Вагнер – в пламени войны

– Малинка! – На медицину!

Итак, все группы были перечислены.

– Получаем оружие и расходимся по спискам, – скомандовал бородатый, и наш командир-инструктор «арбузов», дав нам команду направо, повел нас в сторону строения для чистки оружия. Наш инструктор был одет в камуфляж, в полевой фуражке, с АК-74 и в черных очках от солнца. Лет ему навскидку – сорок, не больше.

За строением со столами для чистки оружия находился металлический сетчатый забор с маленькими воротами. За забором, как войдешь внутрь, слева стоял металлический морской контейнер и чуть подальше, справа, метрах в пятнадцати от ворот, еще один такой же контейнер. Контейнеры были выкрашены в малиновый цвет. Когда мы прибыли со своим инструктором к воротам этого объекта, там уже стояла очередь к входу дальнего контейнера. «Арбузы» разобрались по одному человеку в очередь. Те, кто получил оружие в контейнере, не спеша вышли за пределы объекта через эти же маленькие ворота. Видно, что в руках несут подсумки с магазинами и АК-74 с деревянным цевьем. Понятно становится, что учиться будем с такими модификациями автоматов. Очередь двигается быстро. И вот мы стоим ближе к середине очереди, вот уже скоро вход в контейнер, из которого доносятся голоса:

– Берем, берем и выходим. Подсумки вон там берем! Не задерживайте! Проходим. Магазины! С краю!

Дошла очередь и до меня. Вхожу. Здесь ружпарк. В пирамидах по правую и левую сторону стоят автоматы Калашникова. Иду за своими товарищами дальше в глубь контейнера, справа беру автомат из пирамиды, а там, в конце контейнера, подсумки и отдельно разложены магазины. Дохожу до конца контейнера и забираю причитающееся мне сегодня. Быстро иду на выход. По дороге снимаю ремень автомата со ствола, ремень через голову, и автомат у меня оказывается сзади, так, чтобы можно его было применить с правой стороны руки. Быстрым шагом пробираюсь к столам для чистки оружия. Около этих столов вставляю в свой ремень с правой руки подсумок и вкладываю в него два пустых магазина. Патронов сегодня не дали. Хорошо. Через некоторое время слышу:

– Арбузы!

Иду на голос. Собрались вроде все. Рассчитались по количеству и по позывным, построившись затем в три шеренги, двинулись в сторону шлагбаума. Ну, туда, где КПП. Огибаем справа шлагбаум по тропинке и направляемся вдоль двухэтажного здания из красного кирпича к полигону для занятий. Огибаем здание, проходим спортивные снаряды и направляемся к площадке для упражнений. Построились в две шеренги, перед нами инструктор. Сзади нас заросли кустарника и деревья, а впереди маленькое поле до дороги, за которой полигон для стрельб и метания гранат.

– Сегодня первое занятие. У вас у всех до обеда физо, а после обеда теория. Будем отрабатывать стойки для стрельбы. Стойка стоя, стойка для стрельбы сидя и лежа. И да, вы все пришли сюда добровольно, в ходе подготовки некоторые из вас уйдут. Такое будет. А после первой командировки, кто вернется сюда снова, значит, это его работа. Каждый сюда приходит пусть и поздно, но если он чувствует, что жизнь наемника это его, то тут его место. Времени у нас мало, инструкторы сливают всю воду, и оставили мы самое главное для вас, то, что может пригодиться непосредственно в бою. Все, что вы получите в лагере, там, в командировке, ваш организм вспомнит, и даже учебный обобщенный материал будет на военных операциях применим вами. Времени мало, а потому, – приступим, господа!

Здесь несколько остановлюсь и скажу читателю, что до обеда, а это час дня, мы отрабатывали стойки для стрельбы:

– На шесть!

– Шесть! Держу!

– Двенадцать!

– Двенадцать! Держу!

– Девять!

– Девять! Держу!

– На три!

– Три! Держу!

