Куда движется Англия?

Куда движется Англия?
Лев Давидович Троцкий

Сталинская библиотека
Первым из марксистов Лев Троцкий в 1925 году обратил внимание на подъем Америки и утрату роли мирового политического и экономического гегемона, которую до начала Первой мировой войны держала Великобритания и которую дважды в XX веке пыталась отвоевать Германия.

Против тезиса Льва Троцкого можно возразить, что конфликт между Великобританией и США не перерос в войну. Это так: британский правящий класс, после некоторого колебания, избрал для себя роль адвоката, советника и слуги заокеанского Дяди Сэма. Закат Великобритании от этого растянулся на несколько десятков лет, но вектор развития не изменился.

Изданная почти 100 лет назад книга Льва Троцкого «Куда идет Англия?» больше не переиздавалась, как в СССР – понятным причинам, так и в современной России.

Лев Троцкий

Куда движется Англия?

© Троцкий Л. Д., 2023

© ООО «Издательство Родина», 2023

* * *

Предисловие автора

Англия стоит сейчас на повороте – пожалуй, более чем какая-либо из капиталистических стран. А поворот Англии есть в огромной степени поворот четырех частей света и, по крайней мере, начало поворота пятой части, ныне наиболее могущественной – Америки. Между тем политическое развитие Англии представляет величайшие особенности, вытекающие из всего её прошлого и стоящие в значительной мере поперёк дороги её будущему. Не загромождая изложение цифрами и фактами, которые читатель без труда найдет в справочниках или в специальных исследованиях об экономическом положении Англии, мы поставили себе целью выделить и охарактеризовать те исторические факторы и обстоятельства, которые должны определить развитие Англии в ближайшую эпоху. Речь у нас идет именно об Англии, а не о Великобритании, о метрополии, а не о колониях и доминионах. У этих последних свои собственные пути развития, которые все больше расходятся с путями метрополии.

Наше изложение будет в значительнейшей своей части критическим и полемическим. История делается через людей. Оценка живых сил, делающих сегодняшнюю историю, не может не быть активной. Чтобы понять, за что классы, партии и их вожди борятся и что их ожидает завтра, нужно продраться сквозь чащу политических условностей, лжи, лицемерия, всепроникающего парламентского «кэнта»[1 - Кэнт (cant) – специфический вид условной лжи, всеми молчаливо признаваемой по соображениям общественного лицемерия. По Карлейлю, кэнт является искусством придавать явлениям, в собственных интересах, такой вид, какого они не имеют в действительности. В парламентарно-протестантской Англии это искусство доведено до чрезвычайной высоты (или… низости). – Л.Т. (так помечены примечания автора)]. Полемика становится в этом случае необходимым методом политического анализа. Но вопрос, который мы себе ставим и на который пытаемся дать ответ, имеет объективный характер: «Куда идет Англия?»

