Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– То-то и д?ло, видно, что не ладно.

Марья Павловна встала и, какъ всегда, спокойная, веселая, румяная большими твердыми шагами пошла въ камеру Масловой.

– Чтожъ, у васъ вышло что нибудь непрiятное? – спросила она, садясь на койку Федосьи.

Маслова посмотр?ла на нее и опять еще сильн?е заплакала.

– Ничего не вышло, а только онъ сталъ опять свое говорить, – говорила она рыдая, – что женится на мн?, – и, сказавъ это, она вдругъ засм?ялась. – А я сказала, что не надо.[328 - Зачеркнуто: А потому не надо, что не хочу я отъ него никакихъ жертвовъ. Правда в?дь, Марья Павловна?]

Марья Павловна внимательно уставила свои красивые бараньи глаза на взволнованное лицо Масловой и покачивала головой, не то одобрительно, не то недоум?вающе.

– Да ты любишь его? – сказала она.

– Разум?ется, люблю, – сказала Маслова (Маслова упросила Марью Павловну говорить ей ты, сама говорила ей вы), и слезы потекли у ней по щекамъ. – Такъ чтожъ, за то, что люблю, и погубить его? – продолжала она всхлипывая. – А вотъ онъ хочетъ, а я не хочу, – прибавила она и опять засм?ялась.

– Ну, кабы онъ женился, что жъ, поселили бы васъ, что ли, гд?? – спросила Феничка, опять взявшаяся за свой чулокъ и шопотомъ считавшая петли.

– Да н?тъ, коли сошлютъ, все въ тюрьм? буду, – сказала Маслова.

– А коли не жить вм?ст?, на кой лядъ жениться, – сказала Феничка, останавливая пальцы.

– Я опять сказала, что ни за что не хочу и чтобы онъ не говорилъ.

– Это ты хорошо сказала, – сказала Федосья, – дюже хорошо, – и быстро зашевелила указательными пальцами и всей кистью.

Марья Павловна перевела внимательный взглядъ на Феничку.

– Да в?дь вотъ вашъ мужъ идетъ съ вами, – сказала она Феничк? про ея мужа.

Федосья пошептала, считая. Дойдя до чего то, она остановилась.

– Чтожь, мы съ нимъ въ закон?, – сказала она. – А ему зач?мъ же законъ принимать, коли не жить?

– Онъ по?детъ, говоритъ, за нами, – сказала Маслова, опять неудержимо улыбаясь. – Я сказала: какъ хотите, такъ и д?лайте. По?детъ – по?детъ, не по?детъ – не по?детъ.

– Онъ по?детъ, – сказала Марья Павловна, – и прекрасно сд?лаетъ.

– Теперь онъ въ Петербургъ ?детъ хлопотать. У него тамъ вс? министры родные, – сказала Маслова, утерла косынкой слезы и разговорилась. – Только бы съ вами не разлучаться, – говорила она.

– Будемъ просить. Все хорошо будетъ, – сказала Марья Павловна. – А теперь идите за кипяткомъ. И у насъ, в?рно, чай пьютъ.

–

Когда Марья Павловна вернулась въ свою камеру, она застала тамъ двухъ обычныхъ пос?тителей, политическихъ арестантовъ: Земцова и Вильгельмсона. Сожительница Марьи Павловны, жена врача, худая, желтая женщина, не перестававшая курить, въ коричневой блуз?, готовила чай и слушала разговоры и вставляла въ него свои зам?чанiя. Разговоръ шелъ о прокламацiи, которая оставшимися на вол? друзьями была выпущена и распространяема. Вчера она была доставлена въ тюрьму, и Земцовъ критиковалъ ее, говоря, какiя исправленiя онъ считалъ нужными. Вильгельмсонъ же осуждалъ и прокламацiю и исправленную редакцiю Земцова. Онъ считалъ, что все зло, корень всего зла въ войск?, и потому нужно, главное, бороться съ войскомъ, опропагандировать войско, офицеровъ, солдатъ; тогда только можно будетъ что нибудь сд?лать.

– Ну, если ты и правъ, – сердито говорила Вильгельмсону жена врача, поднося одной рукой папиросу ко рту, затягиваясь и пуская дымъ черезъ носъ, а другою устанавливая на листъ газетной бумаги чайникъ и чашку отъ икры, наполненную сахаромъ, – если ты и правъ, то это не резонъ осуждать то, что они д?лаютъ. И то хорошо.

– Господа, нужно непрем?нно устроить общую артель съ поляками, – сказалъ Земцов, желая перебить разговоръ.

Въ это время вошла Марья Павловна.

– Ну, что?

– Да очень трогательный челов?къ эта Маслова, – сказала Марья Павловна. – Представьте, онъ предлагалъ ей опять жениться, и она отказала ему.

