Баснословия и разыскания о начале Руси. (монологии еретика)

Теперь, если удалить из сообщения недостоверную часть относительно не имевшего места «похода 907 года», весь материал статьи сожмётся до констатации результатов посольства «Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава, Стемида» в Константинополь, и текста заключённого ими договора с византийскими императорами Леоном и Александром. Имена послов вполне достоверны, они участвовали в переговорах и заключении общего договора – соглашения 911 года. Текст договора свидетельствует о выдающемся внешнеполитическом успехе Олега; как и об особых условиях его заключения.

Итак, выборка из договора, приводимая летописцем: «Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо и плоды. И пусть устраивают им баню – сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно… Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в сёлах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, – сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов»…Особо субординированное выделение Киева, Чернигова и Переяславля, подчёркнутое древнее, отмеченное арабскими источниками ещё в 8—9 веках, общегосударственное значение этих столов у восточных славян подтверждает время составления документа давней эпохой «Днепровского Трёхградья», вплоть до 12 века традиционное пребывание ближайших наследников Великокняжеского Киевского Престола… И объективно свидетельствуя о незначительности Северо – Запада и Новгорода в усмотрениях государственной политики времени его подписания, кроме как династических свар.

Возможен ли был такой неравноправный договор Великой Империи Ромеев с новоявленным варварским лоскутным государством?

На рубеже 9—10 веков Византия находилась на грани издыхания: вековая война с багдадским халифатом на суше и на море от Армении до Сицилии; Гражданская война с иконоборцами в Малой Азии, громивших одну византийскую армию за другой… И особо страшное нарастающее наступление Первого Болгарского царства, открытое Симеоном Великим.

Византия гнулась и истекала кровью под страшными ударами:

883 год – арабы уничтожили византийскую армию Стиппиота в Малой Азии;

893 год – Симеон Великий разгромил византийского полководца Криса, пленил императорскую гвардию и отрезал им носы;

896 год – болгары разгромили византийскую армию у Булгарофигона; осадили Константинополь;

898 год – арабский флот евнуха Рагиба разбил византийскую эскадру у берегов Малой Азии, сжёг корабли, отрубил головы пленным;

902 год – арабы захватили и разграбили Димитриаду в Фессалии;

904 год – арабский флот ренегата Льва Триполитанина овладел Фессалоникой; страшась закрепления халифата в Европе византийцы уступают Северную Грецию и Албанию Симеону Великому;

912 год – болгары заняли Фессалонику;

913 год—2-а месяца осаждают Константинополь;

914 год – взяли и закрепили за собой Адрианополь; по условиям заключённого перемирия болгарская граница установлена в 20-км от Фессалоники;

917 год – полное уничтожение византийских армий в битвах при Анхиале и Китасиртах;

918 год – захват болгарами Средней Греции с Фивами…

920—922 год – «болгарская армия предприняла одновременное наступление на два фронта: на востоке она преодолела пролив Дарданеллы и осадила город Лампсак в Малой Азии, на западе же завладела всей территорией до Коринфского перешейка. В 921 году болгары снова овладели Адрианополем, который Симеон продал Зое в 914 году, и опять подступили к Константинополю. На востоке болгарское войско, маневрировавшее около Константинополя между 11 и 18 марта 922, встретилось с византийским при Пигах. Ромейская армия была под командованием ректора Иоанна и Пота Аргира. В её состав входила и императорская гвардия. Фланги византийцев поддерживал флот во главе с друнгарием флота Алексеем Муселе.

В битве ромеи не смогли удержать стремительного наступления болгар. Часть византийских солдат была убита, остальные в том числе Алексей утонули в бухте Золотой рог.

У Симеона была могучая армия, но он понимал, что для завоевания Константинополя нужен и сильный флот, чтобы нейтрализовать византийский и окружить великий город с моря.»…

Кто мог дать Тысячекорабельные Флоты победительному Христианизированному Гунну? Только Халифат и Русь…

И сколь малой была цена за отвращение этой угрозы неравноправным торговым договором, если Византия уже выплачивала унизительную дань, зафиксированную византийско-болгарскими договорами, и Симеону и его преемнику Петру с 896 года…

Да, договор был – войны не было…

Насколько тесно были завязаны в ту пору Русь и Болгария, говорит хотя бы тот факт, что Северо – Восточная граница державы Кубрата – Симеона проходила по линии Южного Буга, и разгром Симеоном мадьярского племенного союза Арпада на ней весной 896 года снял венгерскую угрозу с Киева, заставив финно-угров бежать из Южно-Русских степей в Европу…

Курица не птица – Болгария не заграница.

