Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Святочная ночь

«Нынче утромъ мы съ вашей кузиной говорили про васъ, и она открыла мн? вашу тайну. – Почему вы до сихъ поръ не представлены?»

«Не было случая».

«Какъ можно, чтобы не было случая; н?тъ, скажите лучше, что не можете р?шиться; я знаю, истинная, а въ особенности первая любовь стыдлива. Это нехорошо».

«Кузина нынче об?щала представить меня», – сказалъ молодой челов?къ д?тски-заст?нчиво улыбаясь.

«Н?тъ, позвольте мнЊ васъ представить, любезный сынъ; пов?рьте, что я это сд?лаю лучше, ч?мъ ваша кузина; и посмотрите, съ моей легкой руки, – прибавилъ онъ, над?вая шинель и шляпу. – По?демъ вм?ст?».

«Для того, чтобы им?ть усп?хъ у женщинъ, – продолжалъ онъ докторальнымъ тономъ, проходя къ двери, не зам?чая ни поклоновъ Мосьё Шарля, ни улыбочки «demoiselle de comptoir»,[119 - [кассирши,]] слушавшей его, – для того, чтобы им?ть усп?хъ у женщинъ, нужно быть предпрiимчиву, а для того, чтобы быть предпрiимчиву, нужно им?ть усп?хъ у женщинъ, въ особенности въ первой любви; а для того, чтобы им?ть усп?хъ въ первой любви, нужно быть предпрiимчиву. Видите, «cercle vicieux».[120 - [«заколдованный круг».]]

II.

Молодаго челов?ка звали Сережей Ивинымъ. Онъ былъ прекрасный мальчикъ, съ душой юной, неотуманенной еще позднимъ сознанiемъ ошибокъ, сд?ланныхъ въ жизни; сл?довательно, съ св?тлыми мечтами и благородными побужденiями. Окончивъ курсъ въ Училищ?...... совершеннымъ ребенкомъ душою и т?ломъ, онъ прi?халъ въ Москву къ своей матери – мил?йшей женщин? стараго в?ка и любившей его такъ, какъ можетъ любить мать единственнаго сына, которымъ гордится.

Прi?хавъ въ Москву, онъ какъ-то невольно и незам?тно для самаго себя очутился какъ дома въ добродушномъ и – ежели можно такъ сказать – фамильномъ московскомъ св?т?, въ который люди съ изв?стнымъ рожденiемъ, несмотря на ихъ внутреннiя качества, принимаются во вс?хъ отношенiяхъ какъ свои и родные; въ особенности-же – дов?рчиво и радушно, когда они, какъ Ивинъ, не им?ютъ еще для этаго св?та неизв?стнаго прошедшаго. Трудно сказать, было-ли это для него счастiемъ или н?тъ; съ одной стороны св?тъ доставлялъ ему много истинныхъ наслажденiй, a ум?ть наслаждаться въ ту пору молодости, когда каждое отрадное впечатл?нiе съ силой отзывается въ юной душ? и заставляетъ дрожать св?жiя струны счастiя, уже большое благо; съ другой-же стороны св?тъ развивалъ въ немъ ту страшную моральную заразу, прививающуюся къ каждой части души, которая называется тщеславiемъ. – Не то св?тское тщеславiе, которое никогда не довольно т?мъ кружкомъ, въ которомъ оно живетъ, a в?чно ищетъ и добивается другаго, въ которомъ ему будетъ тяжело и неловко. Московскiй св?тъ особенно милъ и прiятенъ т?мъ, что онъ друженъ и самостоятеленъ въ своихъ сужденiяхъ; ежели челов?къ разъ принятъ въ немъ, то онъ принятъ в?зд?, обсуженъ вс?ми одинаково, и ему нечего добиваться: живи, какъ хочешь и какъ нравится. Но у Сережи, несмотря на то, что онъ былъ умный и энергическiй мальчикъ, было тщеславiе молодости. См?шно сказать, онъ, – лучшiй московскiй танцоръ, – мечталъ о томъ, какъ-бы ему попасть въ скучную партiю – по полтин? – Г. О., о томъ, какъ бы ему, невинному и стыдливому какъ д?вушка, – попасть на скандалезныя вечера Гжи З. и сойдтись на ты съ старымъ, сально-развратнымъ холостякомъ Долговымъ. Прекрасныя мечты любви, дружбы и см?шныя планы тщеславiя съ одинаковою прелестью неизв?стности и силою увлеченiя молодости наполняли его воображенiе и какъ-то странно путались въ немъ.

