Святой в Лондоне

– Удивляюсь я вам, Святой, – сказал Тил с намеком на мрачный юмор. – Ведь вас здорово надули – это в вашем-то возрасте! Вы что, никогда поддельных банкнот не видали?

– Мне они больше нравятся, – медленно ответил Святой. – Вы же меня знаете, Клод: я никогда не любил вещей массового производства. Я всегда верил в поощрение частного предпринимательства...

– Хорошо, что я видел, как вы его поощряете, – сказал инспектор, – иначе, с вашей-то репутацией, вам бы очень не повезло, если бы вы попались при попытке расплатиться фальшивыми деньгами. – Морщины запоздалого сожаления появились на его лбу. – Да-а, не надо было спешить отбирать у вас этот банкнот, – искренне добавил он.

Святой улыбнулся одними губами.

– У вас, старина, ко мне весьма дружеские чувства, – любезно сказал он. – Так почему вы мне не отдаете банкнот обратно? Еще не поздно, да и под рукой у вас целая куча ваших старых школьных приятелей.

– Сейчас у меня другие заботы. – Тил расправил плечи, а на его лице появилось выражение, по которому многое можно было прочитать. – Если мне понадобится задать вам некоторые вопросы, я знаю, где вас найти. – Он резко повернулся и направился к дверям клуба.

Сразу за ним пошел и стоявший неподалеку полицейский, а следом – и другие двое. В их действиях не было ничего странного или сенсационного, но они отличались механической точностью маневра отделения хорошо подготовленных солдат. Две-три секунды трое детективов, возникших из ниоткуда, выждали у двери, а потом без суеты просочились сквозь нее. Дверь опять закрылась, и на исхлестанной тенями улице наступила тишина, в которой можно было слышать даже шум падающих капель дождя.

Не отрывая глаз от ничем не примечательной двери, Саймон докурил сигарету и растоптал окурок каблуком. Вечер свою задачу выполнил: он предоставил Саймону необходимую пищу для размышлений. Сунув руку в карман, Святой вспомнил, что отдал двадцать шиллингов чистого серебра в обмен на конфискованный у него фальшивый банкнот Английского банка; еще он вспомнил очаровательное лицо девушки и тень страха в ее карих глазах. Но в тот момент он еще не представлял, что делать.

И тут позади него раздался ужасный шум. Этот шум напоминал страшную, непреодолимую икоту, которая перешла в непрерывное стонущее дребезжание, где первую скрипку играл скрежет дверного металла.

Саймон Темплер обернулся. Он давно уже считал себя сумасшедшим, и после стольких лет уже вряд ли стоило стремиться к здравому рассудку. Он взглянул на успевшего застегнуть все пуговицы водителя, который стоически устраивался на своем месте.

– Это, случайно, не ваше такси, братец? – спросил Святой.

– Мое, командир, – ответил водитель. – А что, думаете купить?

– Именно это я и хочу сделать, – был ответ.

Глава 2

Таксист совсем по-рыбьи разинул рот – ведь и более умные люди становятся в тупик, когда их тонкие шутки воспринимаются буквально.

– Чего-о? – слабым голосом спросил он, выразив одним весьма кратким словом самую суть вселенского сомнения, к познанию которой веками стремились философы.

– Я хочу купить вашу машину, – сказал Святой. – Собираю экспонаты для музея. Называйте цену.

– Пятьсот фунтов, командир, и машина ваша, – заявил гордый владелец, отчаянно надеясь на продолжение шутки.

Саймон вынул бумажник и извлек оттуда пять хрустящих банкнот. С остекленевшим взглядом водитель выбрался из кабины и, чтобы не упасть, оперся на ржавое крыло.

– А вы мне мозги не пудрите? – спросил он.

Саймон сложил деньги и сунул ему в руку.

– Сходите завтра утром в банк и убедитесь насчет своих мозгов, – посоветовал он и, помолчав, достал еще одну бумажку. – А пиджак и фуражку за пятерку не продадите?

– Провалиться мне на этом месте, командир! – отозвался таксист, с неожиданным проворством расстегивая пуговицы. – Да за половину этой суммы продам – вместе с рубашкой и брюками!

Некоторое время Святой наблюдал, как понесший "тяжелую утрату" таксист радостно улепетывает в темноту, но тут ничего не понимавший Попрыгунчик Униац вопросил:

– Это что еще за шуточки, босс?

– Подрастешь – узнаешь, Попрыгунчик, – ласково ответил Саймон, очнувшись от размышлений.

Он уже натягивал грубую шоферскую куртку и обматывал шею неприметным шарфом со сноровкой иллюзиониста. На пустой улице его никто не видел. Сняв шляпу, он сунул ее в руки Попрыгунчика, а сам нахлобучил фуражку. В свете фонаря под фуражкой на мгновение мелькнула белозубая улыбка, которая означала, что невозможного на свете не бывает.

– Ты в этой шутке не участвуешь, – сказал Святой. – У меня есть для тебя другое дело. Запомни адрес: Челси, Аббот-Ярд, номер двадцать шесть. Возьми такси – только не это. Отправляйся прямо туда и устраивайся как дома. В шкафу есть бутылка виски, а вот и ключ. Мы устроим вечеринку.

– Ладно, босс, – мрачно ответил Униац.