Год 6416 (908) ОТСУТСТВУЕТ

В год 6417 (909) – ПУСТО;

В год 6418 (910) – ПУСТО;

В год 6418 (911) – Явилась на западе большая звезда в виде копья /… А это уже абсолютный датирующий маркер – и кроме того свидетельство наличия собственной традиции погодных записей хотя бы «чуд и див»/.

В год 6419 (912) – Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так /далее воспроизводится текст договора/: «Список с договора, заключённого при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его – светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, Великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существующую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твёрдою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить её по вере и по закону нашему… /далее постатейное изложение договора/».

Этот вступительный фрагмент к обширному социально – правовому документу подвергся воистину 200-летней историко – филологической дыбе на предмет отыскания или опровержения в нём доказательств «исходного норманизма» Древнерусской государственности по составу языковых принадлежностей имён послов, извлекая из них германские, или иранские, финно-угорские, тюркские корни, коли трудно извлечь из них понятно-славянские – право, с таким подходом следовало бы оценивать национальный или евроманический характер Петровских преобразований по процентному соотношению Лефортов, Гордонов, Брюсов и Девиеров на Меньшиковых, Ромодановских и Головиных в составе его сотрудников! На каком же уровне исторического материала проводятся эти «экспертиезы», подбрасывает материал к размышлениям содержание огромного академического «Словаря русского языка 11—17 века», обратившись к которому, я не нашёл там Карны, женский дериват Карна, столь заметный на выпуклом фоне «Слова о Полку Игореве», где он присутствует столь выразительно – КАРНА и ЖЛЯ, оплакивающие гибнущие русские дружины… Оставим эту сентенцию о сапожниках, возымевших вкус судить выше сапога, обратимся к содержательной части преамбулы договора 912 года.

Если материалы т.н. «похода—907» вполне критичны и в целом, и в частностях за пределами Русско-Византийского договора 907 года, то повторение ряда конструктов этой вставки во вполне надёжном документе 912 года требует самого серьёзного внимания. Преамбула, представляющая цели и намерения договаривающихся сторон полагает и особо точное протоколирование ранга и прерогатив субъектов договора в тех социальных образованиях, от которых они выступают: некая полузагадочная «Русь» и вполне обозримая Византийская Империя Ромеев – поэтому «Карлы – Стемиды» должны были по возможности кратко, но со всей достаточной полнотой воспроизвести в тексте социальный типаж того лица, кто уполномочил их на переговоры, доверенной прерогативой которого они их ведут.

Очень выразительно во всём тексте договора проводится использование термина «русь», «русский»: это не этноним и не социокон, а обозначение суперэтнической государственной принадлежности, понимаемой особым образом как слитная всеобщность: «Мы от рода русского» почти в смысле Бориса Полевого «Мы советские люди» – открывая договор, она оглашается высшей прерогативой над всеми прочими уполномочиями, равноценная божественной. Это идеогема социума, реализующая себя в политиконе. Столь разноязычные корневые основы имён послов, выявленные лингвистами за вековую полемику, весьма это подтверждают.

Но так ли прямо, в рамках вневременного, т.е. обломавшего по длительности путешествия через социумы-миры многоцветие значения слова, реализован этот мировоззренческий посыл? На всём тексте договора доминирует парадигма «русский» – «христианин»; «великими в Боге самодержцами» утверждена византийская сторона – а где инвектива высшей силы с русской стороны? Она сразу возникает, если только посыл «мы от рода русского» будет прописан – в соответствии со смыслом – чуть по другому: «мы от Рода Русского», сразу восстанавливая целостность явленных сторон на всех уровнях, от послов и придворных до Русского и Христианского Богов… А И. И. Срезневский и Б. А. Рыбаков получат столь желанное им подтверждение теории об исходном единобожии восточно – славянского социума-пантеона, но не в Перуновом громе и молнии, а в Роде, одновременно и боге, и главе-прародителе пантеона, и олицетворённом пантеоне; столь удобном в применении к христианскому и иному единобожию.

Но прерогатива небесная должна быть реализована в прерогативе земной.