I. Упадок Англии

Капиталистическая Англия была подготовлена политической революцией середины XVII столетия и так называемой индустриальной революцией конца XVIII столетия[2 - Политическая революция XVII века и индустриальная революция XVIII века. Еще в начале XVII века стали обостряться отношения между парламентом и королевской властью. Трения происходили главным образом вследствие отказа депутатов утверждать военные кредиты на ведение беспрерывных войн. Правительство пыталось изыскивать средства помимо парламента, что вызвало сильную оппозицию со стороны большинства депутатов. В 1629 г. король распускает парламент, который уже не созывался до 1640 г. Этот период ознаменовался жестокими гонениями на противников короля, подавлением восстания в Ирландии и т. д. В 1640 г. вспыхнуло восстание в Шотландии, для подавления которого потребовались большие средства, и король был вынужден созвать парламент. Этот парламент, прозванный «Долгим», вступил в резкую оппозицию к королю. В 1642 г. король пытается совершить переворот и требует от парламента выдачи 5 депутатов. В ответ на это в Лондоне начинаются волнения, особенно среди торговой части населения, и король бежит из столицы. В завязавшейся борьбе между королем и парламентом, в которой на сторону последнего встало городское торгово-промышленное население, а на сторону короля – дворянство и высшее духовенство, победа осталась за парламентом. В этой борьбе огромную роль сыграл Оливер Кромвель, опиравшийся на мелкую буржуазию города и деревни. После смерти Кромвеля и непродолжительного управления страной его сына Ричарда вновь избранный парламент принимает решение о восстановлении королевской власти; начинается эпоха реставрации (1660 г.) Однако и этот реакционный парламент продолжает борьбу с неограниченной королевской властью. В 1688 г. происходит восстание вигов, и король, не оказав никакого сопротивления, бежит во Францию. Так совершилась вторая революция, названная буржуазными историками «славной» в отличие от первой революции, которую они прозвали «великой смутой». Новому королю Вильгельму III был предъявлен знаменитый билль о правах, которым устанавливалось безусловное господство законов, изданных парламентом; королю разрешалось содержать армию только с утверждения парламента, обеспечивалась свобода слова и петиций и т. д. Этот билль, являвшийся в тогдашних условиях победой аристократии и дворянства, означал в то же время падение абсолютизма и открывал путь для будущего развития английской буржуазии. Если в 1688 г. «славная» революция могла без кровопролития установить более либеральный режим, то, разумеется, только благодаря «великой смуте». Политические последствия «славной революции» не заставили себя долго ждать.«Новым исходным пунктом, – говорит Энгельс, был компромисс между развивающейся буржуазией и некогда феодальными крупными землевладельцами. Хотя последние тогда, как и сейчас, назывались аристократами, но они уже давно находились на пути к тому положению, какое значительно позже занял Луи-Филипп во Франции: именно, к положению первых буржуа нации. К счастью для Англии, старые феодальные бароны уничтожили друг друга в войнах между белой и алой розой. Их наследники – хотя большей частью и отпрыски тех же старинных фамилий – происходили, однако, из столь отдаленных боковых линий, что они составили совершенно новую корпорацию; их привычки и стремления отличались гораздо более буржуазным характером, чем феодальным; они прекрасно знали цену денег и быстро принялись вздувать земельную ренту, вытесняя своими овцами сотни мелких арендаторов…» «Точно так же всегда находилась часть крупных землевладельцев, которая из экономических или политических соображений готова была к совместной деятельности с руководителями финансовой и индустриальной буржуазии». (Энгельс, «Об историческом материализме», сборн. «Исторический материализм», ГИЗ, 1924, стр.126).Индустриальная революция XVIII в., превратившая Англию из земледельческой страны в промышленную, была подготовлена быстрым ростом внешней торговли и общим увеличением товаро-производительности города и деревни. Ручной труд, цеховые ограничения, феодальная система – все это задерживало процесс роста производительных сил. Одновременно с развитием городской промышленности, в сельском хозяйстве шел быстрый процесс превращения пахотных земель в пастбища. Землевладельцы начали усиленно заниматься чрезвычайно прибыльным для них скотоводством и продажей шерсти. Могучим толчком к созданию фабричной промышленности послужил целый ряд изобретений, из которых наиболее важным является паровая машина (изобретена Джемсом Уаттом в 1776 г.). Хозяйственная революция выдвинула на первый план торгово-промышленную буржуазию. – Ред. (так помечены примечания редакции 1925 года)]. Из эпохи своей гражданской войны и диктатуры Кромвеля[3 - Кромвель (1599–1658) – лорд-протектор Англии, выдающийся политический деятель в эпоху Великой Английской Революции (1640–1659). В Долгом парламенте Кромвель был в первых рядах оппозиции. Будучи непримиримым врагом монархии Стюартов, Кромвель выдвинулся как один из руководителей революционно-религиозной партии индепендентов. В наступившей гражданской войне Кромвель проявил себя талантливым полководцем. Победы его армии сделали имя Кромвеля чрезвычайно популярным в стране. Будучи главным руководителем революционной армии, он беспощадно подавляет все монархические выступления. После казни короля Карла I, Кромвель распускает в 1653 г. Долгий парламент, протестовавший против дальнейших революционных мероприятий, и получает титул лорда-протектора. Созвав новый парламент, он, однако, вскоре распускает и его – теперь уже за слишком радикальные требования. Сделавшись фактическим диктатором Англии, Кромвель возбуждает против себя как сторонников монархии Стюартов, так и крайних левых, недовольных единоличной политикой Кромвеля. Против тех и других Кромвель вел ожесточенную борьбу. За период его господства Англия расширила свои владения и выдвинулась в первый ряд европейских держав. Со смертью Кромвеля заканчивается период Великой Английской Революции. После его смерти и менее чем годичного правления его сына Ричарда королевская династия Стюартов была восстановлена. – Ред.] Англия вышла, как маленький народ, едва насчитывавший 1

/

миллиона семейств. В империалистскую войну 1914 г. она вступила, как империя, насчитывающая в своих пределах пятую часть всего человечества.

