Под красным солнцем не пересекай границ - читать онлайн бесплатно, автор Леся Орбак, ЛитПортал
bannerbanner
Полная версияПод красным солнцем не пересекай границ
Добавить В библиотеку
Оценить:

Рейтинг: 5

Поделиться
Купить и скачать

Под красным солнцем не пересекай границ

На страницу:
4 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

На стене – море. Спокойное. С песчаным берегом, на котором, расстелив пледы, развалившись в шезлонгах, живут люди. На них нет одежды, на лицах нет масок. Они что-то пьют из фигурных стаканов, бросают друг в друга мячи, обсыпаются песком и выглядят идиотами. Счастливыми.

Габ шагает вдоль стены, вглядываясь в фигуры. Вынимает из стены белый квадрат, вроде бы изученный в лаборатории досконально до малейшего изгиба. Но лишь сейчас тонкие черточки складываются в женскую ладонь. Если приглядеться, можно различить витиеватые браслеты на запястье.

– Кто она? – спрашивает Габ.

– Та, кто выбежала из волны.

Хозяйка ладони с браслетами – единственная со стены, кто скрывает лицо за маской. Вот только ее маска – дикость для нынешнего мира. Это не защитный шлем, скорее – карнавальное прикрытие, в котором на месте респиратора и окуляров – прорези. Женщина танцует, скачет на одной ноге, ловит прибрежный ветер ладонями, и он, довольный, развевает тесемки купальника, спутывает длинные темные волосы (Габ готов поклясться – темные!), спадающие на едва прикрытую грудь.

– Всю стену заказчику не принесешь, приходится выдалбливать фрагменты, – объясняет Скульптор. Оказывается, все это время он стоял в углу, чтобы не мешаться.

– Я могу забрать это? – спрашивает Габ. И, получив ответ, упаковывает белый квадрат в сумку, в папку между документами. Жаль, нет коробки или хотя бы куска ткани, обернуть хрупкий гипс.


Ливень утопил асфальт и сразу залепил окуляры – не разглядеть, куда ставишь ногу.

Добравшись до машины, Габ укладывает сумку на пассажирское сидение и включает очистку окуляров. Безропотная техника чистит линзы от ливневой грязи, силится вернуть зрение, но Габ все равно чувствует себя слепым, и единственное, что отчетливо видно сквозь все слои стекла, воды, отравленного воздуха – центральную башню, с горящим табло счетчика Гейгера.

4.1 Поджигатели


«Возгорание у Восточной стены».

Семнадцать секунд. Ровно семнадцать секунд прошло с того момента, как инспектор Риз Третий сообщил дежурному о дымовой ленте у самой ограды города.

Надпись часто мигает на дисплее, зависшем над приборной панелью, словно монохромный флаг, селектор информатора требовательно пищит. Надо дать подтверждение, что информация получена, иначе он не заткнется. Сигнал идет абсолютно во все военные машины, не разбирая, чья она – патрульного, офицера или городского Главнокомандующего. Так сказано в Уставе, хотя в оповещении последнего инспектор сомневается.

Столп дыма растет из-за крыш заброшенных кварталов и сизым шлейфом крадется к шпилю центральной башни. Инспектор догадывается, что здесь горит. Очередной автомобиль, угнанный прямо с парковки. Никаких свидетелей, никакой связи между владельцами, не имеющими никаких очевидных врагов. Никаких зацепок.

Этот поджог – пятый за два месяца, и инспектор впервые оказался так близко.

Сквозь респиратор просочилась гарь, на языке сразу стало сухо. Горит совсем близко – минуй последний двор, и увидишь. Хорошо, что в машинах военных двигатели почти бесшумны, и по ржавой высохшей земле она не едет – крадется. Для инспектора Риза Третьего дело «поджигателей» – особое, и в такой близости от пожара сложно сохранять холодной голову. Маска липнет к взмокшим вискам, перчатки – как вторая, но ненадежная кожа на пальцах. И только метроном в груди не подводит, стучит размеренно. Тук. Тук. Тук. Тук. Долгие годы упорных тренировок.

Если бы не межкомнатные перегородки, этот последний на пути дом просвечивал бы насквозь – устояли только стены, ободранные временем до кирпичных ребер. Инспектор останавливает автомобиль поодаль, глушит мотор и, взяв наизготовку табельный ПМ, крадется вдоль стены.

По ту сторону баррикады слышны голоса. Разнузданные, высокие.

