Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Вона! Касацiю надо.

– Проходи, говорятъ.

Черезъ 5 минутъ вернулись изъ конторы, и Маслова наконецъ очутилась дома, въ своемъ коридор?, въ своей камер?.[225 - Зач.: И первое, что она сд?лала, было то, что она переод?лась, над?въ ситцевую кофту, и разулась. Пока она разд?валась, ее распрашивали, и она разсказывала. Было самое время чая. Вс? сид?ли группами по 3, по 4 челов?ка. Старуха, провожавшая утромъ Маслову, тоже сид?ла за чаемъ съ Авдотьей Степановной и слушала, не переставая пить съ блюдечка.]

Было самое время чая. Въ коридор?, къ кубу съ горячей водой, подходили и отходили съ чайниками арестантки. Шелъ неумолкаемый, въ много голосовъ, женскiй говоръ и крикъ. Въ камер? вс?хъ подсл?дственныхъ было челов?къ 30. Вс? они сами собой разд?лились на группы челов?ка по 4, по три и такъ, этими группами, и пили чай т?, у кого былъ чай. Были и такiя, у которыхъ не было чая, – это т?, которыхъ только что приводили. Вообще въ камер? постоянно шло движенье. Одни выбывали, другiя прибывали.[226 - Зачеркнуто: За время отсутствiя Масловой привели двухъ женщинъ: жидовку и русскую.]

– Что долго такъ? – еще въ коридор?, отходя отъ куба съ м?днымъ чайникомъ, окликнула входящую Маслову ея товарка, Авдотья Степановна, невысокая, полная женщина л?тъ 50, всегда говорившая громко, точно она кричала.

Она судилась за корчемство. Ее пос?щали ея д?ти и носили ей чай сахаръ и всякiе гостинцы. У нея были и деньги. Но ее уважали вс? въ камер? не только за ея деньги и достатокъ, но за р?шительный, правдивый характеръ. Въ томъ, что она не была преступница, но достойная уваженiя женщина, была уб?ждена не только она и вс? ея товарки, но и надзирательница и смотритель. Од?та она была въ ситцевое старое платье, разстегнутое сзади. На с?д?ющей голов? не было платка.

– Что долго? какъ разъ къ чаю привалилась. Иди, – сказала она, проходя быстрыми шагами мимо Масловой и поддерживая другой рукой раскачавшiйся и плескавшiй кипяткомъ чайникъ. – Что же, оправдали? – крикнула она, устанавливая чайникъ на полотенце на нарахъ.

– Н?тъ, – только проговорила Маслова, садясь подл? нея на нары, и тотчасъ же закуривая папироску. Ея туфли сбились на сторону и намяли ей пятку.[227 - Зач.: Въ камер? стоялъ такой же гулъ и визгъ женскихъ голосовъ, какъ и въ коридор?. Ст?ны были голыя, нары грязныя; на нихъ сид?ли, лежали женщины въ грязныхъ одеждахъ. Но въ окно падали косые лучи заходящаго солнца, осв?щая все уже знакомое, и Маслова испытывала чувство успокоенiя.]

– Не тужи, касатка, – сказала старуха, утромъ провожавшая ее. – Везд? люди живутъ.

Старуха эта была въ ихъ чайной компанiи. Старуха эта, м?щанка, судилась за[228 - Зач.: убiйство д?тей, которых она принимала.] прiемъ краденныхъ вещей. Она развязывала полотняный узелокъ, въ которомъ у нея былъ чай и сахаръ.

– Отбила ноги, я чай?[229 - Зач.: – Измучалась совс?мъ, – отв?чала Маслова.]

Маслова между т?мъ разувалась и разд?валась. Эта камера, съ кричащимъ въ ней народомъ, съ тяжелымъ запахомъ людского пота и дыханiя, съ своими голыми нарами казалась ей радостнымъ пристанищемъ посл? суда съ прокуроромъ и чуждаго города, по которому она два часа по середин? улицъ шагала между конвойными. Она облегчительно вздохнула, какъ добралась до своего м?ста съ правой стороны отъ двери и, разд?вшись, тотчасъ же легла на нары, заложивъ обнаженныя, еще красивыя полныя руки подъ голову. Она закрыла глаза и, несмотря на страшный шумъ и говоръ кругомъ въ камер?, – особенно кричала цыганка, бранившаяся съ сос?дками въ л?вомъ углу камеры, – забылась и на минуту заснула. Но визгъ цыганки и крикъ многихъ голосовъ разбудилъ ее.