Очень точно воспроизведённый статус и прерогативы византийской стороны: «Лев, Александр и Константин, Великие в боге самодержцы, цари греческие» – требовал такой же точной верификации и русской стороны в переговорах, а она оказалась значительно сложней. В рамках преамбулы Олег заявлен главой федерации, выступающий не только от себя, «великого князя русского», но и от подручных ему «светлых и великих князей» и от «его великих бояр», что заявляет контур и политической, и феодально – сословной лестницы с вполне очевидным ограничением самодержавия верховного сюзерена не только автономией территорий с собственными «светлыми и великими князьями», но и согласием своих «великих бояр». От заявленного вотума 3-х социальных институтов и открываются переговоры русской стороной. И византийская сторона, без сомнений немало поднаторевшая с 860 года в восточно – русских делах, признаёт правомочность русских послов на ведение переговоров в такой атрибуции. Ту же социально – политическую ограниченность прерогативы «великого князя русского» демонстрирует и процедура заключения договора 944 года, принятого на совете князя с дружиной и клятву соблюдения которого принес не только Игорь, но и его дружина на роте оружием – вполне очевидно, что императорская гвардия в Константинополе ничем этим не озадачивалась.

Родовое начало, терзающее себя поиском взаимопреемлемого компромисса общеродовой справедливости и неравенства человеков в нём, ярко выразилось в заявленной договором первой правовой норме: «Об этом: если кто убьёт, – русский христианина или христианин русского, – да умрёт на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которая полагается по закону, пусть возьмёт родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону».

Уже в рамках дипломатической стороны политики бросается в глаза ещё одно обстоятельство: договор обсуждался и был принят в момент болезни и около смерти императора Льва Философа, когда его малолетний сын Константин был провозглашён наследником при регентстве императора-соправителя Александра, что выразительно прописано в тексте – но было бы естественно, что такая же норма была означена и в отношении Олега, человека преклонного возраста, правившего уже 30 лет; естественно и разумно на фоне крайне опасной внешне-политической обстановки для византийской стороны было бы ожидать, что Константинополь предохранительно обяжет верности договору и наследников Олега, настояв на оглашении их имён в тексте документа – этого нет.

Олег, при полной документированной объективности, выступает в непроницаемой семейной, родовой, национальной анонимности: «аки благ, аки наг, аки нет ничего»…

Впрочем, в ЛЛ, после текста договора 912 года стоит живописное предание о смерти Олега Вещего от его любимого коня; там же утверждается нахождение его могилы на Щекавице; но то, что это далеко отстоящая от событий вставка свидетельствует подразумеваемый летописным описанием обряд похорон трупоположением, что было не принято вплоть до 970-х годов, и летопись особо отмечала пожелание княгини Ольги не делать ей языческой тризны. С лёгкой руки ак. Б. А. Рыбакова, эпическое предание о смерти Вещего князя от его любимца стали трактовать как оценочно-негативное, но более естественным выступает в эпизоде назидательный фатализм: «О судьбы не убежишь», «Что на роду написано»…

Выйдем за пределы вылизанной от недомолвок ЛЛ: русские летописцы указывают 3 места могил Олега: в Киеве, Ладоге и «за морем»…т.е. нигде. Но далее в ЛЛ есть очень выразительное замечание: «И было всех лет его княжения тридцать и три», т.е. с 879 года Олег не регентствовал, а КНЯЖИЛ… И кому передаст престол?

В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне по смерти Олега…

Сколько лет Игорю «Рюриковичу» было бы в 913 году?

Очень просто:913—879=34 года как минимум… Очень хороший возраст для правителя.

А если это Игорь «Олегович»? Загадка без разгадки…

Г-н Кузьмин вкупе с г-ном Ярхо в России, и г-н К. Цукерман во Франции единодушно заявляют о наличии «хронологической дыры» в ПВЛ приблизительно в одно поколение в промежутке 862—945 годов приблизительно 25—30 лет, СТАРАТЕЛЬНО СКРЫВАЕМОЕ ЛЕТОПИСЦЕМ, что становится очевидным каждому цензовому историку – преподавателю после прочтения 3—5 систематических курсов гражданской истории на уровне несколько выше пересказывания литературно окрашенных эпизодов. Их собственная новизна в отношении того, что было наговорено и написано к середине 19 столетия заключается только в способах заполнения этой дыры. Г-да Кузьмин – Ярхо полагают наличие лакуны между Олегом и Игорем деяний 940-х годов, и заполняют её новыми персонажами – г-н Цукерман, «не размножая сущности», сдвигает дату появления Рюрика на Руси на целое поколение, с 862 на 895 год; вполне резонно отмечая, что указываемая ПВЛ междоусобица на Северо-Востоке после изгнания «плохих варягов» в 860-м году не могла так быстро кончиться и агрессивно полагая, что она затянулась на целое поколение. В обоснование этого положения можно добавить, что даже приглашённый Рюрик смог пересесть с Ладоги в Новгород только к 872-му году ценой гражданской войны с Вадимом Храбрым… Но это уже иная история, нежели та, что написана в ПВЛ.