Он взял ключ, сунул его в карман и, не сказав больше ни слова, размеренно затопал но направлению к Пиккадилли. Нельзя сказать, что он ухватил суть происходящего, но некоторые знакомые глаголы и существительные, сложившись в его голове, указали ему определенный курс, которому он и следовал. Его мозг, представлявший собой крошечный клубок нервных окончаний, привык управлять такими простейшими действиями, как сон, еда и стрельба, но для дедуктивных рассуждений приспособлен не был. Однако он обладал способностью выбирать путь наименьшего сопротивления: если Святой приказал ему отправиться в. Челси и найти бутылку виски, то это его дело.

В отличие от жены Лота Попрыгунчик, идя по дороге, не оглядывался и поэтому не видел, как Святой влез в кабину такси и повел сей музейный экспонат вверх по улице. Не видел он и всего остального, что произошло в этом районе некоторое время спустя.

Старший инспектор Тил вышел из Барньярд-клуба и огляделся.

– Вы и Гендерсон можете, идти домой, – обратился он к одному из бывших с ним полицейских. – Сегодня вы мне больше не понадобитесь.

Он поднял руку и остановил едва тащившееся по улице древнее такси. Повернувшись к двоим задержанным в клубе, он коротко приказал:

– Садитесь!

Тил с бдительным спокойствием наблюдал за задержанным. Рейд оказался далеко не таким успешным, как он рассчитывал, и он пока еще не знал, что даст допрос этих двоих. Подождав, пока в машину заберется еще один детектив, Тил сел сам и приказал водителю ехать в полицейский участок на улице Кэннон-роу.

Тарахтя разболтанной коробкой передач, такси тронулось с места, а Тил достал большие серебряные карманные часы и прикинул, сколько ему удастся поспать. Второй детектив внимательно изучал свои пальцы и грыз заусеницы. Хранили молчание и оба задержанных: девушка, которой Святой разменял фальшивый фунт, и темноволосый, крикливо одетый человек, на чьей рубашке безвкусно красовался большой квадратный изумруд. Инспектор Тил даже не смотрел на них. Его руки были аккуратно сложены на коленях, а полное лицо выражало непроницаемое спокойствие. Дело может быть раскрыто или сегодня, или через год – значения не имело. Безжалостная рутина, которой он служил, никогда не обращала внимания на время. В его работе было очень немного блестящих сенсаций и горячих погонь, столь любимых авторами детективных романов. А работа его заключалась в следующем: ухватиться за ниточку и разматывать ее, пока она не кончится; браться за другую, пока в один прекрасный день не будет сплетена сеть и в нее совершенно прозаически не попадется нужный человек. Если, конечно, это не Святой... От этой непрошено пришедшей в голову мысли инспектор слегка нахмурился. В этот момент такси, уже несколько минут тащившееся на последнем дыхании, окончательно остановилось, оглушительно чихнув напоследок.

Тил раздраженно обернулся: водитель вышел из машины и открыл капот. Они стояли на узкой улочке, которую инспектор не узнал, поскольку не следил за дорогой. Он высунулся из окна:

– Что случилось?

– Не знаю пока, – проворчал водитель, копаясь во внутренностях допотопного двигателя.

Спустя несколько минут Тил заерзал и обратился к своему подчиненному:

– Попробуйте-ка сориентироваться, где мы находимся, Дарэм. Не можем же мы сидеть здесь всю ночь.

Детектив открыл дверцу и вышел. В своем естественном виде улочка оказалась еще более неприглядной, чем из окна машины. В одном, по крайней мере, можно было не сомневаться – здесь в поисках пассажиров не поедет никакое другое такси.

Дарэм подошел к водителю, который, казалось, и не собирался вылезать из-под капота, как индийский факир, испытывающий новейший способ умерщвления плоти, и спросил:

– Где ближайшая стоянка такси?

– Ближайшая – у вокзала Виктория, это минут десять ходу, – ответил водитель. – Погодите чуть-чуть, командир, может, сейчас поедем.

Он обошел машину и крутанул заводную ручку. Такси действительно поехало, да так, как сержант Дарэм и не ожидал.

Позднее, представ перед кипящим от ярости старшим инспектором Тилом, он не смог дать удовлетворительного объяснения случившемуся с ним. Сержант Дарэм видел, что водитель выпрямился и пошел к своему месту; но он не заметил, что водитель очутился за рулем машины гораздо быстрее, чем любой другой лондонский таксист на его памяти. В любом случае сержант Дарэм не ожидал, что его просто бросят посреди дороги.

Но именно это и произошло. Только наш непоколебимо уверенный в неизменном порядке вещей детектив собрался взяться за ручку двери, как она исчезла прямо из-под его пальцев, и сержант с разинутым ртом остался глядеть на удаляющуюся машину. Он успел зафиксировать только один факт: задние фонари такси не горели, и поэтому он не смог разглядеть и запомнить номер – что, впрочем, как позднее указал ему инспектор Тил, не имело никакого значения.

Однако старший инспектор Тил по ходу нашего повествования еще не добрался до этого комментария. От рывка резко тронувшегося с места такси он полетел на задержанных и смог высвободиться только через некоторое время. Он забарабанил в перегородку, но ответа не добился. Инспектору, наконец, удалось открыть окошко к водителю и, перекрывая шум двигателя, проорать: