Вагнер – в пламени войны

Мужчина быстро сошел со ступенек, ведущих к входу в корпус, и молодцевато, очень даже браво так, поприветствовал нас:

– Пополнение! Я ваш старшина на время вашего нахождения здесь. Приветствую вас, гвардейцы! Теперь вы штурмовики третьего гвардейского штурмового отряда! – сказал старшина, осматривая нас с головы до ног.

– Здравствуйте, – послышалось от тех, кто был со мной вместе, а я еще подумал насчет слова «гвардейцы». «Почему гвардейцы? – думал я. – Он шутит так или издевается немного над нами, несмышленышами?»

Откуда мне тогда было знать, что третий штурмовой отряд недавно только понес потери, и эти потери были более шестидесяти процентов от численности отряда. А если подразделение понесло такие потери, то подразделению присваивается «Гвардия». Так что старшина наш совсем не шутил. Именно поэтому «Тройку» будут потом отправлять не в свое время, ее будут пополнять.

Заходим за старшиной в корпус, где расположены были, как оказалось, несколько отрядов. Там в конце коридора «Десятка», а «Тройка» в середине коридора, кубрик направо. Заходим в кубрик. Справа в три ряда стоят двухъярусные кровати, у самого входа, между кроватями и входом находится железный шкаф. Две двухъярусные кровати стоят слева, как войдешь, и напротив входа во всю длину кубрика у окон также двухъярусные кровати. Справа, в конце прохода между кроватями стоит стол, на котором всякая всячина в виде кофе, чая и еды. Вверху, над столом, не маленький телевизор, прикрепленный к стене. Плазма. Я нашел свободное место у окна по правую сторону кубрика, на втором ярусе. Кровать примыкала к стене. Подойдя к проходу, я поздоровался с постояльцами, которые там отдыхали, и сказал им с очень деловым выражением лица, что я тут ненадолго и что у меня дела большие скоро начнутся. Нижний ярус занимал боец, на лице которого было просто написано, что он всей этой окружающей обстановкой очень доволен. Лицо его так и говорило: «А теперь посмотрим, что еще дальше нам покажут интересного!» Кстати, я его за день до этого на фильтре видел. Он тоже был новобранец.

Я залез на верхний ярус, на котором был мягкий, какой-то воздушный матрац, и поудобнее там устроился. С этого моего места открывался интересный обзор, видно было почти весь кубрик, и можно было смотреть телевизор, даже не вглядываясь в детали, настолько он близко находился ко мне. Это меня радовало. Не скучно. И еще я планировал сходить за чаем или энергетиком, который был очень популярен среди местного населения базы.

Да, кстати, около кубрика «Тройки» располагалась канцелярия. В канцелярии работают наши старшие отряда – старшина и еще человек, вроде его заместителя, тоже важная персона. Еще дальше к входу, только с противоположной нам стороны, находится комната, где стоят стиральные машины, далее туалет на четыре кабинки с дверьми, а также раковины с кранами, причем вода горячая есть в них всегда. Кабинки для отправления естественных надобностей и раковины с кранами занимают далеко не тесную комнату, и мы там никогда друг другу не мешали. Бывало, раковины были заняты, но ждать долго не приходилось, так как какая-то из них все равно скоро освобождалась. Рядом с этой комнатой, где находились туалеты и раковины для умывания, на стене прикреплен был стенд с разного рода приказами, ценными указаниями и объявлениями. Да, еще, кстати, в комнате у самих туалетов рядом с окном висело объявление или предостережение, изложенное на объемном бумажном листе. На этом листе значилось: «Завелся у нас петушара!», и рядом еще надпись: «Кто кидает пластик в унитаз – тот петушара!»

Я, когда это все увидел, даже задумался насчет того, что вот ведь как здесь все строго: кинь в неположенном месте мусор, и все, ты крылатый. Однако просто старшие отрядов замучились, видимо, с новым пополнением, которое нет-нет да правила общежития нарушить было все же не прочь, и потому, рассердившись по-настоящему, руководство решило повесить угрожающее, очень нехорошее объявление, ведь никому не хочется чувствовать себя курицей или петухом. Это, так сказать, был психологический ход старших отрядов против разгильдяйства. Кстати, это помогало, видимо, так как не видел я того, чтобы где-то было замусорено в туалете или в раковинах. На улице, кстати, рядом с корпусом нашего отряда, около курилки, что находилась от угла корпуса в сторону забора, стояли контейнеры, в которые бросался пластик. Мусор же на территории лагеря конечно же запрещалось кидать, и штраф за это был 50 тысяч рублей, но кидать мусор просто было не принято. На ум это не приходило и без угрожающих табличек о штрафах. В общем, здесь собрались культурнейшие люди, которые разве что только на пианино не играли и оперу здесь не слушали.