Инспектор включает встроенную в окуляры камеру, для протокола произносит: «Приступаю к задержанию» и добавляет мысленно, обращаясь к весельчакам: «Пожалуйста, не вздумайте убегать».


Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Два шага до поворота. Один. Тук-тук. Риз Третий выходит из-за угла, готовый выкрикнуть положенные «стоять» с предупреждением об аресте, но молчит и, ошалевший, опускает ствол. Горит действительно машина. Совсем близко – шагах в пятнадцати. И поджигатели, за головы которых инспектору обещан чин, веселятся тут же. Держась за руки, они скачут хороводом и выкрикивают не то стишки, не то частушки. Их четверо, каждый – с метр ростом.

– Дети? – растерянно произносит инспектор вслух слишком тихо, чтобы расслышали хулиганы, но достаточно громко, чтобы встряхнуться самому. Те же годы упорных тренировок возвращают голосу официозную сталь, поднимают оружие, берут прицел: – Стоять! Руки за голову, ноги врозь.

Смех прекращается резко. Восемь окуляров обращены к инспектору, восемь рук поднимаются вверх.

– У-и. У-и.

– Бак-бак.

– Фью-фьють-фью.

– У-у-у-ть.

– У-и. У-и.

Четыре звонких голоса имитируют сигнал гражданской тревоги. Респираторы искажают звук, заставляют голоса звучать оцифрованно и действительно похоже на сирену. Восемь детских ладошек крутятся над головами, восемь ног отплясывают издевательский кордебалет. Инспектор Риз Третий застыл истуканом с пальцем на курке. По Уставу он обязан выстрелить.


***

Кабинет высокого начальства призван устрашать. Темно-серые стены, бронированные шкафы-сейфы вдоль стены слева от громадного зарешеченного окна, справа от него – утопленное в защитную нишу рабочее место. Кресло посетителя стоит напротив и стола, и окна, и двери, почти в самом центре комнаты. Идеальная мишень со всех позиций.

– Мне в штате сопли не нужны! – Воен-полковник упирается кулаками в стол, локти растопырены, как мощные крылья, на плечах поблескивают острыми краями чеканки со званием. – Если солдат по Уставу обязан выстрелить, он – стреляет, а не смотрит, как преступники скрываются с места преступления. Или этот пункт у тебя из головы вылетел?

Инспектору Ризу Третьему по званию не дозволено говорить в присутствии Воен-полковника, поэтому он сдержанно мотает головой. Устав Риз Третий знает наизусть и может повторить каждый пункт, начиная с любого слова. При оказании сопротивления преступником солдат обязан выстрелить. Если преступник убегает – в ногу, если вооружен – сначала в руку, при крайней степени угрозы – на поражение. Инспектору доводилось стрелять в людей, он точно знает, что пробитый защитный комбинезон гарантирует оттянутую мучительную смерть в госпитале-изоляторе. Или в квартире, на глазах у родных после оправдательного приговора.

Ни одна сожженная машина не стоит смертного приговора для отбившейся от рук школоты. Так считает инспектор Риз Третий. Его объяснения изложены в рапорте и не признаны весомыми аргументами.

– Слабость непростительна для солдата, – Воен-полковник не скрывает презрения. – Особенно в твоем случае, инспектор. За поимку поджигателей тебе обещано звание, Воен-майор передал мне твое дело, – подхватив сверху внушительной стопки папку, Воен-полковник трясет ею в воздухе и снова бросает на стол. – У тебя совсем мало времени. Когда твоему брату исполнится шестнадцать? В ноябре? Всего четыре месяца осталось. Двадцать дней уйдет на обвинительный процесс, еще тридцать пять на оформление звания и минимум пятнадцать – на подачу готовых документов в социальный комитет. Итого девяносто дней из ста двадцати уйдет на бумажную волокиту. У тебя есть всего месяц, чтобы задержать поджигателей. Иначе имя твоего брата будет в общем порядке внесено в реестр мобилизации, – Воен-полковник откидывается в кресле, разводит руками. – Наше Государство укреплено и защищено. Нужно быть полным отморозком, чтобы объявить нам войну. Но кто знает? Кто знает?

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Воен-полковнику не увидеть, как Риз Третий под маской закрывает глаза и сжимает вместо кулаков зубы.

Он – инспектор Мирного Управления – догадывается, куда каждый месяц пропадают люди, рискнувшие пересечь городскую ограду. И почему сокращается список мобилизации, если к сроку пересечь ограду не находится желающих.