На балахъ нын?шней зимы, которые были для него первыми въ жизни, онъ встр?чалъ Графиню Ш?фингъ, которую Князь Корнаковъ, дававшiй вс?мъ прозвища, называлъ почему-то милымъ дебардеромъ. Одинъ разъ онъ танцовалъ противъ нея, глаза его встретились съ простодушно-любопытнымъ взглядомъ Графини, и взглядъ этотъ такъ поразилъ его, доставилъ столько наслажденiя, что онъ не могъ понять, какъ прежде не былъ безъ памяти влюбленъ въ нее, и внушилъ, Богъ знаетъ почему, столько страха, что онъ сталъ смотр?ть на нее какъ на существо необыкновенное, высшее, съ которымъ онъ недостоинъ им?ть ничего общаго, и поэтому н?сколько разъ уб?галъ случаевъ быть ей представлену.

Графиня Ш?фингъ соединяла въ себ? вс? условiя, чтобы внушить любовь, въ особенности такому молодому мальчику, какъ Сереж?. Она была необыкновенно хороша и хороша какъ женщина и ребенокъ: прелестные плечи, стройный гибкiй станъ, исполненные свободной грацiи движенiя и совершенно д?тское личико, дышащее кротостью и веселiемъ. Кром? того, она им?ла прелесть женщины, стоящей въ глав? высшаго св?та; a ничто не придаетъ женщин? бол?е прелести, какъ репутацiя прелестной женщины. – Графиня Ш?фингъ им?ла еще очарованiе, общее очень немногимъ, это очарованiе простоты – не простоты, противуположной афектацiи, но той милой наивной простоты, которая такъ р?дко встр?чается, что составляетъ самую привлекательную оригинальность въ св?тской женщин?. Всякiй вопросъ она д?лала просто и также отв?чала на вс? вопросы; въ ея словахъ никогда не зам?тно было и т?ни скрытой мысли; она говорила все, что приходило въ ея хорошенькую умную головку, и все выходило чрезвычайно мило. Она была одна изъ т?хъ р?дкихъ женщинъ, которыхъ вс? любятъ, даже т?, которые должны бы были завидовать.

И странно, что такая женщина отдала безъ сожал?нiя свою руку Графу Ш?фингъ. Но в?дь она не могла знать, что кром? т?хъ сладкихъ любезностей, которые говорилъ ей ея женихъ, существуютъ другiя р?чи, что кром? достоинствъ – отлично танцовать, прекрасно служить и быть любимымъ вс?ми почтенными старушками – достоинства, которыми вполн? обладалъ Г. Ш?фингъ – существуютъ другiя достоинства, что кром? той приличной мирной св?тской жизни, которую устроилъ для нея ея мужъ, существуетъ другая жизнь, въ которой можно найдти любовь и счастiе. Да кром? того, надо отдать справедливость Г. Ш?фингъ, лучше его не было во вс?хъ отношенiяхъ жениха; даже сама Наталья Аполоновна сказала въ носъ: «c’est un excellent parti, ma ch?re».[121 - [это прекрасная партия, моя дорогая.]] Да и чего ей желать еще? вс? молодые люди, которыхъ она до сихъ поръ встречала въ св?т?, такъ похожи на ея Jean и, право, нисколько не лучше его; поэтому влюбиться ей в голову не приходило – она воображала, что любитъ своего мужа, – а жизнь ея сложилась такъ хорошо! она любитъ танцовать и танцуетъ; любитъ нравиться и нравится; любитъ вс?хъ своихъ хорошихъ знакомыхъ, и ее вс? очень любятъ. —

III.