По прибытии в новый корпус я посвятил все свое время изучению территории пребывания. Изучил стенд в коридоре, сходил в душ, осмотрел территорию на улице, сидя в курилке, а также успел сходить и в продовольственный ларек, купив там кофе, пачку чая и сигарет. Теперь я чувствовал себя сверхсвободным человеком. Я уже не житель какого-то там фильтра, а курсант лучшего учебного заведения России – так я считал по крайней мере. Мне все нравилось в тот вечер. А когда мне сказали еще, что здесь отбоя нет, и я могу выходить на улицу, к примеру, в курилку, хоть ночью и в любой час, так я вообще себя почувствовал полноправным сотрудником «Вагнера», хоть и прошло совсем ничего, как я здесь. Этим же вечером мне и другим моим товарищам, только что прибывшим со мной с фильтра, выдали контракты, которые мы должны были сегодня заполнить и сдать на проверку. Выдавая нам контракты, старшина напутственно сказал:

– Заполняйте. Потом мне сначала покажите, прежде чем в канцелярию нашу сдавать. Все равно ведь ошибок наделаете. Ни один еще при мне не сделал ни одной ошибки. Я помогу, в случае если чего-то не знаете, спрашивайте.

Мы получили листы с графами и пошли заполнять. Кто-то нашел шариковую ручку, а у кого-то она была с собой из дома, и у меня вот была своя, и, рассевшись поудобнее кто где, начали писать. Я занял место на нижнем ярусе, поставив перед собой деревянную табуретку, на которой и разложил листы контракта. Вопросы были не трудные и повторяли все то, что мы писали до этого в анкете на фильтре. Однако заполнить нужно было понятно и без помарок. Напротив меня расположился курсант лет так сорока пяти, с большой бородой и хитрыми глазами. Рядом, в проходе между кроватями сидел на стуле, положив на другой стул свои бумаги, еще один курсант. Вот мы сидим и заполняем. Слышу от бородатого:

– Ой, черт его побери, запорол, наверное… Адрес вот как писать, ведь я не прописан нигде… – смотрит он на меня.

– А ты где живешь? – спрашиваю.

– Самара. С женой живу.

– А я из Йошкар-Олы.

– У меня жена из Йошкар-Олы, – радуется он. – Я бывал в этом городе. Красиво.

– Тебе, наверное, у старшины надо спросить то, как лучше и правильно будет написать место жительства.

Немного посидев и подумав, бородатый, не выпуская бумаг из рук, поднялся с места и направился к выходу из кубрика. Разговорились с курсантом, который сидел в проходе между койками. Оказалось, что он студент-заочник одного из вузов страны и сейчас взял академический отпуск. Этому заочнику было что-то около тридцати лет, и он, по его словам, уже ранее участвовал в боевых действиях, в Чечне. Позывной у него был «Слава». Бородатый, будем звать его для удобства здесь «Борода», скоро вернулся и принялся снова заполнять графы контракта. Через некоторое время заходит в кубрик старшина, или так его назовем, если правильно, «старший по набору», находит нас взглядом, где мы сидим, и подходит к нам:

– Ну, давайте посмотрим у вас, что вы там заполнили, – мягко так говорит он, проходя в проход между коек и садясь ближе к стене на нижний ярус, на койку, на которой я также сижу. Со старшим по набору заполнять контракт легче, ведь возникают все равно вопросы, и в случае неправильного заполнения никому переписывать не хочется. Хотя вопросы в общем-то простые.

– А если я хочу, чтобы жена получала деньги, то доверенность надо писать? – спрашиваю я у старшины. Этот вопрос многих из нас интересует.

– Да, доверенность, но вы ее заполните перед отъездом и сдадите нам. Необходимы полные паспортные данные на тех, кто будет по вашей доверенности получать ваши выплаты. Так что, если у кого нет данных, надо позвонить и узнать, пока время есть.

– А жетоны когда выдадут? – спрашивает Борода. – В полевом лагере?

– Контракты заполните и потом сразу через несколько дней выдадим. Месяцы у вас пойдут по контракту с момента, когда вы пересечете границу, как попадете за ленточку.

– А здесь сколько платят, пока на базе находишься?

– Две с половиной рублей для вас. Это за день рабочий.

И вот я сдаю свои листы контракта старшине. Он просматривает, кивает, поднимает голову и задает мне вопрос:

– Специальную подготовку проходил до этого?

– Что имеется в виду?

– В боевых действиях до этого не участвовал?

– Нет.

– В таком случае, вот здесь прочерк поставь, – протягивает мне лист контракта старшина, и я, найдя нужное место, ставлю ручкой прочерк.