– Что жъ, Любаша, будешь пить? – обратилась къ Масловой, какъ только она открыла глаза, четвертая компаньонка ихъ чая, Маша, д?вушка, дочь дьячка, обвинявшаяся въ убiйств? своего ребенка, самый близкiй челов?къ Масловой. Это была средняго роста, б?локурая, съ самымъ обыкновеннымъ русскимъ лицомъ д?вушка, въ полосатомъ ситцевомъ плать?, съ большой косой. Всегда тихая, кроткая, робкая Маша пробыла дв? нед?ли въ этой камер? и съ самаго перваго прихода своего полюбила Маслову и старалась всячески служить ей и облегчить ей жизнь.

– Чай хорошiй. Налить?

– Ну, налей, чтоль, – сказала Маслова, подбирая ноги.

Чайникъ съ двумя кружками и чаш[кой] стоялъ на полотенц?, на краю наръ. Съ одной стороны сид?ла Степановна, закусывая калачемъ, съ другой старуха, пившая съ блюдечка. Маша сид?ла напротивъ на узл? и разливала.

– Чтожъ это они? – спросила Маслова про крикъ въ л?вомъ углу.

– А кто ихъ разберетъ. За надзирателемъ пошли. Не под?лили чего то. Да пьяна опять. Хоть бы вино на время въ другую камеру посадили. А то все съ ней вм?ст?. Скучно ей одной будетъ?

– Кому, вину то?

– Оно найдетъ товарищей. Вишь, расп?ваетъ.

И об? старухи засм?ялись; засм?ялась и Маша. Степановна неодобрительно покачала головой.

Пришелъ надзиратель, что то разсудилъ, кому то пригрозилъ и увелъ съ собой растрепанную и отчаянно кричащую цыганку. Въ камер? относительно затихло.

Маслова выпила кружку чая, по?ла калача, оживилась и стала разсказывать своимъ п?вучимъ голосомъ, какъ ее судили, какъ говорилъ прокуроръ и судьи и какъ приговорили ее къ каторг?. И какъ только выговорила слово каторга, опять заплакала.

– То то сл?пые, – сказала Степановна – кого надо осудить, оправдаютъ, кого надо оправдать, осудятъ. Видно, застилаетъ глаза мзда. Будешь[230 - В подлинник?: Будетъ] еще пить? Я засыплю.

Въ середин? чая послышался звонокъ внизу и свистокъ. Это значило – пов?рка. Вс? вышли въ коридоръ. Вошелъ дежурный офицеръ съ надзирателями. Вс? арестантки стали парами, въ два ряда. Второй рядъ клалъ руки на плечи первого ряда. Степановна стала позади Ивановны (старухи, судящейся за прiемъ краденаго), Маша – позади Масловой, и об? положили руки на плечи стоявшихъ впереди. Надзиратель перекликнулъ вс?хъ, сосчиталъ и вышелъ. Двери заперли, внесли вонючую парашку. Теперь надо бъ было ложиться.

Лежали пары тоже вм?ст?: Степановна съ Ивановной, Маша съ Масловой. Вс? разд?лись и лампу завернули. Прежде ч?мъ ложиться, вс? стали молиться. Ивановна молилась особенно долго. Маслова помолилась своей привычной молитвой: Богородица и Отче нашъ, которымъ она не приписывала никакого значенiя, но повторяла по привычк?. Маша молилась длинн?е. Когда Ивановна легла тоже, скрипя на своихъ доскахъ, между ними начался тихiй разговоръ, какъ всегда по ночамъ, прежде ч?мъ засыпать. Такiе же разговоры велись и въ другихъ концахъ камеры. Вс? лежали. Не лежала только одна д?вушка, взятая недавно въ город? за воровство. Она зажгла огарокъ въ бутылк? и старательно шила. Она готовила себ? новое платье на завтрешнюю об?дню. Сид?ла еще женщина, снявшая рубаху и давившая нас?комыхъ.

