Последний день на том свете. Между живым и любимым…

Мы редко говорили о чем-то сокровенном, мой друг был достаточно скрытным человеком, да и я его научился понимать без слов.

– Без понятия, я бы хотел ничего не делать и чтобы мне за это платили, – ответил Винс иронично.

Я ухмыльнулся и ушел в раздумья, похожее отношение у всех людей в этом маленьком городе: никто не хочет думать, никто не хочет ничего решать, мало кто мечтает.

Все похоже на огромное течение – его несет по бескрайним серым морским полям. Людей здесь интересуют обыденные вещи: деньги, секс, алкоголь и как же плохо им живется, но я сам ничуть не лучше, все это меня тоже притягивает, только плюс к этому есть еще кое-что…

– Ну, а у тебя есть мечта Джеймс?

– Наверное, есть, она очень размытая, неясная, но все же есть… Хочу быть свободным, хочется взлететь и умчаться прочь, – сказал я и элегантно выбросил бычок в окно.

– Это, конечно, здорово, кто бы не хотел, но что-то посерьезнее у тебя есть в мечтах?

– Это не совсем так просто – я хочу чувствовать себя свободным мысленно, выбраться из этого маленького города и делать что душа пожелает, хочу каждый день просыпаться и понимать, что я не проживу его впустую, хочу найти любимое дело, но все это так сложно.

– Звучит здорово, брат, но как этого достичь, ты не знаешь?

– Не знаю, может, мне нужен какой-то знак или меня должно что-то вдохновить…

Мы стояли, смотрели в окно и молча курили, у каждого были свои мысли на этот счет, и не часто у нас в разговорах всплывали серьезные темы.

Я не стал разъяснять дальше Винсу, чего именно я хочу, не стал вдаваться в подробности своих многотонных, меланхоличных мыслей о том, чего именно хочет моя душа, потому что сам до конца не понимал, да и он бы заскучал, я не виню его за это. Винсент хороший друг и человек, немного забывчивый и немного не ответственный, он похож на домашнего толстого кота, которому все по барабану, но он всегда был готов мне помочь и всегда был рад проводить со мной вместе время, даже если и делать было особо нечего. Мы страдали от скуки вместе, может, жизнь у меня и не сложится как мне нужно, но друг у меня точно классный.

Но все же, возвращаясь к своим мечтам, я хотел бы спокойно летать по чертогам своего разума, видеть курс и лететь на него; мне хочется оставить что-нибудь после себя, взлететь и упасть в конце красиво. Оставить огромную, не смывающуюся лужу крови на асфальте. С такой мечтой жизнь имеет смысл, жаль, что многие даже не пытаются понять, чего хотят, а может, я просто сильно заморачиваюсь, живут же как-то люди и думают только о счетах, ипотеках и о том, что приготовить на ужин…

Мы докурили и пошли в комнату, выходя с балкона, я на секунду будто уснул и упал, но самое странное – я подумал, что запнулся, но каких-либо преград под ногами у меня не было, ни с того ни с сего, просто так, Винсент начал смеяться, и я вместе с ним. Хотя про себя подумал, что в последнее время я часто начал запинаться, да и в целом стал намного невнимательнее.

Я поднялся, и мы пошли смотреть фильм в мою комнату, на повестке было «Криминальное чтиво», Винс его обожал. Что может быть лучше кровавого, запутанного, остросюжетного детектива от Тарантино?

Немного о моей комнате и, возможно, о моем небольшом расстройстве личности. Как-то летним днем мне стало слишком скучно смотреть на стены, они мне надоели, в них было даже что-то пугающее. Я взял черную краску и большой кистью стал рисовать граффити. Через час моя комната была заполнена черными надписями различного характера: от философских слов и цитат до названия любимых музыкальных групп. Мама, придя с работы, лишь сказала, что это выглядит угнетающе – это меня позабавило, она была достаточно сдержанна, но чувства угнетения, глядя на эти стены, у меня не было – только чувство гордости за то, что я смог изменить, может, совсем маленький, но все же клочок своей жизни.

