Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Ахъ, вы? – сказала она. – Что же, съ?здили?

– Да, съ?здилъ, былъ въ Панов? и вотъ привезъ вамъ. Помните?

Онъ подалъ ей фотографическую карточку.

Она взглянула, нахмурилась и отложила въ сторону.

– Я не помню этого ничего. – А вотъ что напрасно вы меня перевели сюда.

– Я думалъ, что лучше: можно заниматься, читать.[254 - Зач.: – Н?тъ я не читала. Скучно.Въ камеру вошелъ вахтеръ.– Наталья Курочкина пришла повидаться объ д?л?.Нехлюдовъ простился, об?щалъ пров?дать завтра.– Н?тъ, вы почитайте.– Не хочется.– Попробуйте.]

Она молчала.

– Что же, вы читали?

– Н?тъ.

– Отчего же?

– Такъ, скучно.

Она не смотр?ла на него и отв?чала отрывисто.

– Вы нездоровы, можетъ быть?

– Н?тъ, здорова.

– Скоро теперь пойдетъ партiя. Я бы желалъ, чтобы бракъ нашъ зд?сь совершился.

Она молчала.

– Что жъ вы думаете?

– Я ничего не думаю.

– Можетъ быть, я вамъ пом?шалъ?

– Н?тъ, ничего.

– Ну, такъ прощайте. Я вижу, вы нынче не въ дух?. – сказалъ Нехлюдовъ улыбаясь.

Она не отв?тила на его улыбку улыбкой, и не усп?лъ онъ выйти въ дверь, какъ она, подложивъ руку подъ щеку, опять легла на кровать.

* № 60 (рук. № 18).

– Зач?мъ думать о прежнемъ, Катюша. Помнишь, мы съ тобой говорили о Бог?. В?ришь ли ты въ Бога?[255 - Зачеркнуто: что Богъ милосердъ.– Прежде в?рила.– И теперь в?ришь. Такъ вотъ Богъ видитъ наши души и хочетъ отъ насъ только того, чтобы мы были добры, чтобы мы служили Ему. И какъ только мы станемъ на этотъ путь, такъ все прошлое уже прощено. Давай жить такъ, для Бога. Я хочу такъ жить, но хочу жить такъ съ тобой.Она долго молча смотр?ла на него.– И за что вы меня такъ любите? – вдругъ сказала она.– За то что виноватъ передъ тобой.Она протянула руку и схватила его руку. Ему показалось, что она хот?ла поц?ловать ее. Онъ отдернулъ ее, но она упала опять на столъ и заплакала. Онъ нагнулся къ ней и поц?ловалъ ее въ голову.Это была первая минута пробужденiя Катюши. Но пробужденiе это не дало успокоенiя. Напротивъ, она теперь начала мучаться больше, ч?мъ прежде. Мысль о томъ, что Нехлюдовъ, женившись на ней, погубитъ свою жизнь, страшно удручала ее.]

– Какой Богъ? Н?тъ никакого Бога, – съ злобой вскрикнула она. – И все вы притворяетесь. Вотъ когда вамъ нужна была я, тогда приставали; погубили – бросили. Ненавижу я васъ. Уйдите вы отъ меня. Не могу я съ вами быть. Я каторжная. Мн? хорошо. А я вамъ мука. Перестаньте вы меня мучить.[256 - Зач.: Нехлюдовъ молчалъ.– Чтожъ вы ничего не говорите? – вдругъ спросила она.]

Бога? Какого Бога? Вотъ вы бы пожили такъ, какъ я жила у крестной, когда рожала, а вы въ мундир? щеголяли, за другими женщинами б?гали, развращали. А я, больная, безъ хл?ба была. Ты мной хочешь спастись. Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ св?т? спастись. Противенъ ты мн?, и очки твои, и пл?шь твоя, и жирная, поганая вся рожа твоя! Уйди, уйди ты! – Она вскочила, потрясая руками, съ искаженнымъ лицомъ. – Ха, ха, ха, ха! – захохотала она истерическимъ хохотомъ и упала на постель.

Нехлюдовъ ничего не говорилъ и ждалъ, ч?мъ это кончится. Онъ подошелъ къ ней близко и посл? колебанiя, дотронуться до нея или н?тъ, робко положилъ ей руку на голову. Она отстранилась отъ него:

– Оставьте, оставьте, пожалуйста! Пожалуйста, уйдите. Нехлюдовъ молча вышелъ.

** № 61 (рук. №№ 18, 23).

До отъ?зда партiи Катерина прожила въ лазарет? и оказалась очень хорошей сид?лкой. Передъ самымъ отъ?здомъ Нехлюдовъ опять повторилъ ей свое предложенiе, но она еще р?шительн?е отказалась.