Спали только женщины дв?, три: дурочка и[231 - Зачеркнуто: проститутка,] толстая жидовка, которыя всегда спали. Остальныя же вс? кучками говорили негромко; изр?дка слышался см?хъ. Пензенская, какъ ее звали, обвиняемая[232 - В подлиннике: обвиняемую] въ участiи въ воровств? шайкой, какъ всегда, чахоточно кашляла въ своемъ углу.

Въ кружк?, въ которомъ была Маслова, шелъ разговоръ о новостяхъ дня. Вс? нынче мыли полы до вечера. Матрена прошлась въ больницу, притворяясь, что родить хочетъ, но ее освид?тельствовали, – не приняли. Она сказала смотрителю:

– Рожу зд?сь, вы отв?тите.

– Хоть троихъ.

Потомъ разсказывали про записку отъ Костиненки. Еще говорили про то, что завтра ждутъ къ об?дн? какого то начальника. Понемногу стали затихать. Маслова долго не спала. Оно говорила съ Машей про то, что она думаетъ о томъ, гд? будетъ ея каторга. Маша ут?шала ее. У нея ныли ноги и все слышался голосъ прокурора. Наконецъ и она заснула.

Во сн? она вид?ла, чего давно не видала: себя въ Панов?, будто она стираетъ б?лье и положила на берегъ, а собаки все утащили, и она б?гаетъ за ними и не можетъ собрать. Къ утру она кр?пко заснула. Въ 5 часовъ разбудилъ звонокъ и свистокъ. Уже многiе поднялись и шли въ коридоръ мыться. Воздухъ быль вонючiй, густой. Маслова посп?шно од?лась и вышла на пов?рку. Посл? пов?рки, не усп?ли покурить и напиться чая, какъ позвали къ об?дни. За об?дней опять вид?лась съ Костиненко. Священникъ читалъ пропов?дь. П?вчiе п?ли хорошо. Слышно было, что принесено было много подаянiй. Пос?тителей Маслова не ждала. Ее пос?щала Настя, д?вушка отъ Розанова, любившая ее и приносившая ей денегъ и платье. Но Настя у?хала теперь въ Калугу. И Маслова не ждала никого. Такъ что, когда надзирательница въ числ? вызванныхъ лицъ на свиданье назвала и ее, она очень удивилась. Удивилась и обрадовалась. Свиданья, съ к?мъ бы ни было, были одно изъ самыхъ радостныхъ событiй въ острожной жизни. Она над?ла кофточку и пошла съ другими въ прiемную комнату. Вызывалъ ее на свиданiе Нехлюдовъ.

* № 57 (рук. № 19).

И началась служба. <Стояли тысячи измученныхъ и мучимыхъ мущинъ и женщинъ, лишенныхъ челов?ческаго образа и охраняемыхъ людьми въ мундирахъ съ тесаками, саблями и штыками, и для ут?шенiя совершалась христiанская молитва – церковная служба, въ которой имъ, хотя и съ н?которыми ограниченiями, позволялось принять участiе.>[233 - Взятое в ломаные скобки обведено сбоку чертой с пометкой п[ропустить].]