Из пыточной Воен-полковника инспектор Риз Третий попадает прямиком к Воен-майору – старик не дал шанса разминуться в узком казенном коридоре, приказом пригласил в свой кабинет.

– Ну как воспитательная беседа? – спрашивает Воен-майор, усаживая инспектора на стул для посетителей.

В его кабинете нет решеток на окнах и рабочее место открыто для обстрела с улицы, но чувствовать себя свободнее у Риза Третьего все равно не выходит.

– Вдохновляет, – отвечает инспектор хмуро. – Вы отдали мое дело руководству, чтобы меня взяли на карандаш?

– Конечно, нет! – скрипит Воен-майор. – Чтобы напомнить тебе, в какие времена мы живем, – он достает из ящичка стола курительную насадку, крепит ее на респиратор. Пока Воен-майор роется по ящичкам в поисках табачной колбы, вдыхательная и выдыхательная трубки торчат и колышутся при движениях головы, как усы большой вымершей рыбы. Риз Третий силится вспомнить ее название по картинкам в детских книгах и не может.

– Мы живем в чудовищные времена, сынок, – продолжает Воен-майор, вставив вдыхательную трубку в курительную колбу. Два щелчка переключателем на донышке, и темный дым осторожно поплыл по прозрачной трубке. Воен-майор делает сиплый вдох, задерживает дыхание и выпускает отбеленный легкими и респиратором дым через выдыхательную трубку в комнату. Запах табака освежает привычную стерильность воздуха. – То, как мы засрали планету, непростительно. Но то, во что мы сами превратились – вот что страшно на самом деле. До Войны за Землей наблюдали орбитальные станции и всякие спутники, летали беспилотные аппараты и ракеты выпускались нажатием кнопки. Ты не представляешь, сколько было военной техники. А мирной – еще больше, – старик снова затягивается в полные легкие. – Технологии, коммуникации, урбанизации и прочая и прочая. У нас было столько ресурсов! И все просрали в Войне. Она была самой короткой в истории человечества, между прочим. Зато урон… я не знаю, сколько понадобится времени, чтобы нам снова выйти на тот же технический уровень, учитывая, что ресурсов земли осталось с гулькин нос, и те идут на имитацию нормальной жизни. Какие там полеты в космос, если мы устойчивую связь между городами наладить не в состоянии. Тьфу. И при всем при этом, мы никак не отучимся воевать. – Воен-майор вздыхает, сетуя, забыв о табаке, и громко надсадно кашляет в респиратор. – Да чтоб тебя, ни вдохнуть, ни сдохнуть! Херню какую-то придумали, – вынув вдыхательную трубку из колбы, он поправляет насадку и возвращает трубку на место. – Хотя, и на том спасибо. Табак испокон веков был лучшим другом солдата, знаешь ли. Я много книг прочитал о том, как раньше воевали, штук восемь-девять – все, что нашел. Беда в том, сынок, что мы без силовых методов дерьмом беспомощным себя чувствуем. И раньше, и сейчас. Это время только называется «мирным». Разведка, мелкие подрывы стратегически важных объектов противника раз в квартал, чтобы не расслаблялись и не убежали вперед в развитии. Чьими руками все это делается, как думаешь? М? Тратить на такие операции военные обученные кадры слишком расточительно. А вот нарушители и избыточные члены ячеек общества – в самый раз. Собственно, для того и существуют списки мобилизации, брешь прикрыть. У нас нет мощной техники, теперь люди – наш главный расходный материал.

Риз Третий прячет за маской саркастическую ухмылку.

– А что, когда-то было совсем по-другому?

Хохотнув, Воен-майор давится дымом, кашляет надсадно и долго. Мотает головой.

– Может, и не было, сынок. Но ты… ты должен верить, что будет.


***

В департаменте техподдержки особая атмосфера. Устойчивый запах пластика и нагретой пыли надолго забивает поры респиратора, яркое освещение режет глаза, точечные лампы для подсветки приборов выхватываются боковым зрением, как мощные оптические прицелы. О неприязни к подвалам техников инспектор Риз Третий слышал даже от бывалых солдат. У новичков эти подземные катакомбы провоцируют паранойю.

На маленьком плоском экране – запись с камеры окуляров инспектора Риза Третьего, документальное подтверждение его слабости. Маска техоператора беспристрастна, но инспектор готов поклясться, что техночервь насмехается над ним и осуждает. Он считает до двадцати трех, как учили на курсах управления гневом, пока метроном не входит в обычный ритм. Тук. Тук. Тук. Тук.

