Миссия невыполнима, или Never a laughing girl
Лев Корчажкин
Вниманию читателей предлагается новая – двадцать вторая история из жизни Хуторян в XXV веке. В данном эпизоде действуют хорошо знакомые лица и персонажи: хозяин хутора Трофим Трофимыч с семьей, мастер элексироварения старичок Прохор, африканец Джон, ученый кот Василий, князь Игорь, Яга с Черномором, Финист-Ясный Сокол, а также появляются новые – Руслан, Синяя Борода, Грей, Ромео и другие известные литературные персонажи вместе со своими избранницами.
Отправной точкой истории послужила известная сказка о царевне Несмеяне. События происходят на берегу Отворотного озера, где построили Хрустальную гору, на которую должны взобраться претенденты. Гора гладкая, иначе – Лысая, и то, что происходит вокруг нее иначе, чем шабашем назвать трудно. Все по регламенту, все цивильно, но шабаш – он в двадцать пятом веке шабаш.
Автор надеется, что ироничный стиль, абсурдные ситуации и легко расшифровываемые отсылки к настоящему заставят читателей улыбнуться.
Лев Корчажкин
Миссия невыполнима, или Never a laughing girl
Хуторяне узнают нечто интересное
В воскресенье, когда хуторяне еще не закончили полдничать, неожиданно заявился Петька Длинный – запыхавшийся и с новой повязкой на рукаве: на блеклом желтом поле два красных сердца, пронзенных одной стрелой.
– Что бежал? – осведомилась Марья Моревна.
– Вот! – Петька приосанился и повернулся к ней плечом, чтобы повязка была хорошо видна. Затем с такой же гордостью продемонстрировал ее остальным – старичку Прохору, коту Василию и Джону. Поискал глазами Ивана с Василисой, даже посмотрел наверх, в пролет лестницы.
– Гуляют они с Алешей, – пояснила Марья Моревна и спросила про повязку. – Что это у тебя на руке? Новую должность никак получил?
– Нет, ответил Петька, – временное поручение исполняю. Срочное. А это – эмблема!
– На двух карасей похожи, – сказал, приглядевшись к сердцам, старичок Прохор.
– Не, не на карасей, а на Discus Red Melon или на Red Parrot Cichlid. У нас такие рыбки теперь в прибрежных кораллах водятся. Аквариумы на курортах чистят, в океан и сливают. Только на них не охотятся – они мелкие и костлявые, – не согласился Джон.
– Всегда-то вы все сливаете, да сливаете, – упрекнула Джона Марья Моревна. – Весь берег гостиницами застроили, лучшие люди к вам приезжают, а потом их снимки в чем мать родила по всем марсианским каналам транслируют.
– А пусть они приличия соблюдают, – стал оправдываться Джон, – а то напялят на себя панамки-невидимки, и думают, что у обычного народа приборов chi-vi – детского зрения по-нашему, нет. А их на любом африканском рынке под каждым прилавком – горы. Производство, правда, тау-китянское, изображения порой расплываются, но узнать можно. Народ-то любопытен. Душа у народа как у ребенка – все хочет знать, в каждую грязную лужу хлюпнуться.
I don't know if a person has a soul, but the people definitely have one – заметил кот Василий и сразу же, не желая прослыть не уважающим старшее поколение снобом, перевел:
– Не знаю, есть ли душа у человека, вот у народа она точно есть.
– А от чего это у тебя глаза горят, – переключился старичок Прохор на самого Петьку, и все обратили внимание, что Петька действительно как-то по-особенному сияет и улыбается.
– А вы не знаете? – искренно удивился Петька. – В поселке только об этом и говорят, на берегу озера уже подготовительные работы начали, три батальона роботов-строителей с самолета сбросили. Они сейчас стройплощадку огораживают!
– Зачем? – Марья Моревна села на стул и сложила руки на коленях – приготовилась слушать.
– И на каком озере? – спросил старичок Прохор. – Если на Темном, то ничего не получится, глубинный народ вынырнет, все зараз смоет, как тогда, когда Кощей к Будущему пробовал подлететь.
– Нет, в этот раз у нас – на Отворотном, – сиял Петька. – Специальное исследование проводили. Наш берег всех победил. Места у нас замечательные, неописуемые, прямо так и пишут – сказочные.
– Ну, насчет мест мы спорить не будем. Сказочные, они и есть – сказочные. Зря, что ли, стараемся. Так если на северном, высоком берегу что-то затевается, может и получится. Однако, как бы Стенькина невеста, утопленница наша сказочная, снова не вмешалась, как тогда, когда перезагрузку устраивали.
– В этот раз все получится, – уверенно заявил Петька и сдвинул фуражку на затылок. Северный берег высокий, ей ни за что не достать. Тем более, что на берегу будет выстроена специальная гора.
– А гора-то для чего? – Марья Моревна нахмурилась. – Наворотят разного, а народу как потом ходить? Вкруг горы?, или сначала наверх, потом вниз?
