Секретарь поднялся – роста он оказался огромного, не меньше двух метров – и двинулся к двери кабинета. Услужливо открыв дверь и склонив голову, он застыл.
Азаров прошел в кабинет и остановился у порога, чтобы осмотреться. Кабинет был просторный, с высокими потолками, в духе все той же ушедшей эпохи, но и здесь царило холодное евростандартное сочетание пластика и металла. Посреди кабинета стоял длинный черный стол, завершающийся полукруглым столом, за которым сидел Миронец. Мебель дорогая. Флаги, портреты, кожаные кресла – сочетание пафоса и официоза. Худощавый, коротко стриженный, с благородной сединой, пепельными, опущенными ниже уголков губ, усами, Миронец выглядел намного моложе своих шестидесяти с хвостиком лет. Его пронзительный, с прищуром, взгляд буравил Азарова так, словно пытался проникнуть в самую душу. Это длилось лишь мгновение, но Азарову оно показалось вечностью. Тяжелым был взгляд у этого Миронца.
– Проходите, присаживайтесь, господин Азаров, – пригласил Миронец, указывая на место за длинным черным столом вблизи себя. – Невзирая на то, что вы не очень торопились на встречу со мной, я терпеливо ждал вас. А знаете почему? Потому, что вас считают лучшим журналистом в городе.
Азаров уже имел достаточный опыт общения с начальством различного ранга и занял указанное место.
– Это все же спорно, – Азаров не стал чересчур рьяно оспаривать высказанное Миронцом мнение, считая, что излишняя скромность с такими людьми может быть ими расценена, как слабость. А слабым рядом с ними быть опасно. К тому же сам он считал себя, все же, не худшим в своем ремесле.
– Ну, да ладно, – продолжил Миронец. – Как бы вы там ни считали, нам необходима ваша помощь. Хочу сразу заметить – нужно это не мне. Концентрирую на этом ваше внимание. Конечно, я определенным образом тоже заинтересован в этом деле и не собираюсь, как видите, это скрывать. И все же основная сила, руководящая мной – желание защитить и отстоять интересы жителей нашей области. Мы оба люди общественные, если можно так сказать, и не можем, скажу больше – не имеем права, оставаться в стороне, когда возникает необходимость вмешаться в решение судеб множества людей. Вы согласны с этим?
– Безусловно, – ответил Азаров, оценивая пафос предисловия.
Впрочем, ему было известно, что все политики в аргументации своей деятельности всегда делали упор на общественные интересы, независимо от истинной цели их чаяний.
– Так вот, в данный момент жители нашей области и города нуждаются в нашей с вами помощи. У меня есть информация, содержание которой может повлиять на ход событий в жизни многих людей. Не хочу давать вам никаких установок. Изучив материал, вы вольны сделать с ним все что угодно, даже выбросить в корзину. Но я уверен – как человек с высоким уровнем ответственности, вы подойдете к этому вопросу должным образом. Все вопросы взаимодействия можете решать в любое время с моим помощником.
Миронец взглядом указал куда-то за спину Азарова. Обернувшись, Азаров с некоторым изумлением обнаружил, что они в кабинете не одни. В углу комнаты он обнаружил высокого молодого человека в строгом черном костюме.
«Откуда он взялся? – разглядывая помощника депутата, Азаров ощутил неприятный холодок в районе затылка. – Когда я сюда входил, в кабинете точно никого не было, кроме Миронца. И дверь тут же закрыли за моей спиной. Не помощник – Копперфильд какой-то».
– Болотов, – коротко представился помощник и учтиво склонил голову.
– Не стану задерживать ваше время, – Миронец поднялся и протянул Азарову руку. – По-моему я довольно ясно изложил свою мысль. Я выполнил свою миссию и теперь дело за вами. До свидания, желаю успехов.
Азаров пожал протянутую руку и ощутил холодное и тяжелое рукопожатие. Он словно прикоснулся к могильной плите. Миронец на прощание улыбнулся, но Азаров подумал, что лучше бы он этого не делал. Улыбка депутата исказила лицо, обнажив редкие острые зубы, и больше походила на звериный оскал.
– До свидания, – ответил Азаров и в сопровождении Болотова покинул кабинет.
Оказавшись за его пределами, он ощутил явное облегчение, словно вырвался из цепких щупалец спрута. Но его тут же накрыла волна усталости. Какая-то тяжелая энергетика исходила от Миронца.
«Энергетический вампир в чистом виде, – заключил без колебаний Азаров, хотя прежде ни в вампиров, ни в другую нечисть не верил. – И пусть попробует кто-нибудь меня в этом разубедить. Вовремя закончилась наша встреча, а то произошел бы со мной какой-нибудь конфуз вроде падения в обморок. Все хорошо, что хорошо кончается».
Болотов сопроводил его до выхода и остановился у турникета.
– Вот материал, – протянул он пластиковую папку. – Изучите его, а если у вас возникнут вопросы – звоните. Я готов оказать вам любую помощь в этом деле. Вот вам мой телефон.
Он протянул Азарову черную пластиковую визитку с тесненными золотистыми надписями.
– Вы не боитесь вот так открыто передавать компромат журналисту? Ведь даже школьнику понятно, что в этой папке не автобиография вашего босса, – Азаров изучающее наблюдал реакцию Болотова.
