Принцесса из одного места

– Раз он понравился принцессе – понравится и принцу, – улыбнулся Онтарио. – Отец, я думаю, других претендентов и смотреть не стоит.

Ананакс снова расстроенно покосился на серого в яблоках и грустно произнес:

– Я тоже так думаю… Давайте-ка взглянем на него вблизи!

Встав, он принялся спускаться с помоста. Свита взволнованно потянулась следом.

– Ваше Высочество желает посмотреть? – вкрадчиво прошептал мне на ухо Онтарио, вызвав шествие мурашек по спине. – Прямо сейчас.

– О да! – я вскочила.

В моей крови азарт пузырился, словно в холодном шампанском.

– Онтарио, дорогой, вы не поможете мне? – вдруг раздался голос Аманды.

Она остановилась рядом с нами и призывно улыбалась, глядя на младшего Ананакса. Похоже, подруга решила поторопить события.

В его взгляде промелькнула растерянность. И в эту долю секунды я ощутила самый настоящий гнев. Я никогда не призналась бы себе, но мне хотелось опереться на крепкую руку Онтарио, чтобы пойти смотреть на самую восхитительную коняшку в своей жизни.

Дьявол! Нам, принцессам, нельзя поддаваться чувствам на людях!

– Идите, юноша, – высокомерно сказала я, – у меня будет возможность полюбоваться этим красавцем позже.

Онтарио посмотрел на меня, и я с удивлением разглядела ярость в его глазах. Как?! Он еще смеет злиться на меня?

Он подал Аманде руку, и дева расцвела. А я поймала себя на мысли, что с удовольствием убила бы их обоих ножкой от своего стула.

Они спустились с помоста и тоже подошли к вороному. Я же осталась сидеть, кусая губы от разочарования и наблюдая, как герцог разговаривает с хозяином лошади.

Коню повышенное внимание не нравилось. Он всхрапывал, вскидывал голову и нервно раздувал ноздри, видимо, впервые видел такое количество народа вокруг себя. Егерь удерживал его с трудом, но отвлекался, поскольку не мог не отвечать Ананаксу, который требовательно спрашивал его о чем-то. Наконец, жеребец не выдержал – заржал, картинно взмахнул гривой и поднялся на дыбы, молотя по воздуху огромными копытами. Дамы завизжали, еще больше напугав его. Свита рассыпалась по площади, словно монпансье из коробки по столу. Обезумевший от страха зверь принялся брыкаться и мотать головой, как вдруг чья-та крепкая рука схватила его поводья. А затем… Онтарио Ананакс оказался на конской спине без седла, сжимая коленями крутые бока.

Зрители ахнули.

Вороной прыгал и всячески пытался сбросить всадника, однако тот сидел, словно они были одним существом. Спустя какое-то время конь стал уставать, а затем и вовсе остановился, свесив голову. Онтарио наклонился к нему и что-то прошептал, похлопал его по шее, тронул поводья и… жеребец пошел шагом вкруг площади. Бледный, как смерть, егерь подбежал к ним. Онтарио спрыгнул с лошади и кинул ему поводья.

Аманда была первой, кто бросился к нему, чтобы поздравить. Не стесняясь присутствующих, она повисла у него на шее и подарила горячий поцелуй. Думаю, после произошедшего подругу не осудил бы даже ее отец.

Держась за сердце, герцог поднялся на помост и объявил конкурс завершенным. Подарок принцу Неверии был выбран. Норовистый такой подарок.

– Этот негодяй точно понравится Его Высочеству Стичу, – услышала я голос Онтарио, вместе с Амандой остановившегося у помоста. – Принц любит погорячее!

Я закусила губы, но тут Его Светлость подал мне руку, чтобы помочь спуститься. Пока я шла, глядя под ноги, лишь бы не смотреть на мило воркующих Аманду и Онтарио, герцог громко приглашал всех на обед в его замок, дабы отпраздновать удачное завершение конкурса.

– Я прошу прощения, – спустившись с последней ступеньки, сказала я ему, – но вынуждена вас покинуть. Что-то нехорошо себя чувствую!

Ананакс, рассыпаясь в любезностях, проводил меня до кареты, которая ожидала вместе с другими экипажами на соседней улице, и пожелал «побыстрее прийти в себя и вновь радовать общество Самыйсокса своим присутствием».

Я вернулась домой в дурном расположении духа. Очень обрадовалась, когда не застала тетушку, и только потом вспомнила, что она осталась на площади в толпе зевак. Понадеявшись на то, что герцог пригласит на обед и ее, приказала принести в мои покои вишневого пирога с молоком и закрылась на ключ, сообщив всем, что у меня болит голова и я ложусь спать.

«И не сметь меня беспокоить!»

Надо признаться, пирог несколько поднял мне настроение. Поразмыслив, я действительно легла спать и продрыхла до ужина. Мне снился Онтарио в объятиях Аманды. Во сне подруга почему-то предстала в образе русалки, а у молодого человека были резкие черты лица, темные глаза и черные волосы. Надо признаться, новое лицо шло ему куда больше нынешнего!

Я проснулась, будучи уверенной, что голубки окончательно воссоединились и сейчас целуются где-нибудь в уголке герцогского сада, и решительно выкинула Онтарио Ананакса из мыслей. Следовало подумать о другой напасти, грозившей свалиться мне на голову, а именно, о Его Высочестве Стиче Неверийском.