Зач?мъ описывать подробности бала? Кто не помнить того страннаго, поразительнаго впечатл?нiя, которое производили на него: осл?пительный св?тъ тысячи огней, осв?щающихъ предметы со вс?хъ сторонъ и ни съ одной – не кладущихъ т?ни, блескъ брильянтовъ, глазъ, цв?товъ, бархата, шолку, голыхъ плечъ, кисеи, волосъ, черныхъ фраковъ, б?лыхъ жилетовъ, атласныхъ башмачковъ, пестрыхъ мундировъ, ливрей; запаха цв?товъ, душковъ женщинъ; звуковъ тысячи шаговъ и голосовъ, заглушаемыхъ завлекательными, вызывающими звуками какихъ-нибудь вальсовъ или полекъ; и безпрерывное сочетанiе и причудливое сочетанiе вс?хъ этихъ предметовъ? Кто не помнитъ, какъ мало онъ могъ разобрать подробности, какъ вс? впечатл?нiя см?шивались, и оставалось только чувство[122 - Перед этим словом зачеркнуто то же слово: или] или веселья, все казалось такъ легко [?], св?тло, отрадно, сердце билось такъ сильно, или казалось ужасно тяжело, грустно.

Но чувство, возбуждаемое баломъ, было совершенно различно въ двухъ нашихъ знакомыхъ.