– Маршруты после праздника еще не оговаривались, – серьезно ответил Петька, – а вот на празднике все ясно: полоса разбега, потом наверх. Если кто до вершины доберется, то зацепится и потом по специальному трапу с обратной стороны спускается и в беседке ждет второго тура. А если не доберется, то по той же стороне, по которой бежал, сползает обратно, откуда начал.
– Хорошо, – вздохнул Батя.
Помолчал, и добавил:
– А то и плохо.
– Что хорошо? – спросила Марья Моревна, заботливо заглядывая в батин стакан в тяжелом серебряном подстаканнике – не подлить ли еще чаю.
– А то хорошо, что народу веселье. Давно не веселились, скучает народ, жизнью недовольничает. Молодежь все на ракеты засматривается, в города уезжает, в космос рвется.
– Точно так! – согласился старичок Прохор. – Я недавно одного пострела за шиворот схватил, когда он с моей яблони яблоки таскал. Зачем, спрашиваю, тебе яблоки? А он отвечает, что сухофрукты делать будет, к космическому пайку привыкать. Бестолковое поколение, звездами грезят, а яблоню обтрясти не умеют. Прыгал вокруг, по одному срывал. Нет, чтобы залезть, и ветки потрясти, а потом с земли подобрать, как мы делали. Нет! Прыгает, как заяц. На ракету тоже, наверное, зайцем пробраться хочет, раз сам себе пропитание заготавливает. Если б не зайцем, а с билетом, то в столовую ходил бы вместе со всеми. А раз зайцем, значит, у мамки не спросился. Вот она – молодежь! А все от того, что без больших праздников живут, с горок не катаются. А что, Петька, можно будет с той горы свободно кататься? Или только по приглашениям?
Петька только пожал плечами – не знал.
– А что плохо? – бесцеремонно прервал старичка Прохора кот Василий, уже строчивший очередную страницу своих исторических записок.
– А плохо, что Петька еще не сказал, что на самой горе будет. Зачем кому-то на нее забираться? – ответил Батя.
– Вот-вот, зачем на гору лезть? Умный в гору не пойдет! – старичок Прохор подступил совсем близко к Петьке и покачал у него под носом костлявым пальцем. – Ты давай, все выкладывай, а то Марья Моревна тебе пряников не даст.
Петька округлил глаза:
– Так вы и телевизор не смотрите? Это же историческое событие, все новости о нем. Это же такое, такое…
– Нам новости смотреть некогда, страда у нас, – прервала петькины восторги Марья Моревна, – у нас история простая: что сеем, то и жнем, что жнем, то и сеем. С разницы и живем.
– Вот-вот, зачем нам новости? – тут же снова вмешался старичок Прохор. – У нас все свое, все под боком.
– Судя по размаху, что целых три батальона прислали, это уже не новость, а событие, – заметил Джон, – мне недавно Василиса разницу объяснила, с тех пор телевизор не смотрю. И в лупофон вот только сейчас заглянул. Хотите узнать, что пишут?
– Погоди, пусть девоньки на стол хоть что соберут. А то мы еще и не чаевничали толком, пряники вот только вчерашние. И ты, Петр, присаживайся, с утра, видать, носишься.
Петька с готовностью отодвинул ближайший стул и сел, придвинувшись к расписному блюду с пряниками. Ожидая, когда подавальщицы принесут ему чашку с блюдцем, спросил:
– А в чем разница между новостью и событием? Мне повязку-то дали, сказали, чтобы я новость про гору по поселку разнес, чтобы все, у кого страда или какое еще дело, все равно обязательно приходили, а то, что это на самом деле событие – умолчали.
– Le notizie fanno impressione e gli eventi hanno conseguenze. По-нашему: новости производят впечатление, а события имеют последствия, – пояснил кот Василий. – Приведу интересный пример, о котором многие знают, но который мало кто осмысляет: в семьдесят девятом году уже нашей эры, заметьте – нашей! – в Италии в одном неплохом городке тоже все на рынке обсуждали, мол, закурился Везувий, признаки жизни подает. Поговорили, посудачили, поохали, поахали, с этим и спать легли. А он как вздрогнет! Ни Помпеи, ни Геркуланума! И море отступило! Где теперь те впечатлительные граждане? В музеях. Так прожарились, что и реконструкции не поддаются.
– А на картинках потом другие подзаработали, – въедливо добавил старичок Прохор, – малевали в количествах, не меньших, чем лютики-ромашки, или девочек с фруктами. Так вот и июль четырнадцатого, и ноябрь семнадцатого проспали, и сентябрь тридцать девятого, и июнь… Что и говорить, любят людишки поспать! Наболтаются за день, на картинки насмотрятся, и – баюшки-баю.
– Кто рано встает, тому… – проговорила Марья Моревна, но не закончила фразу, так как Джон наконец-то нашел в лупоглазе, что искал, и поднял курчавую голову, приглашая всех послушать.
– … тому лучше видно и слышно, – закончил за Марью Моревну кот Василий и дернул когтями Джона за штанину, – начинай!
– Я не подряд буду читать, – сказал Джон. – Тут в основном все об одном и том же, только чуть разными словами. Поэтому я по пунктам, как понял.