Самый сложный эпизод – попытка догнать поджигателей; инспектор слышит свой голос, требующий сдаться, и улюлюканье удирающих хулиганов. Ему кажется, что техночервь давится смехом и втихаря копирует запись, чтобы показать своим друзьям.

– Перемотай на пять секунд раньше, – требует инспектор тоном старшего по званию. – Еще чуть назад. Еще. Вот. Теперь замедли. Сейчас. Сейчас. Стоп! Увеличь.

Техночервь крутит ручки, двигает фейдеры и выводит во весь экран маску одного из поджигателей. Настолько крупно, что в размытых линиях можно разобрать номер.

Вел/xxxx.5432.6435

Ш02

Инспектор Риз Третий забывает про неприязнь к технооператору, задумчиво трет подбородок. Школа №02 имеет статус благополучной, и район, расположенный в самом центре Города, редко мелькает в сводках происшествий, там даже степень активности Братства ниже единицы, если память инспектора не подводит.

По базе социального департамента, семейная ячейка 6435 помечена как образцовая. К таким не сунешься с подозрением в правонарушении, и арест на таких запросто не выпишут. Требуются неоспоримые доказательства. Весомее нечеткой записи оперативной камеры.


***

Директор школы возмущен до запотевших окуляров. Никто не смеет пропускать занятия, нигде так строго не следят за учениками, с уроков раньше никого не отпускают. Инспектор Риз Третий не перебивает пылкую тираду директора, тот повышает голос, жестикулирует и чуточку шепелявит. Когда он выдыхается, инспектор просит предоставить расписание для класса 3А.

– Вот, ознакомьтесь, – директор разворачивает перед Ризом Третьим длинную ленту склеенных разлинованных листов, ведет пальцем по таблице расписания. – Первая неделя, вторая смена – это дополнительные занятия, понедельник, вторник, четверг… вот… урок биологии, посещение зоопарка, – директор достает белоснежный мягкий платочек, протирает окуляры. – В это время их водили в Городской зоопарк. Подождите секундочку, достану подтверждающие документы. Они у меня здесь… вот папка… сейчас посмотрим. Вот список посещения Городского зоопарка. Так-так-так, все семнадцать учеников класса, вот и Вел, смотрите. Дата… время с тринадцати часов до пятнадцати двадцати… подпись учителя, подпись смотрителя зоопарка, печать пропускного пункта. Все на месте.

У инспектора Риза Третьего опускаются руки.


Если в Городе и есть место, где свободному штатскому невозможно затеряться или исчезнуть, то это Городской зоопарк. Громадный многоэтажный комплекс повышенной защиты, где собраны последние уцелевшие после Войны животные, не покореженные радиацией. Запертые в клетках звери чудом спаслись и теперь охраняются с особой тщательностью. Всех, кто входит на территорию зоопарка, фиксируют и помечают маячками. Всех заставляют сдавать комбинезоны. Никто из вошедших не выйдет за пределы зоопарка незамеченным. Идеальное алиби.

Каким бы ни было служебное положение, в Городском зоопарке приходится разоблачаться. Инспектор Риз Третий сдает в спецхранилище служебный комбинезон, ботинки, табельный ПМ и сумку с документами, ждет в кабине-раздевалке, переминаясь с ноги на ногу, в одном нижнем белье, пока не выдадут защитный костюм. Изучает памятку посещения Городского зоопарка, пока подберут браслет с маячком нужного размера, чтобы плотно облегал запястье. Снять его можно лишь специальным ключом. Только после всех мер предосторожности его пропускают внутрь.

Чтобы попасть в административное крыло, нужно подняться по лестнице на второй этаж, свернуть налево, пройти в конец коридора и по другой лестнице спуститься на этаж. В зоопарке прохладно, защитный костюм мешковат и немного мешает, от запахов корма и навоза подступает тошнота. Риз Третий надеется, что в административном крыле воздух будет свежее, но тщетно.

Лицо у главного Смотрителя зоопарка такое благостное, что едва не светится, как на религиозных фресках. Правильные черты, мягкая улыбка и полное отсутствие отпечатка мирских тревог во взгляде, будто человек живет в ином мире, где не было Войны, солнце по-прежнему желтое, а детей рожают много и не отправляют бомбить химзаводы соседских государств. Инспектор вспоминает о брате и горячо жмет Смотрителю руку. Такие лица даются людям, призванным защищать и спасать. На это все надежды.

– Помогу, чем смогу, – уверяет Смотритель. – Следуйте за мной.

