Ленин без грима

«Камо просил меня купить ему миндаль. Сидел в нашей парижской гостиной-кухне, ел миндаль, как это делал у себя на родине, и рассказывал об аресте в Берлине, рассказывал о годах симуляции…» – вспоминала жена вождя.

Кушал миндаль и развивал планы «партизанской войны», жаждал выследить провокатора, который его выдал полиции, покарать его, как некогда это он сделал в Питере, убив и спустив под лед «Володьку».

Ему дали пятисотки, те самые, что он раздобыл на Эриванской площади. При обмене не попался: подделал номера… И это мог, профессионал!

Купил на эти деньги… оружие и отправился морем домой, по пути выполняя задание Ленина: наладить транспортировку партийной литературы через Балканы и Турцию…

Вот вам и партийная организация, и партийная литература с бомбами впридачу.

Прощаясь, заботливый Ильич, смотревший на здоровье соратников как на партийное имущество, а после захвата власти – как на казенное, позаботился, чтобы Камо сделал себе у лучшего специалиста в Европе операцию. Увидев, что у верного товарища нет пальто (а ему ехать морем, на палубе ветрено), вынес свой плащ, подаренный матерью…

Чем больше узнаешь о взаимоотношениях Ленина и Камо, тем сильнее убеждаешься, что суть ленинизма не только в экономических статьях и монографиях, не только в «двух тактиках», философских изысканиях о «материализме и эмпириокритицизме», других сочинениях, составивших пухлые тома на полках. Она, эта суть, и в «партизанских действиях», поэтому так крепка связь, сильны узы дружбы, не ослабевшие с годами между главным теоретиком «партизанской войны» и ее удачливым практиком.

В 1913 году пребывавший на свободе Камо, несмотря на протесты местных кавказских партийцев, сколотил новую группу боевиков и вышел с оружием на все ту же большую Каджорскую дорогу. И еще раз швырнул бомбу под карету, что везла казенные деньги. Вскоре после той неудачной акции неуловимого Камо осудили. Не будь амнистии по случаю трехсотлетия дома Романовых, который так яростно разрушал боевик, ему не миновать бы виселицы. А так отделался тюрьмой, где пришлось сидеть до падения царизма.

На какой пост выдвинул Ленин испытанного друга после победы Октября? Будь у него хоть какое-нибудь образование – стал бы он наркомом или секретарем губкома… Хотя под рукой у Ильича появились тысячи чекистов, способных на любой «экс», любой терракт, ветерану Камо нашлась «спецработа». В декабре 1917 года Камо снова везет деньги, на сей раз 500 000 рублей из России на Кавказ, взятых из казны Российской республики.

В партийных кругах представляли так: «Это Камо, друг Ленина».

Не называя его по имени, глава правительства направил письмо в Реввоенсовет с такой рекомендацией: «Я знаю одного товарища досконально как человека совершенно исключительной преданности, отваги и энергии (насчет взрывов и смелых налетов особенно)…» Вождь предписал поручить Камо организовать особый отряд. И тогда Камо жил с подложными документами! Одно из удостоверений Ленин выдал ему на имя К. Петрова, предписав всем инстанциям оказывать всяческое содействие.

Как прежде, Камо облачался в одеяние грузинского князя, хранил под рукой разные парики и, как прежде, имел доступ к Ленину, в Кремль. Там двери пред ним открывались немедленно, как прежде на финской даче.

Последняя встреча соратников состоялась после того, как Камо летом 1921 года прислал записку, где предлагал Ленину выслушать его «новые, сногсшибательные планы». Камо просил послать его нелегально за границу. Его зачислили на службу в Совнарком, в качестве «исполнителя по особым поручениям». В таковой должности съездил в Персию.

В начале 1922 года Камо «после возвращения в Москву, – как пишет биограф Тер-Петросяна Л. Шаумян, – направили в Тифлис, где по предложению И.В. Сталина он был назначен начальником Закавказского таможенного управления». Вскоре его сбил грузовик на знаменитом Верийском спуске, после чего состоялись национальные похороны, и великий террорист опущен был в могилу в сквере у Эриванской площади, где прославился за пятнадцать лет до похорон.

«При чем тут товарищ Сталин?» – могут спросить читатели. Ведь Грузия была тогда независимой, не было еще СССР. Да, но была советской, а товарища Сталина избрали генеральным секретарем ЦК партии большевиков.