Сережа быль такъ сильно взволнованъ, что зам?тно было, какъ скоро и сильно билось его сердце подъ б?лымъ жилетомъ, и что ему отчего-то захватывало дыханiе, когда онъ всл?дъ за К[няземъ] Корнаковымъ, пробираясь между разнообразною, движущеюся толпою знакомыхъ и незнакомыхъ гостей, подходилъ къ хозяйк? дома. Волненiе его еще усилилось въ то время, когда онъ подходилъ къ большой зал?, изъ которой ясн?й стали долетать звуки вальса.[123 - Окончательный текст получился путем вычеркивания и исправления из следующего первоначального: звуки однаго изъ т?хъ новыхъ вальсовъ, которые столько же слабы въ музыкальномъ, сколько хороши въ бальномъ отношенiи.] Въ зал? было и шумн?е, и св?тл?е, и т?сн?е, и жарче, ч?мъ въ первой комнат?. Онъ отъискивалъ глазами Графиню Шофингъ, ея голубое плать?, въ которомъ онъ вид?лъ ее на прошедшемъ бал?. (Впечатл?нiе это было такъ еще св?же въ его воображенiи, что онъ не могъ себ? представить ее въ другомъ плать?.) Вотъ голубое платье; но это не ея волосы; это какiе-то дурные рыжiе волосы, и какiе плечи и грубыя черты: какъ могъ онъ такъ ошибиться? Вотъ вальсируетъ женщина въ голубомъ; не она ли? Но вотъ вальсирующая пара поровнялась съ нимъ, и какое разочарованiе! Хотя эта женщина очень недурна; но ему она кажется хуже гр?ха смертнаго. Такъ трудно какой бы то ни было красот? выдержать сровиенiе съ развившимся въ его воображенiи во всей чудной прелести воспоминанiя образомъ его любви. Неужели ея еще н?тъ? Какъ скучно, пусто на бал?! Какiя у вс?хъ несносныя скучающiя лица! И зач?мъ, кажется, собрались они вс?? Но вотъ кружокъ, отд?льный отъ вс?хъ другихъ; въ немъ очень немного д?йствующихъ лицъ; но зато какъ много зрителей, смотрящихъ съ завистью, но не проникающихъ въ него. И странно, почему эти зрители, несмотря на сильн?йшее желанiе, не могутъ переступить эту границу, этотъ волшебный кругъ. Сережа пробирается въ середину кружка. Тутъ у него больше знакомыхъ, н?которые издалека улыбаются ему, другiе подаютъ руки; но кто это въ б?ломъ плать? съ простой зеленой куафюркой на голов? стоитъ подл? высокаго К[нязя] Корнакова и, закинувъ назадъ русую головку, наивно глядитъ ему въ глаза и говоритъ съ нимъ? Это она! Поэтическiй образъ женщины въ голубомъ плать?, который съ прошлаго бала не выходилъ изъ его воображенiя, мгновенно зам?няется образомъ, который кажется ему еще прелестн?е и жив?е – той-же женщины въ б?ломъ плать? и зеленой куафюрк?. Но отчего-же ему вдругъ д?лается неловко? Онъ не знаетъ хорошенько: держать ли шляпу въ л?вой или въ правой рук?, съ безпокойствомъ оглядывается вокругъ себя и отъискиваетъ глазами кузину или хорошаго знакомаго, съ которымъ-бы онъ могъ заговорить и скрыть свое смущенiе; но на б?ду вс? окружающiе его лица ему незнакомы, и ему кажется, что въ выраженiи лицъ ихъ написано: «comme le petit Ivine est ridicule!»[124 - [«как он смешон, маленький Ивин!»]] Слава Богу, кузина подзываетъ его, и онъ идетъ вальсировать съ ней. – Князь Корнаковъ, напротивъ того, также спокойно, раскланиваясь знакомымъ мущинамъ[125 - В подлиннике: мущчинамъ] и женщинамъ, проходилъ первыя комнаты, входилъ въ большую залу и присоединялся къ отд?льному кружку, какъ-бы онъ входилъ въ свою спальню, и съ т?мь-же предзнанiемъ того, что онъ долженъ встр?тить, съ которымъ чиновникъ, приходя въ Отд?ленiе, пробирается въ знакомый уголъ къ своему столу. Онъ такъ хорошо знаетъ каждаго, и его вс? такъ хорошо знаютъ, что у него для каждаго готово занимательное, забавное или любезное словечко <о томъ, что интересуетъ его>. Почти съ каждой есть начатой разговоръ, шуточка, общiя воспоминанiя. – <Для него ничто не можетъ быть неожиданностью: онъ слишкомъ порядочный челов?къ й живетъ въ слишкомъ порядочномъ кругу, чтобы съ нимъ могло случиться что нибудь непрiятное; ожидать же удовольствiя отъ бала онъ давно уже отвыкъ.> Ему не только не тяжело и не неловко, какъ Сереж?, проходить черезъ эти 3 гостиныя, наполненный народомъ, а несносно вид?ть все одни знакомыя лица, давно оц?ненныя имъ, и которыя,[126 - После слова: которыя въ подлиннике: ни въ] что бы онъ ни д?лалъ, съ своей стороны никакъ не перем?нили бы о немъ мн?нiе, къ которымъ, однако, нельзя не подойдти и, по какой-то странной привычк? говорить, не сказать неинтересныхъ ни для того, ни для другаго словъ, н?сколько разъ уже слышанныхъ и сказанныхъ. Онъ такъ и д?лаетъ; но всетаки скука – преобладающее въ его душ? чувство въ эти минуты.[127 - В подлиннике: въ эти минуту.] Даже единственный интересъ челов?ка, какъ Князь, не принимающаго прямаго участiя въ бал?, т. е. не играющаго и не танцующаго, – наблюденiя, ни въ какомъ отношенiи не могутъ представить ему ничего ни новаго, ни занимательнаго. Подойдетъ-ли онъ къ разговаривающимъ групамъ въ гостинныхъ, они составлены все изъ т?хъ-же лицъ, канва разговора ихъ все та-же самая: вотъ Д., им?ющая репутацiю московской красавицы, платье ея, лицо, плечи, все прекрасно безукоризненно; но все то-же пошло-безстрастное выраженiе во взгляд? и постоянной улыбк?, и ея красота производитъ на него впечатл?нiе досады; около нея, какъ и всегда, увиваются: молодой М., про котораго говорятъ, что онъ, правда, дуренъ, но за то чрезвычайно остроум[енъ], милъ; онъ въ душ? находитъ, что Д. самая несносная женщина въ мiр?; но волочится за ней только потому, что она первая женщина въ московскомъ св?т?; петербургскiй щеголь Ф., который хочетъ смотр?ть свысока на московскiй св?тъ и котораго за это никто терп?ть не можетъ, и т. д. Вотъ миленькая московская барышня Annette З., которая, Богъ знаетъ почему, не выходитъ столько времени замужъ, сл?довательно, тутъ-же гд?-нибудь и посл?дняя ея надежда, баронъ со стеклушкомъ и дурнымъ французскимъ языкомъ, который ц?лый годъ сбирается на ней жениться и, разум?ется, никогда не женится. Вотъ маленькiй черномазый адъютантикъ съ большимъ носомъ, который въ полной ув?ренности, что любезность въ нын?шнемъ в?к? состоитъ въ томъ, чтобы говорить непристойности, и помирая со см?ху разсказываетъ что-то старой эманципированной д?в? Г… Вотъ старая толстая Р......, которая такъ долго продолжаетъ быть неприличною, что это перестало быть оригинальнымъ, a сд?лалось просто гадко <и вс? отшатнулись отъ нея>; около нея вертятся еще, однако, какой-то армейскiй гусаръ и молоденькiй студентъ, воображающiе, б?дняги, подняться этимъ во мн?нiи св?та. Подойдетъ ли къ карточнымъ столамъ, – опять на т?хъ-же м?стахъ, что и 5 л?тъ тому назадъ, стоятъ столы и сидятъ т? же лица. <Бывшiй откупщикъ не похуд?лъ нисколько, играетъ также хорошо и неучтиво. Старый Генералъ какъ и всегда платитъ дань маленькому сухому челов?чку, который сгорбившись надъ столомъ> Даже прiемы тасовать, сдавать карты, сбирать взятки [2 неразобр.] и говорить игорныя шуточки каждаго давно изв?стны ему. Вотъ старый Генералъ, съ котораго берутъ постоянную дань, несмотря на то, что онъ сердится и кричитъ на всю комнату, особенно сухой челов?чекъ, который, сгорбившись, молча сидитъ передъ нимъ и только изр?дка изъподлобья взглядываетъ на него. Вотъ молодой челов?къ, который т?мъ, что играетъ въ карты, хочетъ доказать, что все ему надо?ло. Вотъ три старыя барыни поймали несчастнаго партнёра по 2 коп?йки, и б?дный готовъ отдать вс? деньги, что у него есть въ карман?, – отступнаго.

