Бороться за жизнь до конца! Боевик

– Тыы…, правда…, живая Гвен, любовь моя? Тыы… не умерла? Или мне это только снится? – прошептал я, не веря в реальность происходящего.

– Дурачок, конечно, это я, и не сон это вовсе, – вновь услышал я милый голосок своей любимой девочки, – вставай, дорогой, пора двигаться дальше.

Я, ничего не замечая вокруг, смотрел только на неё, и слышал только её голос.

Джонатан, да что с тобой? Ты смотришь на меня таким взглядом, будто я вернулась с того света. Спасибо тебе, Господи! – поблагодарил я Всевышнего. Спасибо, что услышал мою просьбу! – и, встав на колени, я крепко прижал к себе Гвен.

И вновь, как чуть раньше до этого, я почувствовал пронизывающий меня насквозь, чужой, изучающий взгляд. Оторвавшись от девушки, я оглянулся назад.

В пяти-шести ярдах, на солнцепёке, стояли трое, по виду детей лет по одиннадцати-двенадцати и смотрели на нас. А позади них красовались какие-то, похожие на страусов, птицы, что ли.

Дети, или кто они там на самом деле, смотрели на нас, вернее, они смотрели на меня, а я смотрел на них.

Потом я медленно перевёл вопросительный взгляд на Гвен и, не успел я задать вертевшийся на языке вопрос, как услышал:

– Не волнуйся, Джо, это наши друзья. Они видели, как мы, то есть, ты, притащил меня к священному озеру и примчались на помощь.

– Но… они…

– Да, Джо, – не дослушала она меня, – они похожи на меня, они мои соплеменники, которых я искала всю жизнь и, наконец-то, нашла…

Я переводил взгляд с неё на них и обратно, и не находил ничего общего в их облике с моей Гвен. Они были смуглы как и я, глаза их были…, только сейчас, пристально вглядевшись, я обнаружил – да, глаза их были того же цвета, что и у Гвен – желтые и такой же формы, как у марсианских кошек, а в остальном…, нет, они здорово отличались от Гвен.

…Поверь мне на слово, дорогой, – торопливо, проглатывая окончания слов, продолжала быстро говорить Гвен. – Потом, чуть позже я тебе, если разрешат старейшины, всё расскажу, а пока, вставай, и поехали.

Я оглянулся вокруг и не увидел ни одного маломальского транспортного средства. Вопросительно подняв брови я, по давно укоренившейся у меня привычке, хмыкнул:

– Что-то я не вижу здесь ни одного маломальского средства передвижения, хотя бы вроде ослика с длинными ушами – скривился я. – Или я совсем слепой? – и опять хмыкнул.

– Я тоже не совсем поняла, на чём мы поедем, но они показывают – посмотри Джо – на этих птиц.

Точно, пока я слушал подружку, двое уже сидели верхом на, похожих на страусов, птицах, а третий ребёнок, делал приглашающие жесты и показывал на спины других птиц.

Мы подошли ближе к группе из детей и птиц, и один из них, кажется это был мальчик, что-то проговорил. Две птицы подошли к нам и, подогнув длинные ноги, опустились на песок. Следующий жест ребёнка был понятен без слов.

Осторожно, боясь раздавить или сломать птице позвоночник, я сел на неё и она, не успел я и слова произнести, легко поднялась на ноги, а я оказался лежащим на песке.

Увидев мой кувырок, Гвен громко рассмеялась, а дети заулыбались.

Ну, раз моя подруга, моя жёлтоглазая любовь смеётся, значит всё хорошо, значит с ней всё в порядке.

Нечего смеяться над бедным неумейкой, – как-бы обиделся я, – подумаешь, сверзился! – Посмотрим, как ты, подруга, справишься. Но она справилась намного лучше меня, она не упала, а я вынужден был воспользоваться помощью старшего из ребят. Это меня задело неимоверно, и я восседал на спине «страуса», надувшись как сыч.

– Джонатан, не бери в голову, – стала успокаивать меня Гвен, – научишься и ты: – Ты ещё будешь в соревнованиях участвовать, дорогой.

Произнеся «успокаивающие» слова, она подмигнула мне.