Глава II

Очередное утро, завтрак, еле успеваю в школу, смеюсь, учусь, устаю, делаю уроки, готовлюсь к экзаменам – так изо дня в день, как белка в колесе, чертов день сурка. Приходит веселая мама, я отрываюсь от компьютера, здороваюсь, кушаю. Каждый день в 19:00 лежу в горячей ванной, смотрю фильм или читаю книги, хожу в спортзал или хожу гулять с Винсентом. Дни выстраиваются в недели, недели в месяцы, и вот прошла уже половина учебного года.

Я думаю о том, что не могу вспомнить, что было четыре дня назад, все настолько серо и обыденно, вся эта обыденность достала. Самое страшное – погрязнуть в этой вязкой трясине жизни, потерять свои детские и наивные мечты, превратиться в организм, просто существо, которому все по боку. Мне доводится видеть таких людей повсеместно, ты понимаешь, что они погрязли в этом торфяном болоте, их обхватила тина и никто уже не слышит наивного детского счастья, всем необходимо его чувствовать, но как?

Весь день взрослого человека состоит из работы и глупого залипания в телевизор или сиденья в баре по пятницам, до белой горячки, покупки себе в дом сотни ненужных приблуд: скатерти, полотенца, чайного сервиза, нового чехла на телефон, а чем плох старый? Ведь он все так же выполняет свою функцию. Несчастных людей среди нас живет огромное множество, больше, чем счастливых, и несчастье в совокупности с однообразием приносит такие интересные побочные эффекты, как раздражительность, чувство вины и жалости к себе, ты как проколотый воздушный шар, из которого тонкой струйкой вытекает жизнь – вот до чего доводит однообразие. Люди ломаются под собственным весом своей личности – ну или скорее ее обрубками, повсюду драма. Вечером настроение у меня было паршивое, я сидел в своей комнате с кружкой чая и слушал музыку. Винсент присылал мне смешные видео и картинки, у него всегда получалось хорошо находить такие вещи и забавлять меня. Время 22:40, я зашел на страницу к одной девушке – Элен, своей однокласснице, и на меня нахлынули воспоминания о дне нашего знакомства.

Как-то на перемене у меня зашел разговор с одной девушкой, она была новенькая в нашем классе, очень застенчивая и у нее ни с кем не получалось подружиться, она вечно грустила и что-то постоянно читала. Я вышел в коридор из класса и вижу, как она сидит на лавочке одна с книгой в руках. Гладкие, каштановые волосы свисают на ее светло-карие глаза, которые отражаются в линзах ее круглых очков. Я подхожу и спрашиваю:

– Здравствуй, Элен, что читаешь?

Элен посмотрела на меня где-то секунду, поправила свои очки, затем отвела взгляд примерно на уровень своих коленей, потом снова на меня.

– Привет, Джеймс, – она сказала это робко и тихо, неловко, но в то же время мило, ей шла эта робость. – Достоевский «Преступление и наказание».

– Читал ее, не сказать, что она мне понравилась, но была занимательной. А тебе как?

– Мне она показалась достаточно противоречивой, далеко не у всех людей так сильно работает совесть, как у Раскольникова, что, к сожалению, не красит нас.

– Как по мне, Достоевский переоценил бога в своих произведениях, да и я его если честно, просто недолюбливаю, есть много писателей намного больше достойных такой огласки!

– Вполне возможно, но я столько о ней слышала, поэтому и захотела сама ознакомиться с достоянием массовой культуры. Из ее речи ушла робость и застенчивость, мы проговорили с ней всю перемену о книгах, любимых авторах, о том, почему зарубив бабульку топором не всегда обязательно в этом сознаваться, мы отлично поболтали, с ней я чувствовал себя комфортно, да и ей было не противно со мной по всей видимости общаться.

Прозвенел звонок, мы пошли в класс.

– Почему ты вечно ходишь одна? Ты по разговору не похожа на психопатку, которая и слова обронить боится, – я задал вопрос, который больше всего меня интересовал.