После того, как старшина ушел, мы еще сидели, писали и проверяли затем свои бумаги. Вроде бы все заполнил. Иду и сдаю свой контракт в канцелярию. Затем выхожу на улицу. Уже темно, справа горит фонарь над КПП, там люди, дежурят, за забором тишина. Спускаюсь вниз по лестнице, заворачиваю налево к курилке и ухожу в ночь. Там можно посидеть, там еще кто-то есть, виден огонек сигареты. Скамейки, поставленные буквой «П», в середине скамеек большой чан или обрезанная бочка, куда кидается весть мусор: это пустые пачки от сигарет, остатки от сигарет и всякие бумажки, обертки от вкусностей, что брались курсантами в продовольственном ларьке. Сел на скамейке, закурил сигарету. Хорошо на улице. Август, Краснодарский край, Пионерлагерь – и все в моей жизни правильно. И этот «курорт» мне сегодня очень нравится. Мечта любого мужика. Звезды. Яркие звезды над моей головой. Там сбоку двухэтажный длинный корпус, кое-где горит тусклый свет в окнах. Это или светильники, или телевизоры включены. Вот еще кто-то выходит из нашего корпуса. Человек шесть, они направляются в мою сторону, в курилку. Люди присаживаются на скамейки. Я различаю старшину. Закуривают. Старшина продолжает беседу или рассказ свой, начатый, как я понимаю, еще по дороге сюда:

– Когда я приехал сюда из-за ленточки, запах был ужасающим от меня. Пропах весь. Я его не замечал, привык к нему. Всю одежду скинул сразу с себя. Там запах стоит трупный. Много скота валяется мертвого. Корова лежит там, разлагается, или еще что, все впитываем в себя.

– А там командир у нас кто будет? – спрашивает один из прибывших с фильтра.

– Саратов – позывной. Он хороший командир. Когда надо, поддержит и психологически тебя подготовит.

– А ты сейчас домой уезжаешь?

– Нет. Я по ранению здесь. Осколок попал в спину, легкое задел. И сейчас еще беспокоит, не могу стоять долго, начинает мучить. Я в госпитале уже отлежался. Сейчас еще немного и поеду снова.

– А тебе сколько заплатили за ранение?

– Мне пятьдесят тысяч дали. У меня легкое ранение. Здесь или легкое, или тяжелое, средней тяжести у нас нет. От трехсот тысяч, что ли, за тяжелое ранение выплачивают. А платят вовремя, и премиальные хорошие идут.

– А ты кем дома был? – спрашивает старшину кто-то сидящий там, на скамье сбоку.

– Я водитель. Всю жизнь проработал дальнобойщиком. На КамАЗе в последнее время работал. Где только не побывал за всю жизнь свою. Я сам из Саратова, а побывал, считай, везде, разве что на Дальнем Востоке не был.

Докурили. Не спеша двинулись в сторону входа в корпус.

Утро. Сразу подумалось, что вот «жене не звонил же, да и не надо пока об этом думать, ведь она у меня еще и боевая подруга в жизни, а значит, все понимает». Гигиенические процедуры, а это чистить зубы и бриться, пока есть возможность, а затем в душ. Я решил, что бриться буду до того момента, пока можно. Не надо бросать то, к чему привык и делал всю жизнь. Не будет возможности бриться, значит, не будет, это уже другой разговор. Сегодня, думается, уйдем в полевой лагерь, на учебу. Это меня радует. В этот день получали на складе полевую форму, в которой предстояло тренироваться в полевом лагере, а затем отправиться в командировку, за ленточку. Однако получить по размеру форму мне не удалось. На складе, перемерив два комплекта формы, я сказал кладовщику, что мне ничего не подходит и с такими размерами я не пойду в бой:

– Ну, не подходит ничего. Как можно привозить пятьдесят шестой размер? Мы здесь все верзилы, что ли?

– Форма будет. Все укомплектованные уезжают туда, – отвечает мне кладовщик. – Приходите завтра, узнавайте, всех одеваем.

– Хорошо. Завтра, так завтра. А вот панаму возьму.

Итак, рюкзак, такой длинный, камуфлированный и с разными кармашками, шнурами и ремешками, я получил. Выглядел он внушительно, красиво и озадачивал своим устройством. Панаму, две футболки защитного цвета, двое трусов, а также берцы африканские, светлые такие, легкие, замшевые, наверное (я так подумал), все это я так же получил. Кстати, старший по набору меня спросил тогда в роте:

– А как тренироваться будешь?

– В джинсах, – отвечаю я. – Найду в чем, и водолазка, и куртка есть.

– Тогда вопросов нет! – отвечает мне старшина.