Корнаковъ подходитъ къ столамъ, желаетъ выигрывать; одни не зам?чаютъ его, другiе не оглядываясь подаютъ руки, третьи просятъ прис?сть....... Пойдетъ ли въ залы, гд? танцуютъ: вотъ вертятся 5 или 6 студентовъ, два прi?зжихъ Гвардейца и в?чные недоросли, молодые по л?тамъ, но состар?вшiеся на московскомъ паркет? – Негичевъ, Губковъ, Тамаринъ, два или три устар?вшiе московскiе льва, которые уже не танцуютъ, а только любезничаютъ, или ежели р?шаются пригласить даму, то д?лаютъ съ такимъ выраженiемъ, которое можно перевести такъ: посмотрите, какъ я р?звлюсь.

Вотъ въ кругу кавалеровъ стоятъ какъ и всегда неизв?стные, неподвижные фраки, зрители, которые, Богъ одинъ знаетъ зач?мъ, прi?хали сюда; только изр?дка между ними зам?тно движенiе, показывается смельчакъ, робко, или слишкомъ см?ло проходитъ черезъ пустой кругъ, приглашаешь, можетъ быть, единственную знакомую ему даму, д?лаетъ съ ней, несмотря на то, что ей это весьма непрiятно, н?сколько туровъ вальса и опять скрывается за ст?ной стоящихъ мущинъ. Вообще въ московскомъ св?т? мущины разд?ляются на два разряда: или на недоученных мальчиковъ, смотрящихъ на св?тъ слишкомъ серьезно, или на устар?лыхъ львовъ, смотрящихъ или показывающихъ, что смотрятъ на него, слишкомъ свысока.[128 - Здесь кончается вторая редакция рассказа дающая его беловой текст. Дальше воспроизводится текст первой, черновой редакции, начинал с места, непосредственно примыкающего к беловому тексту.]