Но мне было не до соревнований. Кто-то из ребят издал какой-то горловой звук, и страусы, или кто они там, помчались со скоростью, спидера. Я крепко обхватил ногами своего «коня» и еле удерживаясь на спине, помчался следом. А, Гвен?..

Настала моя минута торжества! Она завизжала, наверное, от страха и, ухватив страуса за шею, почти легла на него.

Мы неслись со скоростью не менее тридцати миль в час. Горячий воздух бил в лицо, залазил во все щелки одежды, но это всё же был не такой мучительно обжигающий жар как, когда мы тащились по песчаным барханам.

Потом-то я узнал, страусы могут бегать и с большей скоростью – до семидесяти миль в час. А сейчас…, и эта скорость для меня и, думаю, для Гвен, была огромной.

Когда я немного приловчился удерживаться на спине своего пернатого спидера, и у меня появилась возможность смотреть по сторонам, я увидел то, что должен был увидеть раньше, или хотя бы догадаться. Страус имел узду, и сейчас она свободно болталась у него на шее.

Кое-как дотянувшись до неё, я натянул «поводья», и мой «спидер» остановился.

Вон оно как, засмеялся я, теперь нам не так страшна езда на страусе. Гопля, гопля! Поехали дорогой, а то мы отстали, и можем затеряться в этой чёртовой пустыне. Думаю, затеряться мне бы не удалось, потому что страус и без моих понуканий со всей прытью помчался вслед за удалявшейся кавалькадой.

А минут через пять подпрыгивания на спине «спидера», в знойном мареве я увидел серые постройки, похожие на высокие дома. Их было так много, что я сразу сообразил – это город, но только какой-то странный.

А странным он мне показался по одной лишь причине – он был…, он был….

Господи, да, ведь это же развалины города! – непроизвольно ахнул я. Ааа, где же живут жители, неужели в этих развалинах? Господи, куда ты меня затащил? Ии-и, почему я раньше его не увидел. Оглянувшись назад, я моментально получил ответ – город располагался в низине, а я был на гребне ровного-ровного плато. Прими я чуть правее, когда полз по пескам, я бы приполз прямо в город.

Вот судьба! Обязательно надо было нам подставить подножку и привести к озерку. А может это и к лучшему…? Кто ответит на этот вопрос? Только не я.

* * *

Вся кавалькада остановилась, наверное, чтобы мы с Гвен полюбовались панорамой разгромленного города.

Гвен, часто жестикулируя, о чём-то спрашивала, если можно так сказать, у ребят, а они, тоже жестикулируя, пытались что-то ей объяснить.

Рассматривая открывшиеся передо мной величественные развалины, я обратил внимание на бирюзовую полоску за ними. Она начиналась с другой стороны города, где-то за зданиями, и скрывалась за горизонтом.

Подъехав на «пернатом скакуне» к Гвен, я потеребил её за рукав и, когда она оторвалась от созерцания развалин, попросил спросить у ребят, что это там, за городом. Она «поговорила» с ними и показала в сторону полоски, а затем, выслушав ответ, повернулась ко мне – это море!

Я ошарашено «захлопал» глазами. Ну, надо же, здесь и море есть! Вот здорово! Ох, и накупаюсь я! – обрадовался я перспективе поплавать и понырять. Всю жизнь мечтал попасть на море, и надо же…, нашёл его среди горячих песков…

– Гвен, это ж моя золотая мечта детства… увидеть море и поплавать в нём.

И настолько сильно было моё желание окунуться в морские воды, что я физически ощутил, как тёплая, мягкая вода приняла меня в себя. Я даже глаза закрыл от удовольствия и почмокал губами.

– Джонатан, не раскатывай губы раньше времени! – прервала мою «золотую» мечту, Гвен. – Лучше поехали, ребята торопят…. Они говорят – здесь небезопасно!

– Ехать, так ехать, – пробормотал я, и тронул своего «скакуна»

.

* * *

Мы проезжали по широким улицам среди полуобвалившихся зданий, гуськом пробирались через проходы сделанные среди завалов…

Оглядываясь по сторонам, я видел лишь пустоту и разрушения.

Пустыми глазницами окон на нас смотрели кое-где уцелевшие, покрытые копотью стены зданий, и нигде я не увидел ни одного деревца. Это был мёртвый, но, быть может, когда-то очень красивый город.