быстро приберут. А я ей говорю, нет не приберут, кому он нужен. Стала ждать. Один подошел, я его пропустила. Во второй села, спрашиваю у водителя, не отдавали вам пакет, пойду посмотрю под сидениями. Водитель разговаривал по сотке, спрашивает, денег много было? Я говорю, денег там не было, только две лепешки и зелень.

Он говорит у вас автобус был синий или зеленый, говорю, вроде зеленый. Так, а у меня же синий. За мной два автобуса были зеленые, значит за мной едет ваш автобус. Подъезжает зеленый, я только к водителю подошла спросить про пакет, смотрю, а мой пакет стоит у него на панели. Говорю, ой, это мой пакет, спасибо и вышла. Представляешь, какие у нас люди честные, я уже Бога благодарила, здоровья, счастья им желала. Представляешь?

Вера весь день провела в работе на огороде, собирала листья. На кухне готовила еду, вечером телевизор. Она была в приподнятом настроении, что с мамой все хорошо, что люди такие добрые, хорошие. Но у нее перед глазами стояли мамины, черные от синяков ноги, сломанная рука, все ее ссадины, вся ее боль отражалась в душе Веры.

– Бедная моя мамочка, как же ей больно, плакала Вера в подушку, когда легла спать. Сна не было. Разболелась голова. Уже два часа ночи. Она встала, выпила снотворное. Старалась успокоится и уснуть. Она вспоминала женщину, ту с телевизора, которая упала с лестницы, ее черные синяки.

Она вспоминала себя, как она ударила мизинец на левой ноге о беговую дорожку, как он посинел, сильно болел, было больно ходить. Потом через несколько дней, она увидела, как нога стала опухать, синеть, чернеть. Чернота начала подниматься вверх, Вера в ужасе смотрела на свою ногу. В то время она вспомнила соседа, у него была гангрена, от сахарного диабета врачи сказали, что нужно ампутировать ногу.

Его сноха работала медсестрой, она предложила проколоть пенициллин. Вера сделала ему 10 уколов, все прошло. Тогда Вера смотрела на свою сине-черную ногу и тряслась от страха, она представила, что это уже все, конец, она может остаться без ноги. Она вечером, в слезах, обильно смочила вату своей мочой, вспомнила, что это помогает при ушибах. Обмотала ногу, потом целлофан, надела чулок, к обеду все пожелтело, еще раз и все нормально.

Вера подумала, что маме надо было тоже ноги обложить ватой с мочой, мама как раз только пописала в ведерко, перед тем как мы ей надели памперс. –А я-то, дура пошла и вылила быстро с ведерка в унитаз, потому что воняло. Какая дура! Дура! Почему я не вспомнила этого, когда была у мамы. Веру охватил пожар сожаления. Она била руками подушку и рыдала.

– У! У! У! Выла Вера. Что теперь делать? Где я теперь возьму ее мочу? А тут был такой подходящий случай. Дура! Дура! Зачем я ее вылила. А! А! А! Билась в истерике Вера. Мамочка, бедная моя мамочка. Какая я плохая дочка. Она ходила по комнате и завывала. Хорошо, что Леша плохо слышит, можно вволю наораться, только делу-то этим уже не поможешь.

Сегодня к обеду, Римка бы сняла чулки, а там уже все посветлело, и ноги бы ее не болели. Я могу поехать, но где я возьму мочу, что свою, что ли привязывать, вдруг моя не поможет, скажут совсем Верка с ума сошла, пописала и привязала. Там же много надо, из меня столько не выходит. А если у нее гангрена начнется? Вера начала еще больше выть. О! О! О! Она сидела на кровати, закрыв лицо руками, качаясь взад и вперед, и выла. Мамуличка! Мамуличка моя, милая моя, родненькая моя. Что же теперь делать-то, Боже помоги, Боже прости, Боже подскажи.

Вера посмотрела на часы, 5 часов утра, она всю ночь проревела. Вера легла на кровать, начала вспоминать. Римка говорила, что мама гонит, орет, не давала с мамой разговаривать потому, что она никого не узнает. Когда Вера разговаривала с мамой, она ее сразу узнала, правда голос у нее был странный, а потом, когда Вера приехала, мама была спокойная, улыбалась, может она все наврала, когда Вера была у нее 24 февраля, она тоже была спокойная и не битая. А через 5 дней Римка звонит, говорит, что она гонит, орет, палкой машет, все разбивает, а 3 марта она уже вся побитая. Как так может быть?

Вера не заметила, как уснула, ей приснился брат Валера. Она его лицо не видела, она с ним разговаривала, но сразу поняла, что это ее брат.

– Валера, брат! Привет.

– Привет.

– Прости меня пожалуйста, что я тебя не послушала, ты говорил, что будет хуже. А я так не хотела маму отпускать от себя. Я хотела еще хоть немного побыть с ней. Валера, теперь ты ее заберешь? А когда? Ты ее к себе заберешь?

– Через 1-2 месяца я ее заберу к себе.