И вот так, в стойке стоя для стрельбы и держа автомат уже изнемогающими руками, прыгая-поворачиваясь по команде инструктора, мы прыгали целыми часами. Здесь же мы отрабатывали стойки для стрельбы сидя, и все по таким же командам, и лежа, и все по таким же командам. В один из дней, когда я выполнял стойку сидя при стрельбе, ко мне обратился инструктор:

– Послушай, – сказал он. – А где у тебя форма?

– Я пока без формы, – кричу я. – По размеру не подошла, а времени нет сходить на склад.

Инструктор, при этих моих словах увлеченно разглядывая то, как я, будучи в синих потертых джинсах, черной куртке с завернутыми по локоть рукавами и в панаме, делаю стойку с автоматом Калашникова, только и смог с ухмылкой произнести, отворачиваясь от меня:

– Ну, вот это что-то криминальное…

Да, и правда, вид у меня тогда был более чем криминальный. Представьте себе человека в потертых джинсах, в черной джинсовой куртке и африканской панаме, который при этом делает выкрутасы с боевым оружием. Мне даже самому смешно стало, когда я себя представил со стороны. Однако мне было по большому счету плевать, так как на первом месте у меня стояла учеба, учеба и еще раз учеба, а с формой… разберемся.

Но идем далее… Здесь же, на этой учебной площадке, нас учили делать перезарядку.

– Зеленый!

– Держу!

– Красный! Держу!

И так далее, и так далее… Здесь, по учебному полю, мы ползли на время, и здесь мы проходили в зарослях кустарника и деревьев «Тропу разведчика».

Вспоминаю… Мы ползем на время. Необходимо с автоматом проползти за установленное время 80 метров. Ползем. Инструктор, весело расхаживая между ползущими, отблескивая на солнце своими модными солнцезащитными очками, командует.

– Времени остается мало, господа! Нужно торопиться! Подтянитесь там! Время, господа, время! Господа, немного, осталось четыре минуты!

Я помню все. Я помню, как мы отрабатывали взаимодействие в бою тройками. Тройка? Это командир и два бойца. Здесь уже у нас были боевые патроны. Помню, как учили нас кидать гранату, как мы проходили «тропу разведчика», как мы вновь и вновь «штурмовали» здание, как мы учились наводить арту по азимуту, как нас учили ориентироваться на местности, как мы изучали минно-взрывное дело, как нас учили пользоваться рацией, и как мы учились на время окапываться. Я помню, вот мы сидим на командирском курсе, а вот мы бежим строем со своим инструктором.

– Кто ослаб и бежать кому трудно – тех вперед никого не бросаем! – командует инструктор.

Кстати, мне хоть и было на тот момент сорок шесть лет, но в беге на длинные дистанции я еще фору молодым мог дать. Здесь главное – не сдаться внутренне. Как только ты сказал себе, что не можешь больше бежать или совершать другие нагрузки, то считай конец, все пропало. Но пока в тебе горит огонь, устремляющий тебя к победам, огонь, как маяк к цели, то сил в тебе не убавится, и будешь ты непобедим физически. Нельзя, главное, внутренне сдаваться, и пусть делаешь уже «через не могу», но организм твой, если духом ты не пал, сможет найти для тебя еще и еще резервов, чтобы ты смог достичь желаемого. Я знаю, о чем говорю.

Я помню все. Я помню медицинский курс, на который я ходил, как говорится, надо и не надо. Кстати, медицинский курс мне очень пригодился, так как мне пришлось чуть ли не в первые же дни перевязывать раненого, и потом я также оказывал своим товарищам по оружию медицинскую помощь, о чем напишу еще в этой книге. На медицинском курсе преподавали военные врачи. Бывало и такое, что мне, человеку, который не имеет медицинского образования, не всегда было понятно то, как я смогу совершить вещи, которые для них являются естественными. Все эти вены, жилы, артерии… Рукой возьмите за артерию? Ум за разум заходил у меня, когда я слушал преподавателя, но для меня это было крайне интересно. Многие вещи я не смог бы проделать, но врачи все равно объясняли. Однако я уловил главное, и даже кровь у оторванной ноги я могу теперь остановить с помощью своего кулака, нажав в определенное место тела. А работу со жгутом, обезболивающими препаратами, перевязки и многое другое еще я усвоил на отлично. И не зря. И если кому-то придется принимать участие в боевых действиях, то обязательно обратите внимание на медицину, не игнорируйте медицинские курсы и слушайте преподавателя внимательно. Это вам пригодится.