Служба началась съ того, что дьячекъ, приготовивъ жаровню съ ладаномъ и горячую воду и доставъ изъ шкапа ризу, приготовилъ ее для священника. Потомъ онъ сталъ на клиросъ и началъ по старой, затасканной книг?[234 - Зачеркнуто: старательно, какъ можно скор?е, выговаривать непонятныя cлавянскiя слова.] такъ скоро читать что то, что никакъ нельзя было понять, что онъ читаетъ. В изв?стныхъ м?стахъ онъ махалъ рукою и кланялся, и вс? арестанты д?лали тоже. Въ середин? этого чтенiя,[235 - Зач.: челов?къ въ странномъ од?янiи, молодой, здоровый,] въ церковь вошелъ легкими быстрыми шагами священникъ съ длинными расчесанными волосами и[236 - Зач.: прошелъ] мимо арестантовъ, кланяясь имъ и махая крестообразно рукой надъ т?ми, которые подходили къ нему, прошелъ[237 - Зач.: за перегородку. Челов?къ этотъ, священникъ, которому предполагается получать прямо отъ Христа волшебный даръ прощать людямъ гр?хи и д?лать изъ хл?ба и вина кровь и мясо,] въ дверь, на которой, на голубомъ фон?, былъ изображенъ юноша съ длинными волосами и крыльями, за золоченую перегородку и тамъ сверхъ своего платья, шерстянаго кафтана съ широкими рукавами, над?лъ еще парчевый фартукъ и тотчасъ же сталъ, махая рукой и кланяясь, бормотать какiя-то непонятныя, какъ и дьячокъ, слова.[238 - Зач.: все это для того, чтобы произвести то удивительное д?йствiе, которое называется проскомидiей и состоитъ въ томъ, что изъ воды и хл?ба д?лается воображаемая кровь и т?ло. Н?сколько разъ священникъвыходилъ изъ за перегородки въ двери, на которыхъ написаны молодые мущины съ крыльями, и на виду у вс?хъ бормоталъ и кланялся. Это называлось – проскомидiя. Въ это время челов?къ съ длинными волосами] Потомъ онъ подошелъ къ столу, покрытому обшитымъ галуномъ чахломъ и, засучивъ рукава, влилъ прежде въ золоченую чашку воды и вина и потомъ, взявъ пять маленькихъ хл?бцевъ, которые стояли на стол?, и ножичкомъ началъ выр?зать изъ нихъ кусочки и старательно раскладывать ихъ въ изв?стномъ порядк? на особенное блюдцо. Изъ перваго хл?бца кусочекъ онъ положилъ въ середину. Кусочекъ этотъ означалъ агнца, изъ 2-го хл?бца вынутый кусочекъ означалъ Божью матерь. Изъ третьяго[239 - Зачеркнуто: длинноволосый челов?къ] хл?бца священникъ вынулъ 9 кусочковъ: одинъ въ честь Іоанна Предтечи, другой въ честь пророковъ, 3-iй въ честь Апостоловъ, 4-ый – Святителей, 5-ый – мучениковъ, 6-ой – Преподобныхъ, 7-ой – безсребренниковъ, 8-ой – Богоотца Іоакима и Анны и 9-ый – святаго дня.[240 - Зач.: и Василiя Великаго] Изъ четвертаго хл?ба священникъ выр?залъ еще больше кусочковъ для того, чтобы были здоровы православные христiане вообще и особенно т?, кто за это заплатилъ.[241 - Зач.: Многiе арестанты платили за это.] Изъ пятаго хл?бца священникъ вынулъ тоже н?сколько кусочковъ, для того что бы на томъ св?т? спаслись т?, за кого заплатили деньги. Уложивъ вс? кусочки вокругъ перваго, священникъ закрылъ вс? ихъ тремя разными расшитыми салфетками.

Потомъ, когда все это было устроено, священникъ над?лъ парчевый м?шокъ съ дырой для головы и прокричалъ[242 - Зач.: «Благословенно царство отца и сына и св. духа, нын? и присно».] что то непонятное; и тогда дьячекъ, вм?сто того чтобы читать скороговоркой, какъ прежде, началъ, напротивъ, п?ть, такъ растягивая слова, что никакъ нельзя было понять, чего онъ собственно хочетъ. Кром? дьячка, также на расп?въ растягивали слова выбранные для того арестанты.[243 - Зач.: И это п?нiе доставляло вс?мъ удовольствiе.] Иногда п?вцы замолкали, и тогда священникъ кричалъ изъ за перегородки непонятныя слова и[244 - Зач.: ему отв?чали п?нiемъ еще бол?е непонятныхъ словъ. Иногда п?нiе останавливалось, и священникъ кричалъ что то тонкимъ голосомъ изъ за перегородки. Вс? въ н?которыхъ м?стахъ, какъ священникъ такъ и присутствующiе, начинали особенно часто креститься и кланяться, и все с?рое море арестантскихъ халатовъ усиленно колебалось, н?которые даже становились на кол?ни, гремя ц?пями.] опять начиналось п?нiе. Потомъ, посл? того какъ было прочтено изъ Апостоловъ и изъ Евангелiя одно изъ самыхъ ненужныхъ и неим?ющихъ никакого отд?льнаго значенiя м?стъ такимъ голосомъ, что ничего нельзя было понять, задернулась занав?ска, и священникъ что-то усиленно хлопоталъ за перегородкой, точно онъ натуживался. Хоръ же и дьячекъ зап?ли самую непонятную, а если растолковать ее, то глупую п?сню, и тутъ вс? стали падать на кол?ни и вздыхать. Вообще, какъ священникъ, такъ и начальство и вс? присутствующiе, особенно усиленно начинали класть поклоны и махать рукой всякiй разъ, какъ только священникъ показывалъ чашку съ виномъ и кусочками. Подразум?валось, что въ этихъ кусочкахъ была особенная сила, и что отъ того, что были произнесены изв?стныя слова и произведены изв?стныя д?йствiя, кусочки превратились въ т?ло, а вино въ кровь.