Тот поправил дорогие очки в тонкой оправе, снисходительно посмотрел на Азарова и невозмутимо произнес:
– Нам некого бояться, тем более что для этого нет ровным счетом никаких причин. Мы никогда не скрывали своих взглядов. К тому же мы всегда действуем в интересах наших избирателей, как бы кто иначе об этом не думал. Если бы мы хотели что-либо скрыть, мы бы вас сюда не пригласили, а нашли бы более подходящее для подобных встреч место. Наша открытая встреча в офисе лишний раз доказывает, что мы ведем открытую игру.
Если бы Азаров не был многоопытным журналистом, повидавшим в свое жизни немало всяких деятелей в разнообразных областях, эта речь возымела на него воздействие. Но он лишь оценил ту самоуверенность, с которой действовала эта команда. Безусловно, их методы были продуманы и оправданы. Если предположить, в самом безумном варианте, что журналист вдруг возьмет и пойдет наперекор установленному сценарию, или сделает какую-то непредвиденную ошибку, они в любом случае остаются ни при чем. Ведь даже действуя откровенно нечистоплотно, они сохраняют свою относительную непричастность. Идея-то внешне кристально чиста, а истинность цели ее весьма сомнительна.
«Как трудно должно быть пловцу в бассейне с акулой», – мелькнула почему-то неожиданная мысль.
Азаров подошел к незапертой машине, на всякий случай осмотрел салон и убедился в отсутствии постороннего вмешательства.
Трогаясь с парковки, он остановил взгляд на брошенной им на соседнее сиденье пластиковой папке.
«Однозначно – крамола, – подумал он. – Чистейшей воды. Что ж, господин журналист, теперь, похоже, у вас начинаются настоящие проблемы».
Глава 9
Отец Алексей шел по коридору больницы в сопровождении главного врача Петра Сергеевича Кулешова, удручающе поглядывая на обшарпанные стены, пожелтевшие, обсыпающиеся потолки.
Кулешов, уловив этот взгляд, печально улыбнулся:
– Это еще не худший вариант. В соседнем районе обвалился потолок в хирургии, между прочим – во время операции. Благо все произошло при наложении последнего шва. Хирург закрыл собой пациента. Вот еще раз вам скажу нашу старую истину – в России всегда и везде есть место подвигу.
– Все это глубоко прискорбно, Петр Сергеевич, – отец Алексей нахмурил брови. – В таких условиях немыслимо лечить людей. Говорил я об этом с главой администрации, с Сиротиным. Обещал помочь с ремонтом, когда в школе ремонт закончат.
– Дай-то бог, батюшка, дай-то бог. Хоть с вашей помощью что-то сдвинется. У нас, конечно, потолки пока, слава богу, не падают, но штукатурка уже сыплется, словно снег. Перед людьми, откровенно говоря, стыдно. Благо народ у нас не привередливый, терпеливый. Особенно в реанимации. Тем более что там у нас всего один пациент, тот, вчерашний. Однако, скажу вам, батюшка, экземплярчик! Такого я за свою практику не встречал.
– Да? – отец Алексей приостановился. – И что же в нем вас так заинтересовало?
– Все, – возбужденно выдохнул Кулешов, – абсолютно все.
Он остановился у палаты.
– Все в нем не так, – продолжил Кулешов. – Во-первых, у него, как бы вам попонятней объяснить – полный двойной набор внутренних органов.
– Это как?
– Как? Два сердца, две печени, четыре легкого, четыре почки и так далее. Все внутренние органы у него в двойном экземпляре.
– Как это возможно?
– Я же вам о чем и говорю – за свою практику я встречаю это впервые! А я, кстати говоря, в медицине, слава богу, уже сорок лет. Безусловно, я знаком со случаями, когда у людей встречался какой-нибудь аномальный парный орган, порой даже несколько. Это аномалия, но таких случаев сколько угодно. Но чтобы полный дублирующий набор и, при этом, полностью функционирующий – просто чудо. А остальные результаты исследований – вообще из ряда вон. У него в организме серебра и золота – как в ювелирном магазине, не говоря о других микроэлементах. Это гипераномалия! Не знаю, может быть, я безнадежно отстал в нашем захолустье. Я уже позвонил в мединститут, в Ростов. Обещали скоро быть здесь. Пусть они занимаются этим уникумом. У меня на это времени нет. Да и возможностей тоже.
– Позволите мне взглянуть на него?
Кулешов в нерешительности потер седую клиновидную бородку, взглянул поверх очков:
– В виде исключения, батюшка, только на минуту. Реанимация, все-таки, понимаете?
– Безусловно.
Реанимационная палата выглядела намного свежее остальных помещений, в ней уже успели сделать косметический ремонт. К тому же сюда, не без участия отца Алексея, закупили и установили практически все необходимое оборудование.
Отец Алексей увидел лежащего на койке, оплетенного проводами и трубками, человека. Теперь он понял, почему всех поражал один лишь вид этого незнакомца. Даже в столь, казалось бы, беспомощном состоянии, ощущалась огромная сила в этом могучем теле. Рост незнакомца был никак не менее двух с лишним метров. Огромные мышцы рельефно бугрились по всему телу. Моложавое лицо обрамляли белоснежные кудри и курчавая бородка. Васильковый взгляд безучастно упирался в потолок.
«Вот такими, по-видимому, и были былинные богатыри, – с восхищением взирая на гиганта, подумал отец Алексей. – Будто прямо из сказки».
– А что с его волосами? Это седина? – отец Алексей указал на незнакомца.