Английская революция XVII века, школа пуританизма[4 - Пуританизм – религиозно-политическое движение, возникшее в Англии в середине XVI века и поднявшее борьбу против официальной английской церкви за полное очищение христианской веры от остатков католицизма. Пуританизм боролся с церковной обрядностью и требовал полного отделения церкви от государства. Английское правительство подвергало пуритан систематическим преследованиям. Главную массу составляли торговцы, ремесленники, мелкие буржуа. В революции XVII в. пуритане сыграли решающую роль. Они составили основное ядро революционной армии, которая боролась за установление республики. После реставрации королевской власти политическая роль пуританизма заканчивается, он отходит от политической борьбы и продолжает существовать исключительно как религиозная секта. – Ред.], суровая школа Кромвеля, подготовила английский народ, собственно его средние классы, к дальнейшей мировой роли. С середины XVIII века мировое могущество Англии становится бесспорным. Англия господствует на океанах и на мировом рынке, создавая его.

В 1826 году один английский консервативный публицист следующими чертами живописал век индустрии:

«Эпоха, развертывающаяся пред нашими глазами, обещает стать веком индустрии… Индустрией будут диктоваться отныне международные союзы и заключаться международные дружбы… Перспективы, открывающиеся теперь перед британцами, почти превосходят границы человеческой мысли. История не имеет еще масштаба для них… Фабричная промышленность Англии производит, по всей вероятности, вчетверо больше изделий, чем все континенты, взятые вместе, а хлопчатобумажных тканей – в 16 раз больше всей континентальной Европы…» (Бер, «История социализма в Англии», стр. 303).

Колоссальный промышленный перевес Англии над остальной Европой и над всем миром составлял основу её богатства и её ни с чем не сравнимого мирового положения. Век индустрии стал вместе с тем веком мировой гегемонии Великобритании.

С 1850 по 1880 г. Англия стала промышленной школой Европы и Америки. Но этим самым подтачивалось её собственное монопольное положение. С 80-х годов начинается видимое ослабление Англии. На мировую арену вступают новые государства, в первую очередь Германия. Вместе с тем капиталистическое первородство Англии впервые обнаруживает свои невыгодные, консервативные стороны. Доктрине свободы торговли наносятся тяжкие удары немецкой конкуренцией.

Оттирание Англии с занимаемых ею позиций мирового господства явно обнаружилось, таким образом, уже в последнюю четверть прошлого столетия и породило к началу нынешнего века состояние внутренней неуверенности и брожения на верхах и глубокие молекулярные процессы революционного, по существу, характера в рабочем классе. Главное место в этих процессах занимали могущественные конфликты труда и капитала. Потрясенным оказалось не только аристократическое положение английской промышленности в мире, но и привилегированное положение рабочей аристократии внутри Англии. 1911–1913 г.г. были временем невиданных классовых битв горнорабочих, железнодорожников и вообще транспортных рабочих. В августе 1911 г. развернулась национальная, т.е. всеобщая, забастовка на железных дорогах. В те дни смутный призрак революции витал над Англией. Вожди приложили все силы, чтобы парализовать движение. Мотивом их был «патриотизм»: дело происходило во время агадирского инцидента, грозившего войной с Германией[5 - Агадирский инцидент – произошел в июле 1911 г. на почве столкновения германских и французских интересов в Марокко. Франция, значительно усилившая свое влияние в Марокко, решила, вопреки прежним договорам с Германией, окончательно превратить Марокко в свою колонию, для чего послала туда войска и заняла ряд важнейших городов. Германия, имевшая в Марокко крупные экономические интересы, объявила, что пошлет в порт Агадир (в юго-западном Марокко) военное судно, якобы для защиты германских подданных от царящей в стране анархии. В сущности же этот шаг был военной демонстрацией Германии против Франции. В результате между Германией и Францией чуть не началась война. Англия и Россия заявили, что они готовы в случае войны оказать Франции вооруженную поддержку. Ввиду противодействия Англии Германия, обремененная к тому же финансовым кризисом и недостаточно подготовленная к войне, отказалась от своих территориальных требований в Марокко и решила удовлетвориться экономическими уступками и возмещением в виде других частей Африки. Кризис закончился договором от 4 ноября 1911 г., по которому Франция получила протекторат над Марокко и часть верхнего Камеруна, а Германия приобрела взамен кусок французского Конго и равные с Францией экономические права в Марокко. – Ред.]. Премьер, как ныне стало известно, пригласил рабочих вождей на тайное заседание и призвал их к спасению отечества. И вожди сделали все, что могли, укрепляя буржуазию и подготовляя тем самым империалистскую бойню.