Потомъ, после многихъ[245 - Зачеркнуто: безумныхъ] непонятныхъ криковъ священника о томъ, что Богъ не одинъ, а три, а все таки одинъ, онъ закричалъ что-то про двери и объявилъ, что хл?бъ и вино стали кровью и т?ломъ. И хотя вс? вид?ли, особенно т?, которые глотали эти кусочки, и главное, священникъ, который всегда съ?далъ ихъ и выпивалъ вино, что кусочки оставались кусочками и вино виномъ, предполагалось, что было чудо и что изъ хл?ба и вина стали т?ло и кровь. Потомъ священникъ объявилъ, что очень хорошо прославлять родившую Христа д?вушку Марiю, которая удостоена большей чести, ч?мъ какiе то херувимы, и большей славы, ч?мъ какiе то серафимы, именно за то, что она,[246 - Зач.: какъ-то] не нарушивъ д?вственности, родила Бога. Потомъ, посл? многихъ еще такого же рода словъ, священникъ вышелъ съ прикрытой салфеткой золоченой чашкой, въ которой были положены вс? кусочки, и вс? упали на кол?ни. Н?которые же изъ арестантовъ, и въ томъ числ? Дуничка, вышли впередъ, подошли къ священнику, и онъ сталъ имъ давать изъ ложечки въ ротъ по кусочку, т?мъ, которые считались, по словамъ священника, святыми: святая – святымъ.[247 - Зач.: Въ числ? такихъ святыхъ была нынче и] Дуничка всегда гов?ла, когда только могла, такъ какъ это доставляло ей случай повидаться съ мущинами и передавать имъ записки.[248 - Зач.: къ мурцовк? же, какъ она называла причастiе, она относилась самымъ скептическимъ образомъ.] Потомъ еще покричали, поп?ли, помянули Царя, его родныхъ, потомъ архiерея именно этого города и всякое начальство, и священникъ, выпивъ все вино, въ веселомъ расположенiи духа вынесъ золоченое изображенiе того креста, на которомъ вм?сто вис?лицы казнили Іисуса Христа, и вс?, сначала начальство и ихъ семьи, а потомъ арестанты, подходили и ц?ловали это золотое изображенiе казни, a зат?мъ руку священника, который держалъ его.

Въ этомъ состояло христiанское богослуженiе, къ которому, для ихъ ут?шенiя были допущены арестанты. И какъ ни нел?по, какъ ни кощунственно было это[249 - Зач.: торжественное приготовленiе мурцовки, какъ называла это Дуничка, которымъ подм?нено было ученiе Христа, пришедшаго спасти людей отъ зла и научить ихъ братству, дать вс?мъ свободу; какъ ни нел?по само по себ? было] языческое идолопоклонство, это богослуженiе, оно, особенно зд?сь, въ острог?, поражало своей [не]ц?лесообразностью. В?дь нельзя же было зд?сь т?мъ людямъ, которые сейчасъ находились възаперти, въ кандалахъ, подъ страхомъ плетей, открыть то, въ чемъ состоитъ ученiе Христа; нетолько нельзя было открыть, но надо было сд?лать такъ, чтобы люди эти никогда этого не узнали. В?дь слишкомъ больно бы было этимъ людямъ знать, что вс?мъ имъ, людямъ, дано ученiе любви и братства, и есть такiе злод?и, которые, противно этому ученiю, мучатъ ихъ. Одно средство было не допустить до людей знанiя смысла этого спасающаго родъ челов?ческiй ученiя. И вотъ этимъ людямъ и предлагается это в?ками выработанное, грубое языческое поклоненiе отчасти идоламъ, отчасти волхованiямъ жрецовъ, которое называется христiанскимъ богослуженiемъ, вм?сто того ученiя братства, любви, непротивленiя, за которое умеръ Христосъ.[250 - Зачеркнуто: И несчастные эти, обманутые люди вполн? ув?рены, что это единственный высшiй законъ, данный людямъ Богомъ, и стараются и въ глубин? души не в?рять въ него. Еще раньше после слов: обманутые люди зачеркнуто: въ своихъ позорныхъ одеждахъ съ бритыми половинами головъ, въ кандалахъ, махали руками и кланялись, и н?которые испытывали при этомъ даже н?которое умиленiе.Вс? же почти, за р?дкими исключенiями, считали, что д?лать вс? эти глупости необходимо и что тутъ есть что-то святое. Такъ думала и Маслова. Она крестилась и кланялась, и ей казалось, что она молилась. Обстановка церкви влiяла на нее, и ей даже казалось, что она умилялась, но въ голов? ея не было никакой мысли.] Большинство арестантовъ прямо не в?рило въ то, что это законъ Бога, и только притворялись, что в?рятъ. Малая же часть не то что в?рили, а подчинялись производимому на нихъ гипнозу и даже умилялись, слушая, созерцая вс? эти грубые обманы.