Теперь пора рядом с Лениным, главным теоретиком партизанской войны, и ее практиком Камо дать место третьему персонажу…

Первое издание Большой советской энциклопедии в 1937 году представляет Камо «учеником Сталина». Дело тут не только в «культе личности», в том, что тогда всех старых большевиков стремились представить учениками товарища Сталина. Во втором издании БСЭ о Камо сказано так: «В 1905 году приехал в Тифлис, где познакомился с И.В. Сталиным и под его руководством начал нелегальную партийную работу». Но ни слова не говорится, что в эту «работу» входили экспроприация, убийства.

Не мог великий вождь, глава крупнейшего государства мира иметь, хоть и в прошлом, отношение к «эксам». Не хотел Иосиф Виссарионович такой информации. И ее начали утаивать.

О Камо перестали выходить книги, статьи. Между тем действительно Семен Тер-Петросян – ученик И.В. Сталина. Он делал уроки под присмотром бывшего семинариста, земляка Сосо Джугашвили, когда готовился поступать на военную службу вольноопределяющимся.

«К экзамену меня готовил Сталин, – писал Камо. – Он мне во время занятий однажды сказал: самое большое – из тебя выйдет офицер, займись другой работой, а пока побольше читай».

Вещие слова сказал будущий Верховный главнокомандующий и генералиссимус. Семен его послушал. Но вот любопытно: все биографы, приводя этот эпизод, пишут дальше хронику жизни Камо так, как будто в его жизни Сталина больше не было. И ничему существенному Коба земляка не учил. Вспоминают об Иосифе Виссарионовиче только после революции 1917 года, в годы Гражданской войны. После доклада наркома Сталина на заседании правительства в Кремле Камо дали упомянутые полмиллиона, так сказать, вернув старый долг большевикам Кавказа…

В протоколе Оргбюро ЦК сохранились такие строчки:

«Тов. Сталин просит послать на Запфронт Септо, Камо, Сергея Яковлева…»

Вот тогда Камо с чекистом Атарбековым организовал особый отряд, придумав вместе с ним чудовищную проверку на верность молодых бойцов, мистифицировав нападение на свой отряд «белых» во главе с Артабековым, переодетым в форму офицера. Чекист инсценировал допросы, пытки и… казнь, после чего несколько красных бойцов даже перешли на сторону «белых», а один сознался, что шпион…

Так что Ильич, прослышавший об очередном подвиге Камо, даже пожурил друга за непартийные методы.

…В последний день жизни Камо посетил Атарбекова в Тифлисе, пробыв у него вечером более трех часов. Затем сел на велосипед и поехал навстречу смерти.

Была ли это последняя провокация в его судьбе? Не попал ли он сам в сеть, расставленную чекистом Атарбековым по указанию Сталина?

Не начал ли Иосиф Виссарионович уничтожать бывших соратников, личных друзей и врагов именно с Камо? Не за ним ли последовал Склянский, заместитель Троцкого, загадочно утонувший на пляже; ученый с мировым именем Бехтерев, поставивший за день до внезапной кончины «плохой» диагноз генсеку…

…С венком от Ленина и Крупской, с венком от ЦК партии гроб с телом Камо опустили в сквере у Эриванской площади, где он совершил главный подвиг. Ну а что это был за подвиг, вы уже знаете.

Женитьба по заданию партии

Как марксист, вождь партии хорошо представлял, что произойдет с буржуазией после установления диктатуры пролетариата. Большевики не оставляли богатым права на существование, места на земле, намереваясь, по их словам, «ликвидировать как класс». Это, как теперь с высоты прожитых лет видно, на самом деле обернулось геноцидом собственного народа. Однако это не мешало Ленину поддерживать личные отношения со многими представителями из мира капитала и брать у них крупные суммы на партийные дела. Конечно, Ленин не говорил, какую участь он готовит своим доброжелателям после перехода власти к «революционному правительству», в котором для себя видел одну роль – главы.

С сызранским предпринимателем Ерамасовым знакомство произошло в Самаре в 1900 году. «Биографическая хроника» представляет его нам как «организатора революционных кружков в Сызрани». Спустя четыре года он предпринял поездку в Нью-Йорк, Лондон, Париж и Женеву для «установления связи с русскими революционными эмигрантами». Ездил за свой счет, не нуждался. Увлечение марксизмом не помешало предпринимательству. Спустя десять лет, как свидетельствует все тот же источник, Ленин обращается к Ерамасову за денежной поддержкой изданию газеты «Вперед». В 46-м томе Полного собрания сочинений опубликовано два письма Владимира Ильича А.И. Ерамасову с одной просьбой – о материальной помощи.