Война 1914–1918 г.г. как бы оборвала революционный процесс. Она приостановила развитие стачечной борьбы. Приведя к разгрому Германии, она вернула, казалось, Англии роль мирового гегемона. Но уже скоро обнаружилось, что, временно задержав упадок Англии, война в действительности только углубила его.

В 1917–20 годах английское рабочее движение снова вошло в крайне бурную полосу. Стачки носили грандиозный характер. Макдональд подписывал манифесты, от которых он ныне с ужасом отвернется. Лишь к концу 1920 года движение вошло в берега, после «черной пятницы», когда тройственный союз угольных, железнодорожных и транспортных лидеров предал всеобщую забастовку. Парализованная в сфере экономического действия, энергия масс направилась в политическую плоскость. Рабочая партия выросла как бы из-под земли.

В чем состоит перемена во внешнем и внутреннем положении Великобритании?

За время войны гигантский экономический перевес Соединенных Штатов развился и обнаружился пряностью и целиком. Выход Соединенных Штатов из стадии заокеанского провинциализма сразу сдвинул Великобританию на второстепенное место.

«Сотрудничество» Америки с Великобританией есть та мирная пока форма, в которой происходит дальнейшее, все более глубокое отступление Англии перед Америкой.

Это «сотрудничество» может направляться в тот или другой момент против третьего; тем не менее, основным мировым антагонизмом является англо-американский, и все остальные антагонизмы, более острые в данный момент и более непосредственно угрожающие, могут быть поняты и оценены только на основе англо-американского антагонизма.

Англо-американское «сотрудничество» так же подготовляет войну, как эпоха реформ подготовляет эпоху революции. Именно тот факт, что Англия на пути «реформ», т.е. вынужденных сделок с Америкой, будет очищать одну позицию за другой, заставит её, в конце концов, сопротивляться.

Производительные силы Англии и, прежде всего, её живая производительная сила, пролетариат, не соответствуют более месту Англии на мировом рынке. Отсюда – хроническая безработица.

Торгово-промышленная и военно-морская гегемония Англии в прошлом обеспечивала почти автоматически связь частей империи. Новозеландский министр Ривс писал еще в конце прошлого века:

«Две вещи поддерживают теперешнее отношение колоний к Англии: 1) их вера, что политика Англии есть, главным образом, политика мира, и 2) их вера, что Англия господствует над морями».

Решающее значение принадлежало, конечно, второму условию. Утрата гегемонии над морями идет параллельно с развитием центробежных сил внутри империи. Сохранение имперского единства все больше затрудняется расходящимися интересами доминионов и борьбой колоний.

Развитие военной техники оказалось направленным против безопасности Великобритании. Рост авиации и военно-химических средств сводит на-нет величайшие исторические преимущества островного положения. Америка – этот гигантский остров, огражденный с обеих сторон океанами, – остается неуязвимой. Наоборот, наиболее жизненные центры Англии и, прежде всего, Лондон могут подвергнуться в течение нескольких часов убийственной воздушной атаке со стороны европейского континента.

Утратив преимущества неприступной изолированности, английское правительство вынуждено принимать все более непосредственное участие в чисто европейских делах и европейских военных соглашениях. Заокеанские владения Англии, её доминионы, нисколько не заинтересованы в этой политике. Их интересуют Тихий океан, Индийский, отчасти Атлантический, но ни в каком случае не Ла-Манш. Это расхождение интересов при первом, мировом толчке превратится в зияющую пропасть, в которой будут похоронены имперские связи. В предвидении этого великобританская политика парализована внутренними трениями, обречена по существу на пассивность, а, следовательно, и на ухудшение мирового положения империи.

Военные расходы должны в то же время составлять все большую и большую долю уменьшившегося национального дохода Англии.

Одним из условий «сотрудничества» Англии с Америкой является выплата гигантского британского долга Америке без надежды когда-либо получить уплачу долгов со стороны континентальных государств. Экономическое соотношение сил этим еще более изменяется в пользу Америки.