Рано утромъ начались приготовленiя и прощанiя, и въ 8 часовъ всю партiю повели на вокзалъ и посадили въ вагоны съ р?шетками.[257 - Зачеркнуто: Нехлюдовъ по?халъ съ этимъ же по?здомъ.]

Нехлюдовъ проводилъ ихъ и черезъ нед?лю, окончивъ д?ло Натальи, по?халъ за ними.

Пере?здъ по жел?зной дорог?, на пароход? и потомъ шествiе по этапамъ, въ особенности это шествiе по этапамъ, и притомъ на каторг?, представляли новыя и все новыя и такiя ужасныя подробности, которыхъ онъ никогда не могъ бы себ? представить. Ужасно было то, что были собраны люди не бол?е безнравственные, ч?мъ вс? остальные (въ этомъ, ч?мъ дальше онъ вращался между ними, т?мъ больше уб?ждался), не безнравственные, но бол?е впечатлительные, страстные, ч?мъ большинство. Были собраны эти люди, наложено на нихъ клеймо позора, т. е. отнято отъ нихъ самое сильное, сдерживающее людей свойство – стыдъ (каторжнику уже нечего стыдиться), потомъ вс? поставлены въ самыя трудныя для челов?ка условiя полной праздности и отданы въ полную безконтрольную власть самыхъ грубыхъ людей, начальниковъ, которые, отчасти въ виду огражденiя себя отъ отв?тственности, отчасти по нравственному нев?жеству, грубости природы и упоенiю властью, выработали среди себя ужасающiе по жестокости прiемы обращенiя. И этимъ своимъ обращенiемъ еще бол?е внушаютъ несчастнымъ подвластнымъ имъ людямъ полное отрицанiе какого бы то ни было сдерживающаго начала, полную распущенность нравовъ.

Подъ т?мъ страшнымъ давленiемъ нужды, страданiй, угрозъ, подъ которымъ находились вс? эти люди, они всегда были въ томъ положенiи, въ которомъ находится челов?къ, который горитъ или тонетъ. Челов?къ, самый нравственный, когда горитъ или тонетъ, наступитъ на другаго челов?ка, схватитъ его за волосы. Точно также и вс? эти несчастные. Они такъ измучены, что они безъ зазр?нiя сов?сти д?лаютъ то, что на вол? считали бы немыслимымъ.

Начальники обирали деньги, принадлежавшiе преступникамъ, отнимали пожертвованное, заставляли на себя работать, крали на одежд?, на пищ?, на дровахъ, на л?карствахъ, моря ссылаемыхъ холодомъ, дурной пищей, черезсильной работой. Били, насиловали, распоряжались вс?ми подв?домственными, какъ своими рабами. И д?йствительно, это были полные рабы т?хъ, кому они поручались. Какъ только люди д?лались острожными, каторжными, такъ они отр?зались отъ всего мiра и д?лались добычей своего ближайшаго начальника.

Интересы заключенныхъ и пересылаемыхъ вс? сводились только къ тому, чтобы обманомъ, лестью, хитростью избавляться отъ давленiя начальства, по крайней м?р? смягчать это давленiе и развлекать свою праздность и наслаждаться.

Странно сказать: главная, если не единственная ц?ль несчастныхъ – это наслажденiе, но это такъ: они стараются наслаждаться виномъ, табакомъ, игрою, п?снями, тщеславiемъ, молодечествомъ и, главное, развратомъ. На это направлены вс? ихъ усилiя.

Въ Тюмени, гд? партiя стояла полтора м?сяца и гд? смотритель острога былъ особенно ласковъ съ Нехлюдовымъ и опять устроилъ Маслову сид?лкой въ больницу и гд? Нехлюдовъ свободно ходилъ въ камеры и въ коридоры острога, онъ вид?лъ ужасающiя сцены. Острогъ былъ весь пропитанъ тифозной заразой. Больница была полна, и больные лежали по камерамъ. Тутъ же шла игра въ карты, пьянство и ужасный противуестественный развратъ.

Нехлюдовъ никогда не могъ забыть то, что онъ вид?лъ въ первый день своего пос?щенiя Тюменьской тюрьмы. Первое время его принимали за какого нибудь присланнаго отъ высшей власти чиновника, и смотритель величалъ его «ваше сiятельство», над?валъ шашку и самъ водилъ его по камерамъ. Потомъ уже узнали на каторг? про него, что онъ частное лицо, и перестали оказывать ему уваженiе.