Маслова принадлежала къ первымъ. Она не в?рила ни во что и крестилась и кланялась только потому, что вс? такъ д?лали, но оставалась совершенно холодной.

При выход? вахтеръ въ числ? другихъ вызвалъ и ее, объявивъ ей, что къ ней пос?титель и чтобы она шла въ прiемную.

* № 58 (рук. № 19).

Пришелъ начальникъ тюрьмы – толстый, румяный капитанъ съ орденами и нафабренными большими усами, и его жена въ шляпк?, и подростокъ д?вочка, и маленькiй мальчикъ въ матроской курточк?; пришли и еще два офицера и стали немного позади его, н?сколько постороннихъ женщинъ, фельдшеръ и его жена, жены сторожей, потомъ д?ти и т?хъ женщинъ, которыя шли за мужьями. Были и мущины, пришедшiе къ женамъ. Тутъ былъ мужъ Федосьи въ лаптяхъ, прi?хавшiй проститься съ ней изъ деревни. Сзади, направо за р?шеткой, стояло море арестантовъ въ одинакихъ халатахъ, съ бритыми головами и въ кандалахъ. Нал?во были женщины въ такихъ же халатахъ и повязанныхъ на голов? косынкахъ.

Церковь была выстроена въ острог? для удовлетворенiя религiозныхъ требованiй арестантовъ. Религiя, которую испов?дывали и арестанты и т?, которые содержали ихъ, была религiя Христа, та религiя, которая, по словамъ Христа, состоитъ въ томъ, чтобы не д?лать другому чего не хочешь, чтобы теб? д?лали, въ прощенiи вс?хъ, въ томъ, чтобы, не только не убивать, но не д?лать насилiя, не бранить никого, въ томъ, чтобы считать вс?хъ братьями, любить вс?хъ, даже враговъ.

И вотъ въ этой церкви для т?хъ людей, которые были опозорены, измучены и не переставая унижаемы, оскорбляемы, мучимы, было устроено т?ми людьми, которые ихъ унижали, оскорбляли, мучали, сл?дующее христiанское богослуженiе.

Приходили въ эту церковь особенно для этого воспитанные и получающiе за это жалованье, особенно од?тые люди и передъ вс?ми зрителями производили воображаемое чудо, состоящее въ томъ, что н?сколько кусочковъ б?лаго хл?ба и полубутылка вина будто бы превращались въ кровь и т?ло давно уже умершаго челов?ка и этимъ превращенiемъ сод?йствовали какъ т?лесному, такъ и душевному здоровью вс?хъ, не только т?хъ, которые глотали эти кусочки, но и присутствующихъ при этомъ, и преимущественно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносились, и вм?ст? съ т?мъ и спасенiю вс?хъ умершихъ, особенно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносились. Несмотря на то, что т?, которые глотали эти кусочки, очень хорошо знали, что превращенiя никакого не совершается, предполагалось, что оно совершается невидимо и т?мъ бол?е удивительно и доказываетъ справедливость, важность совершаемаго чуда.