В задумчивости я спустилась в библиотеку и только потащила с полки первый том энциклопедии «Неверия, как она есть», как в помещение ворвалась взволнованная тетя.

– Ваше Высочество, как вы себя чувствуете? – запричитала она и даже сделала попытку потрогать ладонью мой лоб. – Что с вами? Мы все так за вас волновались!

– Должно быть, перегрелась на солнце, тетушка, – отступая и прикрываясь книгой от назойливых попыток пощупать мою голову, сообщила я. – Я почитаю, а поужинаю позже. Как прошел обед?

– Ох, обеды у Его Светлости выше всяких похвал! – закатила глаза Бабайка. – Подавали фазанов, запеченных в винном соусе, и новое блюдо, которое повар осваивает специально для Его Высочества Стича – национальное неверийское блюдо ягодный мусс.

– И что мусс? – поинтересовалась я, радуясь тому, как несложно оказалось переключить тетю с моего здоровья на кулинарию.

– Ну-у, – Бабайка задумалась. – Жевать его нужно было долго…

Я хмыкнула, представив герцога и его гостей, сидящих за длинным столом и жующих мусс с задумчивым видом пасущихся на лугу коров.

– Младший Ананакс все время спрашивал, где вы, и, кажется, очень расстроился, когда узнал, что вы отправились домой, – тоном заговорщика сообщила тетя.

– Что? – переспросила я, не сразу оторвавшись от сельского пейзажа в воображении.

– Онтарио интересовался, куда вы пропали, – повторила тетя. – Такой заботливый молодой человек! Все только и говорят о том, как он усмирил того жеребца. Кстати, коня зовут Зверь. По-моему, очень ему подходит.

Я мысленно поставила книгу обратно на полку и схватилась за голову. А я-то надеялась уже завтра поздравить Аманду с повторной помолвкой!

– Да, вполне, – кивнула я. – Идите, тетушка, займитесь делами. Я посижу в тишине библиотеки и почитаю.

Бабайка присела в реверансе и ушла. А я уютно устроилась в кресле и раскрыла первый том Неверийской энциклопедии…

* * *

Я закрыла книгу, когда за окном стемнело. Сна не было ни в одном глазу, наоборот, хотелось приключений. Дома, будучи в таком настроении, я сбегала из дворца и отправлялась бродить по городу, любуясь ночными фонарями, орущими друг на друга котами, звездами, которые гроздьями висели над крышами, пьяными, выкрикивающими песни с незабываемой лексикой, и ища приключений на свою… корму. Ночи в Самыйсоксе, конечно, не были такими насыщенными, как в столице, но обладали своей неотразимой прелестью. Кроме того, я вспомнила, что собиралась взглянуть на жеребца по кличке Зверь «позже, без давки».

Убедившись, что тетя и прислуга давно спят, а папенькины гвардейцы бдят у входных дверей, как им и положено, я вернулась в свою комнату и надела тот же костюм для верховой езды, что и утром. После чего бесшумно спустилась в кладовку под лестницей, вылезла в окно и с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух. Конечно, калитка на задний двор герцогского замка сейчас заперта, ведь никто не побежит за креманками для мороженого в это время, но чуть дальше, прямо у ограды, растет здоровенный дуб, ветви которого торчат во все стороны, в том числе, в нужную мне.

Я отправилась на прогулку в прекрасном настроении. Где-то щелкал соловей, аромат роз стал тоньше, но при этом ярче. Он дразнил мои ноздри, как тортик с вишенкой дразнит даму, сидящую на диете. На улицах Самыйсокса было пусто: провинция – она и есть провинция. Ни тебе фонарей, ни орущих пьянчуг… Лишь коты в ассортименте взблескивали глазами из темноты, да кармодонские звезды сияли в вышине.

Белеющее на столбе объявление привлекло мое внимание. Его Светлость Ананакс обещал приличное вознаграждение за сведения о двух разбойниках, недавно бежавших из тюрьмы. С бумаги на меня глядели нарисованные лица, и по манере я узнала руку Красного носа. Один из бандитов был худым, с большими залысинами на лбу и глубоко посаженными глазами. Отчего-то он напоминал таракана, хотя усами не обладал. Второй, напротив, широколицый, крепкий, с глазами навыкате и наглым выражением лица никого мне не напомнил, но как-то сразу становилось ясно, что не стоит встречаться с ним на узкой дорожке. Я пару минут постояла, раздумывая, кто из них выглядит более мерзко, а затем, так ничего и не решив, отправилась дальше.

Дуб дался мне легко. По ветке я перебралась на стену, огораживающую задний двор замка, пробежалась по ней и спрыгнула рядом с конюшней.

Конь по имени Зверь дремал, запертый в отдельном стойле. Почуяв меня, он проснулся, всхрапнул и переступил с ноги на ногу. Я подошла к воротам стойла, держа на ладони ароматную ржаную горбушку – еще не встречала лошадь, которая отказалась бы от такого угощения! Зверь тоже не стал исключением. Глухо топоча копытами по подстилке из сена, он развернулся мордой ко мне, принюхался, аккуратно взял горбушку теплыми губами и покосился на меня лиловым глазом.

– Ты ж мой хороший, – растаяла я, – ты ж мой красивый!

Осторожно, чтобы не напугать, протянула руку и принялась гладить его по щекам и носу, трепать по шее. Жеребец жевал горбушку, явно принюхиваясь к следующей, спрятанной в моем кармане, и совсем не казался «невоспитанной лошадью».