Коридоры административного крыла светлее, чем служебные. И чище. Все регистрационные книги и ведомости хранятся в архиве, разложенные по стеллажам в аккуратно помеченных папках. Папка с текущими ежедневными ведомостями лежит отдельно, Смотритель усаживает инспектора за стол, предлагает чаю.

– Спасибо, я, надеюсь, ненадолго, – отказывается Риз Третий, шурша страницами. Ищет среди аккуратных колонок. Нужная дата. Нужное время. Нужное имя. Минус одна надежда. – Скажите, зарегистрированный посетитель может на время покинуть территорию зоопарка и затем вернуться, без упоминания об этом в регистрационной книге? Скажем, при каких-нибудь экстренных обстоятельствах.

– Исключено, – рубит еще одну надежду Смотритель. – Для этого ему нужно снять маячок, а все перемещения маячка фиксируются электронным регистратором. Идемте в кабинет охраны, там вы сможете просмотреть записи камер наблюдения.

– У вас все записывается?

– Конечно.

«Твою мать, святоша, с этого и надо было начинать!» – негодует Риз Третий, благодарно улыбаясь Смотрителю, пока тот переписывает на клочок бумаги номер маячка и еще два коротких служебных кода.


В кабинете охраны стены светятся разнокалиберными экранами. Весь зоопарк, как на ладони. В микроминиатюре. Крошечными точками движутся люди, яркими пятнами мечутся в клетках звери. Ни одного крупного плана и это сводит полезность записи на нет.

– Зато мы можем отследить маячок, – ободряет Смотритель, хлопает по плечу одного из охранников, просит: – Прокрути нам вчерашнюю запись. Вот коды. Инспектор, вам лучше присесть, просмотр – дело не быстрое.

Пляшут по клавишам пальцы, на экранах веером раскрываются стоп-кадры, их ряды редеют, меняются, пока не сходятся на одном файле. Охранник проматывает запись до нужной временной отметки и включает воспроизведение.

Толпа детворы заполоняет холл, перетекает в раздевалки и дальше – на следующий пост охраны; активированные маячки загораются красными точками. Охранник снова отбивает на клавиатуре чечетку и из маячков остается только один, рядом мигает его номер. Инспектор сверяет по записке – все верно.

Свора детворы растекается по зоопарку сначала общей бесформенной массой, затем от нее отпочковываются мелкие группки. Инспектор следит, не моргая, за красной точкой, которая удаляется все дальше и дальше от выхода. Она не остается одна, и рядом всякий раз заметно больше других, чем три.

Контрольное время прошло, а маячок так и двигается зигзагом между пумами, жирафами и бегемотами.

– Мне нужна еще одна запись, – инспектор трет виски, в глаза будто насыпали песка, в душе – будто убили все святое. – Этот же промежуток времени на камерах у раздевалок.

– Сейчас сделаем, – откликается охранник, снова раскладывая на экране пасьянс из стоп-кадров. Находит нужный. Проматывает в убыстренном темпе до заданного временного отрезка.

От рутины щиплет глаза. А, может, с непривычки столько сидеть перед монитором. Безлюдный коридор светится серостью и вдруг меркнет.

– Это что? – инспектор подается вперед, едва не навернувшись со стула.

– Сейчас узнаем, – охранник отъезжает в кресле к стене со шкафами, открывает верхнюю правую дверцу и глядит на приклеенный к ней список.

– Профилактика. Камеры второго сектора отключали на два часа.

Если мерить время секундами, его потери исчисляются дикими цифрами.

Откинувшись в кресле, инспектор Риз Третий глядит на клавиатуру и провода компьютера, на ряды мониторов и пытается подобно им, без помех эмоций, желаний и обещаний суммировать, тасовать и раскладывать в голове немногочисленные факты, вычленяя их совокупности, для которых можно добыть доказательства.

У него ничего не выходит. Перед глазами Риза Третьего рядом с алгоритмами фактов кривляется широколицая маска Воен-полковника, пыхтит курительной насадкой Воен-майор, шуршат бланки социального комитета, а прямо по центру над ними щелкают огромные часы. Чик-чик. Чик-чик. Чик-чик.

– Вы можете предоставить мне все записи за последний месяц? – спрашивает Риз Третий, перекрикивая стучащие в голове часы.

– Нет, инспектор, простите, – от извинений Смотрителя несет насмехательством. – В зоопарке шесть этажей, на каждом порядка тридцати камер слежения, которые работают круглосуточно. И это не считая административного крыла и усиленного контроля за входной зоной. Наших ресурсов хватает максимум на три дня. Более поздние записи восстановить нет никакой возможности.