– Онъ, в?рно, зналъ это, – сказалъ, еще больше нахмурившись, всегда нахмуренный Вильгельмсонъ.

– Н?тъ, но какая хорошая натура! Очевидно, она любитъ его и любя приноситъ жертву.

– Я всегда вамъ говорилъ, – весь покрасн?въ, заговорилъ Вильгельмсонъ, – это высокая натура, которую не могла загрязнить та грязь, которой ее покрывало наше поганое общество.

Земцовъ, Марья Павловна и жена врача переглянулись. Жена врача прямо расхохоталась. Они вс? давно зам?чали особенное отношенiе Вильгельмсона къ Масловой. Они вид?ли, что онъ искалъ всякаго случая встр?чаться съ ней въ коридор? и даже перем?нялся въ лиц?, когда встр?чалъ ее и говорилъ съ ней.

Въ посл?днее время онъ, всегдашнiй врагъ женщинъ и въ особенности женитьбы, сталъ развивать новую теорiю о возбуждающей вс? духовныя силы челов?ка брачной, исключительной связи мущины и женщины. Связь эта по его теорiи могла быть совершенно платоническая.

Онъ высказывалъ теперь по отношенiю къ Масловой особенную сентиментальную н?жность, и въ дневник? его были страницы, выражавшiя восторженную любовь къ ней.

Вильгельмсонъ, несмотря на свои 27 л?тъ и черную бороду, не зналъ женщинъ и изб?галъ ихъ. Зд?сь же, въ тюремномъ уединенiи, случайное сближенiе съ Масловой, существомъ совершенно другого мiра, неожиданно захватило его такъ, что онъ страстно влюбился въ нее.

Любовь эта, съ его настроенiемъ самоотверженiя, усиливалась еще мыслью о томъ, что она жертва ложнаго устройства мiра и что хотя она проститутка, а выше и лучше всей грязи женщинъ буржуазной среды.

– Да, я знаю, что это прекрасная натура, чистая и высоко нравственная.

– Да почемъ ты знаешь?

– Знаю.

– И онъ правъ, – сказала Марья Павловна, – она прекрасный челов?къ. И я очень рада, что она поступаетъ теперь въ госпиталь.

– A мн? очень жаль, – сказалъ Вильгельмсонъ.

И вс? опять засм?ялись.

* № 79 (рук. № 24).

То онъ испытывалъ мучительную тоску безвыходности того положенiя угнетенности, б?дности и нев?жества, въ которомъ находился народъ, и сознанiя своей виновности въ этомъ положенiи и невозможности помочь этому, какъ челов?ку съ ушибленной больной частью т?ла всегда кажется, что онъ какъ нарочно ушибается все этой больной частью только потому, что здоровыя части не чувствуютъ, а больная чувствуетъ каждый толчекъ, такъ и Нехлюдовъ безпрестанно натыкался на вопросы преступленiй и наказанiй.

Въ то л?то, когда онъ жилъ въ Панов?, Софья Ивановна посадила 50 веймутовыхъ сосенокъ. Нехлюдовъ, проходя мимо этого м?ста, нашелъ дв? срубленныхъ. Онъ спросилъ прикащика, и тотъ, улыбаясь той улыбкой солидарности, которой онъ, очевидно, думалъ привлекать къ себ? хозяина, отв?чалъ, что это негодяи срубили на мутовки. – Я нашелъ и настоялъ въ волостномъ правленiи, чтобы ихъ наказали.

Оказывалось, что то т?лесное наказанiе, которое такъ ужасно поразило его въ острог?, производилось и зд?сь, ради огражденiя его интересовъ.

** № 80 (рук. № 24).

Его тотчасъ же впустили, и онъ почувствовалъ[329 - Зачеркнуто: удовольствiе и прохлады и того, что онъ въ своемъ м?ст?, въ томъ, что ему теперь вм?сто дома. Знакомые надзиратели уже знаютъ что нужно и направляютъ его въ контору и идутъ] то, что испытываетъ челов?къ, становящiйся на работу: отвлеченiе отъ вс?хъ другихъ заботъ, готовность къ труду и сосредоточенное вниманiе. Знакомые надзиратели ужъ знали его и что ему нужно и тотчасъ же пошли за Масловой, пользующейся благодаря ему теперь почти уваженiемъ надзирателей, а его направили въ контору.

Въ контор? нынче былъ опять прiемъ пос?тителей къ политическимъ. Марья Павловна, Вильгельмсонъ и еще н?сколько челов?къ принимали своихъ пос?тителей. Строгость, напущенная Масленниковымъ, уже опять ослаб?ла, и опять политическихъ соединяли съ неполитическими пос?тителями.

Марья Павловна, все такая же румяная, жизнерадостная и ласковая, подошла къ нему и поблагодарила его за то, что выпустили ту, о которой она просила.