Богослуженiе это происходило такъ. Прежде всего пришелъ дьячекъ и приготовилъ горячую воду, жаровню съ ладаномъ, хл?бы, вино, досталъ изъ шкапа ризу и стихарь для священника и дьякона. Потомъ сталъ на клиросъ и началъ по старой, затасканной книг? такъ скоро читать славянскiя молитвы, но такъ, что никакъ нельзя было понять, что онъ читалъ. Въ изв?стныхъ м?стахъ онъ, не останавливаясь, махалъ рукою и кланялся, и вс? присутствующiе д?лали тоже. Въ середин? этого чтенiя въ церковь вошелъ легкимъ, быстрымъ шагомъ священникъ съ длинными расчесанными волосами,[251 - Зачеркнуто: и, проходя мимо арестантовъ, кланялся имъ и махалъ крестообразно рукой надъ т?ми, которые подходили къ нему,] зашелъ черезъ дверь (на которой на голубомъ фон? былъ изображенъ юноша съ длинными волосами и крыльями) за золоченую перегородку. Тамъ онъ над?лъ сверхъ своего платья – шерстянаго кафтана съ широкими рукавами – еще парчевый фартукъ и тотчасъ же,[252 - Зач.: махая рукой и кланяясь, сталъ бормотать какiя то непонятныя, также какъ дъячекъ, слова, потомъ онъ подошелъ] ставъ къ столу, покрытому обшитымъ галуномъ чехломъ, и, засучивъ рукава, началъ выр?зать изъ б?лаго хл?ба кусочки и раскладывать ихъ въ изв?стномъ порядк?. Вс?хъ хл?бцовъ было пять. Изъ перваго хл?бца онъ выр?залъ одинъ кусочекъ и старательно положилъ его въ самую середину… Этотъ кусочекъ долженъ былъ означать агнца, приносимаго въ жертву Евреями, и вм?ст? съ т?мъ самого Христа. Подразум?валось, что изъ втораго хл?бца выр?занный кусочекъ былъ выр?занъ въ честь Богородицы. Изъ третьяго хл?бца было выр?зано девять кусочковъ: одинъ – въ честь Іоанна Предтечи, другой – въ честь пророковъ, третiй – въ честь Апостоловъ, четвертый – въ честь святителей, пятый – въ честь мучениковъ, шестой – въ честь преподобныхъ, седьмой – въ честь безсребренниковъ, восьмой – въ честь Іоакима и Анны, девятый – въ честь святого дня. Вс? эти кусочки были положены кругомъ перваго. Изъ четвертаго хл?бца вынуто еще больше кусочковъ въ знакъ здоровья православныхъ христiанъ вообще и особенно т?хъ, имена которыхъ при этомъ произносятся.[253 - Зачеркнуто: Подразум?валось, что вс? эти кусочки, посл? того какъ они положатся въ золоченую чашку съ виномъ, разбавленнымъ водою, превратятся въ т?ло Христа и что тотъ, кто съ?стъ эти кусочки, получитъ отъ этого большую пользу. И вотъ приготовленiе этихъ кусочковъ, вкладыванiе ихъ въ чашу и произнесенiе при этомъ различных непонятныхъ словъ и совершенiе различныхъ странныхъ т?лодвiженiй и составляло то, что выдавалось вс?мъ этимъ несчастнымъ, забитымъ, униженнымъ, закованнымъ въ кандалы братьямъ людямъ за христiанское богослужение.] Изъ пятаго вынуто тоже много кусочковъ въ знакъ спасенiя на томъ св?т? т?хъ, имена которыхъ тоже произносятся.

* № 59 (рук. № 18).

Передъ отъ?здомъ своимъ изъ города онъ выхлопоталъ у тюремнаго начальства переводъ Масловой въ отд?льную камеру. Онъ думалъ, что ей тамъ будетъ лучше. Прислалъ ей туда б?лья, чаю и книги. Книги были: Тургеневъ, «Отверженные» В. Гюго и Достоевскiй.

Когда онъ, вернувшись изъ деревни, прi?халъ въ острогъ, Катюша встр?тила его, какъ въ прежнiе раза: сдержанно, холодно и заст?нчиво. Заст?нчивость эта еще увеличилась отъ того, что они были одни.

Когда онъ вошелъ, она лежала на постели и спала.