Ночные страхи

Сперва они увидели только коренастую фигуру портье в белой жилетке, приближавшегося с важным видом и пыхтевшего, как паровоз; потом позади него рассмотрели другую фигуру – высокого человека в темной одежде, который заметно прихрамывал. Рядом с расфуфыренным портье он казался почти невидимкой.

– Il Conte Giacomelli, – торжественно объявил портье.

Двое англичан поднялись из-за стола, протягивая ладони для рукопожатия, но их гость отступил на полшага и вскинул руку в римском приветствии.

– Как поживаете? – произнес он на превосходном английском. – Боюсь, я немного задержался?

– Всего на минуту-другую, пожалуй, – отозвался Филип. – Не о чем говорить.

Он украдкой рассмотрел графа. Ветвь падуба, нависавшая сверху, почти касалась его шляпы. В темноте он стоял так прямо и неподвижно, что можно было подумать, будто он подвешен к дереву.

– Сказать по правде, – резко сказал Дики, – мы почти поставили на вас крест.

– Поставили крест? – граф, похоже, был озадачен. – Как это поставили крест?

– Не тревожьтесь, – успокоил его Филип. – Он не собирался вас хоронить. Поставить крест может означать, ну знаете, много чего. В этом сложность нашего языка.

– Можно поставить крест на надежде, не так ли? – спросил граф.

– Да, – радостно согласился Филип. – На надежде, определенно. Это как раз и имел в виду мой друг: мы почти поставили крест на надежде увидеть вас. Мы не могли поставить крест на вас – это просто такое выражение, – мы ведь вас даже не знали.

– Понимаю, – сказал граф. – Вы меня не узнали. – Он надолго задумался.

Тишину нарушил Дики:

– Может, ты хороший филолог, Фил, но хозяин чертовски плохой. Граф, наверное, умирает от голода. Давайте выпьем по коктейлю, а потом пойдем в здание ужинать.

– Ну хорошо, заказывай ты. Надеюсь, вы не возражаете, – обратился Фил к графу, когда Дики ушел делать заказ, – но нас за ужином может быть четверо.

– Четверо? – отозвался граф.

– То есть, – сказал Филип, затрудняясь объяснить эту абсурдную ситуацию, – мы пригласили еще кое-кого. Я… я думаю, он придет.

– Это будет восхитительно, – отозвался граф, чуть приподняв брови. – С чего мне возражать? Возможно, я с ним тоже знаком, с вашим… вашим гостем?

– Вряд ли вы с ним знакомы, – пробормотал Филип, совершенно растерявшись. – Он… он…

– Пожалуй, он не de notre monde?[35 - Нашего круга (ит.).] – снисходительно предположил граф.

Филип знал, что иностранцы говорят о сословных различиях более открыто, чем англичане, но все равно никак не мог подобрать нужных слов.

– Я не знаю, из какого он мира, – начал он и умолк, осознав курьезный смысл этих слов. – Послушайте, я не представляю, почему мой друг так долго не идет. Может быть, уже сядем? Осторожнее! – воскликнул он, когда граф подошел к стулу. – У него сломана ножка – он вас не выдержит.

Но граф как ни в чем не бывало уселся на стул.

– Вот видите, – произнес он с улыбкой, – он меня выдержал.

Филип смотрел на него в изумлении.

– Вы, наверное, волшебник.

Граф покачал головой.

– Нет, не волшебник, я… я… – он подыскивал слово. – Не могу объяснить по-английски. Ваш друг, который придет… он говорит по-итальянски?

Филип мысленно застонал.

– Я… я, право, не знаю.

Граф качнулся на стуле.

– Не хочу быть любопытным, но он англичанин, ваш друг?

«О боже, – подумал Филип. – Зачем я только затронул эту тему?»

– Сказать по правде, я мало что о нем знаю. Вот это я и пытался вам объяснить. Мы с ним виделись только один раз и пригласили его через третье лицо.

– Как и меня? – спросил граф, улыбаясь.

– Да-да, но обстоятельства были другими. Мы случайно на него наткнулись и подбросили.

– Подбросили? – переспросил граф. – Вы занимались спортом?

– Нет, – сказал Филип с неловким смешком. – Мы подбросили его фигурально – подвезли в гондоле. А вы как прибыли? – спросил он, радуясь возможности сменить тему.

– Меня тоже подбросили, – ответил граф.

– В гондоле?

– Да, в гондоле.

– Какое странное совпадение, – сказал Филип.

– Так что, видите, – улыбнулся граф, – у нас с вашим другом будет кое-что общее.

Они замолчали. Филип ощутил растущую неловкость, которую не мог определить или объяснить. Ему хотелось, чтобы скорее вернулся Дики: он сможет направить беседу в нужное русло. Граф снова заговорил:

– Я рад, что вы сказали мне о вашем друге. Мне всегда нравится знать что-нибудь о человеке прежде, чем я с ним познакомлюсь.

Филип почувствовал, что должен положить конец этому недоразумению.

– Ну, вряд ли вы с ним познакомитесь, – воскликнул он. – Видите ли, я не думаю, что он существует. Это все глупая шутка.

– Шутка? – переспросил граф.

– Да, розыгрыш. У вас, в Италии, не играют в такую игру первого апреля, заставляя людей поверить в какую-нибудь глупость или сделать ее? А тех, кто купился на шутку, мы называем апрельскими дурачками.

– Да, у нас есть такой обычай, – мрачно проговорил граф, – только мы их называем pesci d'Aprile – апрельские рыбы.