После занятий, которые у нас заканчивались в пять или шесть вечера, мы занимались своими делами. Кстати, нужно повториться и сказать, что я попал еще в тот период подготовки состава курсантов «Вагнера», когда у нас преподавали по преимуществу африканские инструкторы, а график и программа учебы были старыми. Это потом под новые условия войны график и программа изменятся. А мы работали по старой программе. Дело все в том, что, как я и говорил выше, в группу «Вагнер» приходили бывшие военные из министерства обороны, спецназовцы из различных ведомств, бывшие милиционеры и тому подобный контингент. Многие из них уже несколько потеряли физическую форму, так как, возможно, многие после увольнения из армии и профильных структур жили какое-то время на «гражданке», хотя навыки боевой работы остались. И задача этой учебной программы была, во-первых, привести их быстро в нужную физическую форму, а во-вторых, дать то новое, что появилось в военной науке, или же просто подготовить человека по новой специальности. А военные, например, пулеметчик, или же гранатометчик, быстро, разумеется, осваивали «Корд» или «Утес», или же могли быстро овладеть специальностью, которая была на тот или иной момент востребована в экипаже БТР. Вот так. Потому курс был две недели. Но еще раз повторюсь, что курсант, если он считал, что не готов к командировке, мог продлить курс обучения еще на неделю, или еще потом на неделю, и так до полугода. За каждый трудовой день платили деньги, а рабочими днями считались все дни, кроме воскресенья. Ну, суббота была укороченным днем, так скажем.

Здесь, в учебном лагере, имею в виду палаточный городок, у меня появились хорошие товарищи, с которыми я мог посидеть после работы, попить кофе, покурить сигареты и даже получить наставления. Да, именно наставления, ведь в одном строю с нами стояли и офицеры, за плечами которых были уже боевые действия, да еще какие… Так, вспоминаю, назовем его Дмитрием… Познакомились мы с ним после работы в первый же день около нашей с ним палатки. Как-то сразу по взгляду как будто узнали друг друга, как будто давно не виделись, а теперь встретились, хотя никогда до этого знакомы друг с другом не были. Так бывает. Мы сначала с ним обменивались дежурными фразами, а затем, в один из вечеров, после трудового дня взяли кофе и уселись на траве у стенки палатки, как раз с той стороны, где у нас был импровизированный плац, на котором нам делали объявления и на котором проходила вечерняя перекличка. Так вот, сидим, кофе пьем, хорошо нам.

– Меня Провиантом назвали.

– А у меня позывной Догэн.

– Догэн? – спрашиваю я его, смотря на него вопрошающе. – Это кто?

– Это японский философ. Я изучал его труды. Читаю его часто.

– Интересно?

– Его философия помогает жить. Поучительно и даже необходимо бывает.

– А ты сам издалека?

– Я местный. Из Сочи. Мать туда переехала с Кубани, а я за ней. Вот живу, и мне нравится.

– Я из Йошкар-Олы, это республика Марий Эл. На Волге находимся, а вернее сама Йошкар-Ола стоит на Кокшаге, река такая. Многие не знают, хотя все больше людей узнает теперь нашу республику. Раньше город наш, Йошкар-Ола, был закрытым городом. Время изменилось. Мы находимся между Татарстаном, Кировской и Нижегородской областями. Там у меня жена и дочь.

– По-онятно, – констатировал Догэн. – А я привык в Сочи. На туристах город живет. У меня там тоже семья. Но мне не сидится, решил вот снова пойти.

– Снова? А ты казак?

– Да. В станице вырос.

– Так у тебя дед или прадед красных, поди, рубал? – увлеченно спрашиваю я. – Все у вас там за белых были, и как только ваши в школах при СССР про гражданскую войну рассказывали детям, не пойму?