Какiя нибудь жалкiя, ни съ к?мъ не знакомыя, но приглашенныя по проискамъ родственницъ барышни сидятъ около ст?нъ и дурн?ютъ отъ злости за то, что, несмотря на ихъ прекрасные туалеты, стоившiе, можетъ быть, м?сячнаго труда, никто съ ними танцовать не хочетъ. – Всего не перескажешь, но д?ло въ томъ, что для К[нязя] Корнакова все это страшно старо. Хотя много старыхъ лицъ сошло и много новыхъ выступило на св?тскую арену за его время, но отношенiя, разговоры, д?йствiя этихъ лицъ все т?-же самыя. Матерьяльная часть бала, даже буфетъ, ужинъ, музыка, убранство комнатъ, все до того хорошо изв?стно Князю, что ему иногда становится невыносимо гадко 20й разъ вид?ть все одно и то же. Князь Корнаковъ быль одинъ изъ т?хъ богатыхъ, пожилыхъ холостяковъ, для которыхъ св?тъ сд?лался необходим?йшею и вм?ст? скучнейшею изъ потребностей; необходим?йшею потому, что въ первой молодости, занявъ безъ труда первое м?сто въ св?т?, самолюбiе не позволяло ему испытывать себя на другой, неизв?стной дорог? въ жизни и даже допускать возможность другаго образа жизни; скучн?йшею-же потребностью сд?лался для него св?тъ потому, что онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы давно не разгляд?ть всю пустоту постоянныхъ отношенiй людей, не связанныхъ между собою ни общимъ интересомъ, ни благороднымъ чувствомъ, а полагающихъ ц?ль жизни въ искуственномъ поддержанiи этихъ постоянныхъ отношенiй. Душа его всегда была полна безсознательной грусти о даромъ потерянномъ прошедшемъ и ничего не об?щающемъ будущемъ, но тоска эта выражалась не тоскою и раскаянiемъ, а желчною, св?тскою болтовнею – иногда р?зкою, иногда пустою; но всегда умною и благородно оригинальною. Онъ принималъ такъ мало участiя въ д?лахъ св?та, смотр?лъ на него такъ равнодушно, какъ бы сказать ? vol d’oiseau,[129 - [с высоты птичьего полета,]] что не могъ приходить ни съ к?мъ въ столкновенiе; поэтому никто не любилъ его, никто и не нелюбилъ; но вс? смотр?ли съ т?мъ особеннымъ уваженiемъ, которымъ пользуются люди, составляющiе св?тъ.

IV.Увлеченiе.

«Encore un tour je t’en prie»,[130 - [Еще тур, пожалуйста,]] говорилъ Сережа своей кузин?, обхвативъ ея тоненькую талiю и съ разгор?вшимся лицомъ, легко и грацiозно, проносясь въ вальс? уже 10-й разъ черезъ всю залу.

«Н?тъ, довольно, я уже устала», – отв?чала улыбаясь хорошенькая кузина, снимая руку съ его плеча.

Сережа принужденъ былъ остановиться и остановиться именно подл? той двери, у которой, небрежно облокотившись, съ обычнымъ выраженiемъ самодовольнаго спокойствiя, стоялъ Князь Корнаковъ и что-то говорилъ <хорошенькой> Графин? Ш?фингъ.

«Вотъ онъ самъ, – сказалъ онъ, указывая глазами на Сережу. – Подойдите къ намъ, – прибавилъ онъ ему, въ то же время почтительно кланяясь хорошенькой кузин?. – Графиня желаетъ, чтобы вы были ей представлены».