Эти слова ее явно ввели в ступор, она остановилась и поправила волосы, признаюсь, что раньше я не замечал насколько она была симпатичной: не высокая, но фигура стройная, нежная белая кожа, светло карие глаза с оранжевыми крапинками вокруг зрачка, пухлые губы, если бы не ее стеснительная натура и вечно смотрящий взгляд куда-то в сторону, то она вполне бы могла завоевать множеств сердец.

– Я не знаю, что тебе ответить, со мной много чего произошло. Думаю, тебе и своих проблем хватает, так что не парься.

– Послушай, мне не понять, что конкретно у тебя случилось, пока ты об этом не расскажешь, но мне бы хотелось помочь тебе тут освоиться, ты мне нравишься, – тогда я сказал это не пылающим сердцем, а больше в дружеской манере.

Мне хотелось увидеть ее реакцию и эти слова не заставили себя долго ждать; глаза этой милой девушки с короткими пушистыми волосами стали еще больше, щеки наполнились румянцем, а очки съехали на тонкий кончик носа – она явно не ожидала таких слов от практически незнакомого человека.

– Если ты в такой манере хотел надо мной подшутить, то не стоит, просто уйди и оставь меня в покое! – заикаясь, ответила Элен.

Я не совсем понял тогда такую реакцию на мои слова, но это подогрело во мне не шуточный интерес, я хотел ее разгадать, узнать этого человека, это стало моим вызовом…

– Нет, я вполне серьезно, меня всегда привлекали замкнутые в себе заучки с признаками психического расстройства. – Эти слова вызвали в ней теплую улыбку, я подумал, что такой искренней и обаятельной улыбки за всю свою жизнь не видел. Затем она вдруг резко поменялась в лице, нахмурилась, сжала кулаки и треснула меня по лбу.

– Это за психопатку!

И мы засмеялись так громко, что люди на другом конце коридора смотрели на нас, как на последних идиотов. Я знал, что ее смех был вызван больше не моей остротой слов, а скорее тем, что она сняла часть груза со своих плеч, отдала его на утилизацию незнакомцу, не требующему ничего взамен, а я засмеялся от радости, потому что впервые у меня получился такой складный диалог с девушкой, причем очень красивой.

После этого диалога мы стали дружить, общались на каждой перемене, я провожал ее до дома. Когда одноклассники увидели, что она может разговаривать, смеяться и делать вещи, присущие подросткам, к ней стали притягиваться другие люди. Через несколько месяцев она стала вполне нормальной, милой и общительной девушкой, мы и дальше общались, но не так хорошо, как раньше, я отошел для нее на второй план. Но самое обидное, я так и не смог ее разгадать, она так и не открыла мне свои тайны, а я не хотел интерес, и я стал чувствовать что-то новое.

И вот прошло два года, как мы познакомились, нам уже стукнуло по восемнадцать, и скоро я покину школу и этап, называемый «детство». Я не знаю, что ждет меня впереди, но в скором времени меня ждало что-то пострашнее любого самого сильного урагана.

вскрывать старые раны. Она как буря – прилетает, сеет семя раздора внутри тебя и исчезает. Та девушка, сидевшая в полном одиночестве с книжкой на лавочке и локоном волос, свисающими на глаза, не смогла покинуть мой

Глава III

На часах 5:47 я проснулся от сильнейшей головной боли, в последнее время это не редкость. Лежать просто невыносимо, подушка словно самый твердый камень, что обтачивает мои виски. Сегодня выходной, а это значит, что я одеваюсь не как обычно в школьный костюм, а надеваю одежду, которая мне нравится: черную, серую, теплую кофту с капюшоном, свои любимые кеды, а сверху твидовую толстую рубашку. На кухне выпиваю стакан холодной воды, заедая бутербродом с ветчиной, такой завтрак меня устроит. Боль, похожая на сороконожку, извивающуюся в моей голове, полностью затмила чувство сонливости, мне нужно было на воздух, я тихо выскользнул в дверь, чтобы мама не услышала, и спустился на крыльцо подъезда.