Сызранский «богатей» не отказал. Как пишет Мария Ильинична Ульянова, «связь с ним установилась крепкая, на всю жизнь. Не принимая сам непосредственного участия в революционной работе, он за все время подпольной борьбы снабжал партию средствами – он был тогда довольно богатым человеком, – и в трудные времена мы всегда обращались за помощью к Монаху, как прозвал его Ильич». Называл его Ленин также словами «волжский капиталист».

Чем кончилось меценатство для сызранского «довольно богатого человека», когда свершилось возмездие пролетариата?

Ясное дело – чем. Нищетой. «Не имея заработка, он находился в стесненных материальных условиях, – пишет М.И. Ульянова о Ерамасове советского периода, – но сам ни разу не написал об этом ни Владимиру Ильичу, ни кому-либо другому из членов нашей семьи – так велика была его скромность, – пока мы сами не разыскали его и не выхлопотали ему пенсию. После этого А.И. Ерамасов прожил недолго и весной 1927 года умер в Сызрани». Итак, влачил жалкое существование, болел, не решался напомнить о себе Ленину в Кремле.

Другой постоянный финансовый источник ленинской фракции – питерская предпринимательница Калмыкова – хозяйка большого книжного склада. В ее квартире Владимир Ильич жил, когда приехал в Питер после трехлетней ссылки. Он получал с этого склада книги, гонорары. «Биохроника» представляет хозяйку склада «известной общественной деятельницей». Она занимала просторную квартиру на Литейном проспекте. Ленин увлек Калмыкову идеей издания за границей газеты «Искра». Она приезжала к ссыльному Ленину в Псков, где «беседовала по вопросам, связанным с подготовкой издания будущей газеты». С пачкой денег, полученных именно от Калмыковой, наш вождь уезжает в первую эмиграцию.

Вот два эпизода из ленинской «Биографической хроники» за 1902 год.

Июль, ранее 12 (25)

Ленин пишет письмо А.М. Калмыковой с просьбой выслать 500 марок на расходы, связанные с изданием и распространением «Искры». (Письмо не разыскано).

Июль, позднее 12 (25).

Ленин получает письмо А.М. Калмыковой с сообщением о посылке 500 марок.

Были другие, не сохранившиеся письма с подобными просьбами, информацией Ленина о финансировании «Искры», расходовании партийных средств на имя А.М. Калмыковой, которой сообщались также подробности партийных разногласий, приведших к расколу едва зародившейся партии.

Если у сызранского источника была кличка Монах, то у питерской Калмыковой кличка не менее выразительная – Тетка. Александра Михайловна Калмыкова, по словам Крупской, «начинала учительницей воскресной школы». Как и сызранский Ерамасов, питерская Калмыкова хранила преданность революционным идеалам, что не мешало ей ворочать капиталами и содержать на свои деньги ленинскую «Искру». В «Воспоминаниях» Крупская не забыла о ней:

«Кличка ее была Тетка. Она очень хорошо относилась к Владимиру Ильичу. Теперь она умерла, перед тем два года лежала в санатории в Детском Селе, не вставая. Но к ней приходили иногда дети из соседних детских домов. Она рассказывала им об Ильиче…В 1922 году Владимир Ильич написал Александре Михайловне несколько слов теплого привета, таких, какие только он умел писать».

Да, вспомнил о поверженной Тетке ее бывший пансионер. Теплые слова для нее нашел. Но деньгами не ссудил, за границу лечиться не отправил, а ведь как был ей обязан!

О Калмыковой, как о человеке, сыгравшем важную роль в жизни Ильича, Крупская говорила в январе 1924 года в Горках мужу перед его смертью, когда они подводили итог жизни. Ленин слушал жену внимательно, мотал головой. Но при всем желании ни сказать ничего, ни помочь ничем не мог. В утешение получила Калмыкова после кончины своего протеже письмо Крупской с прощальным приветом от Ильича. И на том спасибо.

Как видим, и питерская Тетка, и сызранский Монах умирали в бедности, одиночестве, по-видимому, восприняв печальный финал как историческую неизбежность.

Тысячи рублей Ерамасова и Калмыковой, как и других финансистов партии, предпринимателей средней руки, бледнеют перед суммами, что вливались в партийную кассу из такого денежного мешка, какой был у фабрикантов Морозовых.

Об их богатстве дают представление национализированные коллекции картин, фарфора, построенные ими в разных концах Москвы дворцы, среди которых один выделяется «мавританской» архитектурой на Воздвиженке (бывший Дом дружбы. – Л.К.), другой служит для дипломатических приемов на Спиридоновке.

В этом дворце Савва Морозов прятал от полиции большевика Николая Баумана и других революционеров. Из своих миллионов ссужал средства для издания все той же «Искры», каждый месяц в течение нескольких лет передавал по две тысячи рублей на ее нужды.