«Я очень давно желалъ им?ть эту честь», – съ д?тски-смущеннымъ видомъ проговорилъ Сережа кланяясь.

«Этаго однако нельзя было зам?тить до сихъ пор», – отв?чала Графиня, съ простодушной улыбкой глядя на него.

Сережа молчалъ и, красн?я все бол?е и бол?е, придумывалъ, что бы сказать кром? банальности, <а кром? банальности онъ не зналъ, что сказать>. Князь Корнаковъ, казалось, съ большимъ удовольствiемъ смотр?лъ на искреннее смущенiе молодаго челов?ка, но зам?тивъ, что оно не прекращается и даже, несмотря на всю св?тскую рутину Графини, сообщается и ей, сказалъ:

«Accorderez vous un tour de valse M-me la Comtesse?[131 - [Разрешите тур вальса, графиня?]] Графиня, зная, что онъ давно уже не танцуетъ, съ удивленiемъ посмотр?ла на него.

«Pas ? moi, M-me la Comtesse; je me sens trop laid et trop vieux pour prеtendre ? cet honneur».[132 - [Не мне, графиня; я чувствую себя слишком некрасивым и старым, чтобы претендовать на эту честь.]]

«Вы меня извините, любезный сынъ, что я взялъ на себя роль вашего переводчика», – прибавилъ онъ ему. – Сережа поклонился. Графиня встала передъ нимъ, молча согнула хорошенькую ручку и подняла ее на уровень плеча; но только что Сережа обвилъ рукою ея станъ, музыка замолчала, и они стояли такъ до т?хъ поръ, пока музыканты, зам?тивъ знаки, которые подавалъ имъ Князь, снова заиграли вальсъ. Никогда не забудетъ Сережа этихъ н?сколькихъ секундъ, во время которыхъ онъ раза два то сжималъ, то оставлялъ талiю своей дамы.

Сережа не чувствовалъ, какъ скользили его ноги по паркету; ему казалось, что онъ уносится все дальше и дальше отъ окружающей его пестрой толпы. Вс? жизненныя силы его сосредоточивались въ чувств? слуха, заставлявшемъ его, повинуясь звукамъ музыки, то ум?рять р?звость движенiя, то кружиться быстр?е и быстр?е, въ ощущенiи стана Графини, который такъ согласовался со вс?ми его движенiями, что, казалось, слился съ нимъ въ одно; и во взгляд?, который онъ отъ времени до времени, съ непонятнымъ для самаго себя см?шаннымъ чувствомъ наслажденiя и страха, останавливалъ то на б?ломъ плеч? Графини, то на ея св?тлыхъ голубыхъ глазахъ, слегка подернутыхъ какою-то влажною плевою, придававшей имъ необъяснимое выраженiе н?ги и страсти.

«Ну посмотрите, пожалуйста, что можетъ быть лучше этой парочки? – говорилъ Князь Корнаковъ, обращаясь къ кузин? Сережи. – Вы знаете, моя страсть сводить хорошенькихъ». —

«Да, теперь Serge[133 - Написано над зачеркнутым: Alexandre] совершенно счастливъ».

«Не только Serge, но я ув?ренъ, что и Графин? прiятн?е танцовать съ нимъ, ч?мъ съ такимъ старикомъ, какъ я».

«Вы р?шительно хотите, чтобы я вамъ сказала, что вы еще не стары».

«За кого вы меня принимаете? Я очень хорошо знаю, что я еще не старъ; но я хуже – я надо?лъ, выдохнулся, такъ, какъ и вс? эти господа, которые однако этаго никакъ понять не могутъ; а Сережа, во-первых, новость, во-вторыхъ, женщина не можетъ себ? представить, мн? кажется, и желать мущину лучше его. Ну посмотрите, что это за прелесть! – продолжалъ [онъ], съ улыбкой наслажденiя глядя на нихъ. – И она какъ мила! Я р?шительно влюбленъ въ нихъ.....»