На дворе ранняя весна, светать начнет через двадцать минут, идет пар изо рта, и я достаю цветистую пачку сигарет из кармана. Звук зажженной спички и первая затяжка идет на ура. Уставшие глаза с черными кругами сужаются от наслаждения, которое устраивает никотин мозгу; он будто танцует с ним очень быстрое танго, после которого сил хватает только на отдых. Я посмотрел на сигарету с оранжевым фильтром и закрыл глаза, в этот момент я подумал, что сейчас бы было неплохо взять и улететь куда подальше от всех своих проблем, но позже в голову вонзилась новая порция мигреней, мысли перешли на воспоминания о том, как тяжело я болел в детстве и чуть не умер по вине врачей, которые поставили мне неверный диагноз, было ли мне так же больно тогда или еще больнее, я не помню. На душу навеяла тоска, и я решил пройтись.

У меня на тот момент было два пути: направо – в центр города, смотреть на уставшие лица идущих на работу, а налево – пройтись по спокойным живописным местам и подумать о вечном. Я выбрал второй путь: живя на окраине города, постепенно волей-неволей превращаешься в отшельника, тяга к городу пропадает, начинаешь искать все больше мест для уединения.

Есть неподалеку одно место – асфальтированная дорожка с огромными пихтами по краям обочины – обожаю там прохаживаться и слушать музыку. Шаг за шагом я иду по тускло освещенной дорожке, дыша при этом свежим, чистейшим воздухом, который наполнен утренней магией. В такие моменты жить по-настоящему хочется, но эти мгновения быстро заканчиваются, и мы возвращаемся в мир, полный ненависти и глупостей, мир, в котором хватает несправедливости. во мне часто живут подобные мысли, возможно, я слишком много думаю, может поэтому голова и болит. Идя по тропинке, я думал, что люди готовы верить любой лжи, если эта ложь им не навредит. Так любит делать правительство, которое вешает лапшу на уши, и мы просим добавки, никто не хочет плохих новостей, люди систематически врут друг другу, с поводом и без, будто вся планета превратилась в огромный театр. Да, наверное, она всегда им и была – притворство, ложь, эгоизм – эти навыки у нас заложены с рождения. Все мы погружаемся в эти черные дыры, а ведь выбраться из них невозможно.

Прогулка по небольшому раю приближалась к концу. Обычно, когда я доходил до конца тропы, меня встречала собака, которая охраняла какие-то частные предприятия неподалеку, и начинала лаять на меня, виляя хвостом. Жалко ее, сколько помню, она постоянно сидит на цепи и дальше этих мест ничего не видела. Будка и люди, проходящие мимо нее, – вся жизнь. Единственное, что ее развлекает, так это кричать на прохожих. Мне по-настоящему жаль этого пса больше, чем почти всех страдающих от болезней и природных катаклизмов людей.

Я достаю вторую сигарету, мне нравится эта привычка. Куря, я не просто получаю удовольствие от эффекта, от вида тлеющей табачной палочки, но я вдобавок будто бы играю со своей жизнью. Ни для кого не секрет, что курение убивает и при каждом вдохе я, возможно, укорачиваю свою жизнь на 5 минут или на час. А если суммировать все, что уже было, то год я как минимум себе отнял, некий суицид долгого действия. Людей привлекают совсем не позитивные вещи, скорее наоборот. Виды развлечений у человечества в большой такой прослойке: окровавленные бои по телевизору, алкоголь, наркотики, езда на быстрых машинах, секс, постоянные приступы адреналина – большинству это нравится. Мы сами притягиваем к себе близость к смерти. Человечество обречено, только дуракам этого не понять. Мы слишком несовершенные, нас может сломать другой человек, обычным словом – у меня было так с Элен. Полгода хранил это в тайне, никому не говорил и хоть как-то держался. Но стоило признаться ей, и я был отвергнут. «Мы только друзья», – сказала она тогда. Меня пытался поддержать Винсент, но ничего не помогало, и почти каждый день я напивался где-то на лавке во дворе, чтобы не помнить этого позора, того, как я с трясущимися коленками признался ей и потерпел поражение по всем фронтам. После этого мне было сложно с ней разговаривать, всю смелость и решительность я оставил с ее последними сказанными мне словами. Похоже, я влюбился по уши.

Любовь – что это такое?