Но въ Тюмени онъ еще считался важнымъ лицомъ. Въ особенности въ Тюмени считали Нехлюдова важнымъ лицомъ потому, что губернаторъ былъ ему знакомый челов?къ, очень добрый и любитель спектаклей, остротъ, анекдотовъ и игры въ винтъ. Нехлюдовъ об?далъ у него. Несмотря на дальнiй Сибирскiй городъ, все у Губернатора было очень элегантно; жена его, милая хозяйка, хорошенькая женщина, sur le retour,[258 - [в летах]] весело шутила съ Нехлюдовымъ и хот?ла засадить его на другой дам[скiй] столъ въ винтъ. Былъ ужъ готовъ столъ съ четырьмя св?чами и новой колодой атласныхъ картъ. Но Нехлюдовъ отказался, желая воспользоваться разр?шенiемъ пос?тить острогъ.

– Ну, все равно, прi?зжайте ужинать, – проводилъ его Губернаторъ, не вставая изъ за стола. Губернаторша же дала ему виноградъ и грушу, чтобы онъ зналъ, что у нихъ въ Сибири живутъ какъ люди.

Подъ влiянiемъ этого впечатл?нiя изящества и избытка, главное – св?та Нехлюдовъ прi?халъ въ острогъ. Смотритель тотчасъ же повелъ его наверхъ.

Какъ только отворили дверь, такъ Нехлюдова охватилъ удушающiй запахъ челов?ческихъ испражненiй, полутьма, – гор?ла одна[259 - В подлиннике, перед словом: одна слово: она, очевидно по описке написанное вместо слова: одна и по рассеянности не зачеркнутое.] коптящая лампа, – и послышались п?нiе и крикъ, ругательства. Онъ вошелъ прежде всего[260 - В подлиннике, после слова: всего повторено слово: вош[елъ].] въ мужскую пересыльную. Когда отворили дверь, ?дкiй запахъ еще усилился, и лампа, казалось, гор?ла еще тускл?е. Въ самомъ коридор?, прямо на полъ, мочились два челов?ка въ рубахахъ и порткахъ, съ бритыми головами, въ кандалахъ. Смотритель крикнулъ на нихъ, и они, какъ виноватые, вернулись и легли на свои м?ста. Нехлюдовъ былъ въ середин?, арестанты лежали или должны были лежать голова съ головами. И въ небольшой камер? ихъ было челов?къ 40. Вс? м?ста были заняты. Вонь была ужасная. Вс? вскочили, какъ только вошелъ смотритель. Въ числ? этихъ былъ Алекс?й. Нехлюдовъ передалъ ему полученное отъ жены изв?стiе и деньги, которыя взялъ смотритель. Потомъ пошли въ верхнiй этажъ. Въ одной изъ камеръ п?ли п?сни, такъ что не слыхали грохота двери. Смотритель постучалъ въ дверь.

– Я те запою. Смирно.

Пошли дальше. Нехлюдовъ попросилъ не шум?ть и позволить ему посмотр?ть въ оконце. Смотритель позволилъ.

И тутъ то онъ увидалъ ту ужасную сцену, которая навсегда осталась у него въ памяти. Въ номер? было челов?къ 20. Двое ходили въ своихъ халатахъ, босикомъ, не глядя другъ на друга, быстро-быстро взадъ и впередъ, какъ зв?ри въ кл?тк?; одинъ былъ черный, похожiй на цыгана, другой – маленькiй челов?чекъ, рыжiй, уже не молодой и бритый.

Вправо стоялъ противъ угла съ иконой старикь съ б?лой бородой и истово молился, кланялся въ землю, крестился и шепталъ что то. Потомъ рядомъ съ нимъ двое у наръ съ крикомъ играли въ карты. Н?сколько челов?къ окружали ихъ. Играющiе хлопали руками и произносили какiя то отрывочныя слова.

– А чортъ тебя задави. Обдулъ, – сказалъ одинъ изъ играющихъ, въ рыжихъ усахъ, съ злымъ лицомъ. – Ну, жена, маршъ спать! – крикнулъ онъ, ложась на нары, на бл?днаго малаго, который стоялъ въ числ? смотр?вшихъ на игру.

Вс? захохотали. Мальчикъ снялъ халать и направился къ нарамъ. Нехлюдовъ постучалъ и попросилъ отпереть камеру, чтобы переговорить съ этимъ мальчикомъ. Онъ былъ приговоренъ къ поселенiю за воровство.

Пользуясь своимъ влiянiемъ, Нехлюдовъ попросилъ смотрителя перевести мальчика въ другую камеру.