«Я непрем?нно скажу это Лиз?» (такъ звали Гр. Ш?фингъ).

«Н?тъ, ужъ я давно извинялся передъ Графиней, что до сихъ поръ не влюбленъ въ нее – она знаетъ, что это происходитъ единственно потому, что я ужъ не могу влюбляться; но я влюбленъ въ нихъ обоихъ – въ парочку».

Не одинъ Князь Корнаковъ любовался вальсирующими Сережей и Гр. Ш?фингъ; но вс? нетанцующiе невольно сл?дили глазами за ними – одни съ чистымъ наслажденiемъ вид?ть прекрасное, другiе съ досадой и завистью. —

Сережа такъ былъ взволнованъ совокупнымъ впечатл?нiемъ движенiя, музыки и любви, что когда Графиня попросила его привести ее на м?сто и, поблагодаривъ его улыбкой, снимала руку съ его плеча, ему вдругъ пришло желанiе, отъ котораго онъ едва могъ удержаться – воспользоваться этой минутой, чтобы поц?ловать ее.

Невинный юноша въ первый разъ въ жизни испытывалъ чувство любви: смутныя желанiя, которыми оно наполняло его душу, были для него непонятны – онъ не остерегался ихъ, не боялся предаваться имъ.

V. (Невинность.)

VI. Любовь.

Ц?лый балъ прошелъ для влюбленнаго Сережи, какъ чудный обольстительный сонъ, которому хочется и страшно в?рить. У Графини оставалась одна 6-я кадриль, и она танцовала ее съ нимъ. Разговоръ ихъ былъ обыкновенный бальный разговоръ; но для Сережи каждое слово им?ло особенное значенiе, – значенiе улыбки, взгляда, движенья. Во время кадрили, признанный поклонникъ Графини, Д., подс?лъ къ нимъ. (Сережа объяснялъ себ? это почему-то т?мъ, что Д. принимаетъ его за мальчика, и почувствовалъ къ нему какое-то чрезвычайно непрiязненное чувство);[134 - В подлиннике нет закрывающей скобки.] но Графиня была особенно мила и добра къ своему новому знакомому; она говорила съ Д. особенно сухо; но за то какъ только обращалась къ Сереж?, въ улыбк? и взгляд? ея выражалось удовольствiе. Ничто такъ т?сно не соединяется и такъ часто не разрушаетъ одно другое, какъ любовь и самолюбiе. Теперь же эти дв? страсти соединились вм?ст?, чтобы окончательно вскружить б?дную, молодую голову Сережи. Въ мазурк? Графиня два раза выбирала его, и онъ два раза выбралъ ее. Д?лая одну из фигуръ, она дала ему свой букетъ. Сережа вырвалъ изъ него в?точку и спряталъ въ перчатку. Графиня зам?тила это и улыбнулась.

Графиня не могла оставаться ужинать. Сережа провожалъ ее до л?стницы.

«Над?юсь васъ вид?ть у себя», – сказала она, подавая ему руку. —

«Когда позволите?»

«Всегда».

«Всегда?!» – повторилъ онъ взволнованнымъ голосомъ и невольно пожалъ маленькую ручку, которая дов?рчиво лежала въ его рук?. Графиня покрасн?ла, ручка ея задрожала – хот?ла-ли она отв?тить на пожатiе или освободиться? Богъ знаетъ – робкая улыбка задрожала на ея крошечномъ розовомъ ротик?, и она сошла съ л?стницы.

Сережа былъ невыразимо счастливъ. Вызванное въ его юной душ? въ первый разъ чувство любви не могло остановиться на одномъ предмет?, оно разливалось на вс?хъ и на все. Вс? казались ему такими добрыми, любящими и достойными любви. Онъ остановился на л?стниц?, вынулъ оторванную в?тку изъ-за перчатки и н?сколько разъ съ восторгомъ, заставившимъ выступить слезы на его глазахъ, прижалъ ее къ губамъ. —