5 марта этого года Английский Банк поднял учетный процент с 4 до 5, вслед за Нью-йоркским Федеральным Банком, который повысил свой процент с 3 до 3

/

. В лондонском Сити[6 - Сити – часть Лондона, в которой помещаются биржа и все крупнейшие банки и торговые предприятия Англии. Лондонский Сити являлся до войны центром мирового денежного рынка. – Ред.] очень болезненно почувствовали это резкое напоминание о денежной зависимости от заатлантического кузена. Но что поделаешь? Американский запас золота составляет приблизительно 9 миллиардов рублей, тогда как английский не превосходит 1

/

миллиарда, т.е. в шесть раз меньше. В Америке – золотое обращение, тогда как Англия лишь делает отчаянные усилия, чтобы восстановить его. Естественно, если на повышение учета в Америке с 3 до 3

/

Англия вынуждена откликнуться повышением с 4 до 5 процентов. Эта мера ударяет по английской торговле и промышленности, удорожая необходимые средства. Таким образом, Америка на каждом шагу указывает Англии её место, в одном случае – приёмами дипломатического нажима, в другом – мерой банковского характера, всегда и везде – давлением своего колоссального экономического перевеса[7 - С того времени, как была написана наша работа, английское министерство приняло ряд мер законодательного и банковски-финансового характера, обеспечивающих переход к золотой валюте. Мы имеем здесь как бы «крупную победу» английского капитализма. На самом деле, ни в чем упадок Англии не выражается ярче, как в этом финансовом достижении. Англия вынуждена была совершить эту дорогостоящую операцию под давлением полновесного американского доллара и финансовой политики своих собственных доминионов, которые все более ориентировались на доллар, поворачивая спину фунту стерлингов. Совершить последний скачок к золоту Англия не смогла без крупной финансовой «помощи» Соединенных Штатов. Но это значит, что судьба фунта стерлингов попадает в непосредственную зависимость от Нью-Йорка. Соединенные Штаты получают в свои руки могущественное орудие финансовой репрессии. За эту зависимость Англия вынуждена платить высоким процентом. Высокий процент ложится на хворающую и без того промышленность. Чтобы препятствовать экспорту своего золота, Англия вынуждена подсекать экспорт своих товаров. В то же время она не может отказаться от перехода к золотой валюте, не ускоряя своего упадка на мировом рынке капиталов. Это фатальное стечение обстоятельств вызывает чувство острого недомогания у правящих кругов Англии и порождает злое, но бессильное ворчание самой консервативной печати. «Дэйли Мэйль» пишет:«…Принимая золотой базис, английское правительство дает возможность федеральным банкам (практически находящимся под влиянием правительства Соединенных Штатов) в любой момент инсценировать в Англии денежный кризис… Английское правительство подчиняет всю финансовую политику своей страны чужой нации… Британская империя отдается в заклад Соединенным Штатам». «Благодаря Черчиллю, – пишет консервативная газета, Дэйли Экспресс», – Англия подпадает под пяту американских банкиров». Еще решительнее выражается «Дэйли Кроникл»: «Англия фактически низводится на положение сорок девятого штата Америки».Ярче и выразительнее сказать нельзя! На все эти резкие самообличения – без выводов и перспектив – министр финансов Черчилль отвечает в том смысле, что Англии ничего другого не остается, как привести свою финансовую систему в соответствие с действительностью (with reality). Слова Черчилля означают: мы стали неизмеримо беднее, Соединенные Штаты неизмеримо богаче; нам надо либо сражаться с Америкой, либо подчиняться ей; ставя судьбу фунта стерлингов в зависимость от американских банков, мы лишь переводим наш общий экономический упадок на язык валюты; нельзя прыгнуть выше собственной головы; надо быть «в согласии с действительностью». – Л.Т.].

Наряду с этим английская печать с тревогой отмечает «поразительный прогресс» в различных отраслях немецкой промышленности и, в частности, в немецком судостроении. По поводу этого последнего «Таймс» от 10 марта пишет:

«Возможно, что одним из факторов, которые создают способность успешной конкуренции германских верфей, является полная трестификация материалов, – от шахты до соответственной металлической плиты, от финансового банка до розницы. Эта система не остается без последствий для заработной платы и стоимости жизни. Когда все эти силы направлены по одному и тому же пути, то поле для понижения расходов становится очень значительным».

Другими словами, «Таймс» констатирует здесь, что органические преимущества более современной немецкой индустрии снова обнаруживаются со всей силой, как только хозяйству Германии дана внешняя возможность проявить признаки жизни.

Есть, правда, указания на то, что заказ на суда сдан гамбургской верфи со специальной целью запугать трэд-юнионы и подготовить, таким образом, почву для нажима на них с целью понижения заработной платы и удлинения рабочего дня. Незачем говорить, что такой маневр более чем вероятен. Но это нисколько не ослабляет общих соображений о нерациональной организации английской индустрии и о вытекающих отсюда накладных расходах.

Вот уже четыре года, как число официально зарегистрированных безработных в Англии не понижалось ниже 1.135.000, колеблясь фактически между 1