Идея г-на Кузьмина проистекает из простого наблюдения, что наличный материал летописи в разных списках более или менее основательно рисует и Рюрика, и Олега вполне суверенными полноправными князьями из одного рода, т.е. оформляющими две ветви династии. И добавим от себя, в значительной мере разведённые и географически: Северные Рюриковичи и Южные Ольжичи, при вполне очевидном доминировании южан с 882 года. Но вместо того, чтобы гипотезировать это положение в уповании на грядущий материал, г-н Кузьмин начинает интерпретировать под него наличные сторонние источники, в сущности набирая из них то, что ему пригодится, и в этом следовании выйдя на семейную хронику моравских графов Жеромских, впрочем, утраченную уже к 18 веку, и возводимую им к совершенно гипотетическим Моравским хроникам 10 века, КОТОРЫХ НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Итогом подобных изысканий стало обнаружение в дополнение к историческому Олегу Вещему ещё одного Олега Второго, отметившегося в Моравии в 920-х годах, а г-н Ярхо отыскал к тому же и Второго Игоря, но предшествующего Игорю Историческому… Уф!

Сделаем собственное гипотетическое предположение: наличный материал престолонаследия «великого князя русского» в развившихся княжеских родах начиная с Святослава, впервые оставившего после себя 3-х исторических претендентов на престол неопровержимо свидетельствует о господстве родовой прерогативы престолонаследия по старшинству во всём роде; на довлеющую традицию лествичного права. Т.е., по смерти Олега престол наследовал «по закону Русскому» не его сын, а старейший в роде, каким кажется более предпочтительный кто-то из Рюриковичей, полагая, что в 913 году тому было бы не менее 34 лет, а по исчезновению следов какой-либо деятельности Рюрика после 872 года и не менее 44 лет. Вполне правдоподобно, что где-то около 935 года происходит очередная смена правителя, но уже скорее по Олеговой линии, более вероятно получившей старшинство в роде… Не будем далее развивать эту тему, оборачивающуюся счётом умозрительных вариантов и художественной беллетристикой, но отметим, что летописцы были чрезвычайно заинтересованы привязать Игоря Старого именно к Рюриковской ветви, в стремлении к чему они совершают грубо-неряшливый подлог, являя князя, погибшего в 945 году, в акте 879 года, а по совокупности едва ли не 872-го.

Отметим то, что очевидно: не мог Игорь «Рюрикович» 882 года быть тем же Игорем, лихо прыгающим с корабля на корабль горящего русского флота 941 года. И та Ольга-Прекраса из Плескова, что в 903 году расплела свою девичью косу как его жена, т.е. родившаяся не позднее 890 года, не могла быть матерью 6-летнего Святослава, что бросит копьё в древлян в 946 году. В этом случае она совершила бы подвиг, больший своего разгорячившегося старичка, родив сына-первенца в возрасте 940—890=50 после 37-летнего бездетного пребывания в браке. Это уже по разделу матерей-девственниц и зачатию от Святого Духа…

По историчности Игоря, Ольги, Святослава середины 10-го века вопрос может быть поставлен только в форме: на биографию какого лица растянули их судьбу и покрыли их именами? Был ли это тёзка Игоря Старого, или, совершая подлог, летописцы положили лакуну и на его имя? «Рюрикович» ли он, что кажется более соответствует праву, и на чём настаивает летопись – или «Ольжич», что выглядит естественней по очевидному верховенству Олега, но отдаёт узурпаторством; впрочем, столь обычным у киевских потомков древних носителей Двузубца? Произошло ли всё по Правилам, или как принято на Руси, по Исключениям из правил?

Хотя как сказать… Олег обрёл Южную Русь не по родовому праву наследования, а взял на копьё, как добычу – «а что с бою взято, то моё и свято», – уже в ту пору отделённую в большей части от общеродового котла. Вступает в силу самый эффективный инструмент социального преобразования всех норм и институтов – историческое насилие. Кстати, это очень напоминает позднейшую практику того же Новгорода: «помочи» в приискании приглашённому князю собственного стола по истечению срока «ряда», если будет «в воле нашей и люб», как на то сыскали войском Галицко-Волынский стол знаменитому Мстиславу Удалому.