– Значит, хорошо, что эта запись у вас еще в наличии. Мне нужна копия. Если есть необходимость, могу оформить запрос официально…

– Не обязательно.

– Замечательно. У кого есть доступ к раздевалкам и спецхранилищу?

– Только у персонала, – отвечает Смотритель, подобравшись. Меж бровей собирается хмурая складка, омрачая его благостную физиономию. – Инспектор, вы же не думаете…

– Я не думаю, я сопоставляю факты. Среди персонала есть дети?

– Конечно, нет!

– Что ж, в любом случае, мне нужен список всех, допущенных до спецхранилища. Пока это все.

– Сделаем, – заверяет Смотритель без былого энтузиазма. И споро провожает инспектора на выход.


От браслета с маячком остается на запястье красный след. У инспектора саднит в груди, и от прохлады зоопарка по рукам бегут мурашки. Удивительно, но запаха, который поначалу разъедал ноздри, почти не чувствуется. Приелся. Или – въелся, и это как раз не удивительно. Инспектор Риз Третий не чувствует разницы между собой и живущими здесь зверями. Разница лишь в том, что они в клетках, а он – в кабине-раздевалке, ждет, пока принесут его персональный скафандр. Гомо сапиенс, тоже – чудом выживший вид. Зачем выживший? Для чего? Наверное, все, кто выживал, страстно верили в сакральное «будет». И сейчас верят. И передают свою веру по наследству. Но пока это «будет» не наступило, по привычке подставляют своих. Не важно, каким способом: отправляя шпионить за соседями или надевая чужой комбинезон, собираясь спалить очередную машину.

Инспектор выстукивает диском по ладони причудливый ритм, выстраивая цепочки ответов «кто?», «как?» и «зачем?». Он точно знает – зачем. Баловство, ребячество. Поджоги – выходка хулиганья, за которой бесполезно искать идейный смысл сродни вандалистским перформансам Братства. Инспектор видел их ритуальные пляски, они жгут машины просто потому что могут это делать. Ради веселья.

Как? На этот вопрос у инспектора два ответа и оба – причина бесполезности его единственной улики. Либо кто-то хранит в закромах защитный комбинезон с такой же маркировкой, как у благовоспитанного школьника Вела /xxxx.5432.6435, что при строгом учете и контроле Комитета Личной Безопасности почти невозможно. Либо кто-то позаимствовал у мальчишки кожу, чтобы порезвиться и сбросить обратно в спецхранилище зоопарка. И его не поймать кроме как за руку – дезинфектор любого подъезда прочищает комбинезоны насквозь. К тому же вряд ли его надевали в стенах зоопарка, проще вынести.

У Риза Третьего нет ни малейшего понятия – кто? Кто воспитал таких изворотливых и злобных выродков.

Вернули вещи, табельное и сумку. Инспектор Риз Третий запаковывается в гибкую броню, прячется под маску. Замечает, как его отражение в зеркале трет маркировку на черепе. Три ряда цифр и букв, которым бесполезно верить.

Когда инспектор Риз Третий покидает зоопарк, этот факт – совершенно бессмысленный для кого-либо – заносится в контрольную ведомость и фиксируется тремя камерами наблюдения.


Спустя две недели инспектор Риз Третий патрулирует с командой новобранцев приграничные кварталы, тренирует в полевых условиях терпение и внимательность новичков, рвущихся бороться за порядок. Обычно патрули проходят тихо, но команде инспектора везет. Группа радикалов-фаталистов, прозванных в народе «смертоносцами», загнала по разрушенным кварталам мальчугана. Могли б убить – столкнули со второго этажа, мальчишка чудом остался жив.

За их поимку инспектор Риз Третий получает звание и иммунитет для младшего брата. А дело поджигателей передается эстафетой свежей крови.


***

Над Юго-западной границей – серый шлейф. Растянулся вдоль горизонта, змеится, наползает на красный диск солнца. Старший инспектор Риз Третий замечает его, выходя из Управления, и бросается к машине, включает информатор. Ошибки нет – горит автомобиль в приграничном квартале. На дисплее – рапорт десятиминутной давности, селектор молчит, а значит, пожар уже тушат, новый инспектор, ведущий дело, уже на месте. И поджигатели опять ушли.

На страницу:
4 из 5

Другие электронные книги автора Леся Орбак