Было в городе на Каме. Рассказы и стихи

Вот, злоупотребляя грубой физической силой, рассекает толпу пират с обязательной косой повязкой на лице и кривым ножом за поясом. Он явно хвастает роскошными мускулами на полуобнажённом торсе. А мы и не ведали, что Павел так неотразим!

Рядом, в противовес ему, добрейший доктор Айболит в шапочке и медицинском халате участливо интересуется здоровьицем и норовит каждому сунуть подмышку метеорологический градусник тридцатисантиметровой длины. Хвала Илье – остроумно!

Но женщины! Обманщицы, колдуньи, чаровницы! Под «Челиту» Шульженко, пристукивая каблучками и постреливая глазками, полуоборотами продвигается испанка в бандерилье. Не пожалела Римма денег на гипюр, и правильно: сегодня она и стройна, и привлекательна, как никогда!

А вот и цыганка в безразмерной юбке. Она понижает голос до роскошного контральто, вперяет бесстыжий взгляд прямо в лицо жертве и без церемоний предлагает напророчить исключительно счастье и сумасшедшую любовь в Новом году! А глаза-то, глаза как хороши: чёрные, бархатные, с зелёным отсветом, как полярная ночь с её сиянием. И как это мы раньше не замечали этой красоты??

И царица ночи в серебряной короне с полумесяцем не опоздала, а кем, как не царицей, и быть аристократичной Маше! А гусар – кто это? Боже мой! Уважаемая всеми заведующая детским садиком, которую все величают исключительно по имени-отчеству, оказывается, совсем ещё молодая и на зависть стройная женщина. Сейчас бы сказали: офигенные бёдра и идеально плоский живот! А всё костюм: тугие рейтузы и трикотажная кофта внатяжку. И где, скажите на милость, Анна Юрьевна могла бы ещё так эффектно продемонстрировать свои несомненные достоинства в такие-то пуританские времена!

Постепенно персонажи объединились в одном общем хороводе в центре зала. А в некотором отдалении, особняком, как бы с подиума, победительно и строго взирает на столпотворение легкомысленных, ветреных, беззаботных людей греческая богиня в каноническом шлеме и с обязательным атрибутом – копьём, филигранно выточенным в знакомой теперь многим столярке. Обычно живая и подвижная Галя вынуждена полмаскарада простоять неподвижно, как и подобает величественной Афине Палладе.

И только она знает, что прекрасная эта затея родилась в головах у троих: её и влюблённых в неё двух молодых людей ещё летом. И они всё продумали и приготовили: и костюм ей, и глину, и даже тесёмки для масок. И медленно и неуклонно идею осуществляли. Да-да: причиной всего была, как и всегда в истории, женщина и любовь к ней!

А возбуждённой и радостной толпе тоже, как всегда в истории, не было никакого дела до неизвестных ей зачинателей и вдохновителей. В весёлых или томных танцах, в поздравительных восклицаниях и объятиях они проводили СВОЙ замечательный праздник. Каждый внёс в него зримый и достойный вклад. И от себя, от своего сердца они провозглашали:

– С новым годом, дорогие полярники!

– С новым годом, дорогие друзья!

– Мы не знаем, что уготовил нам Новичок, но искренне желаем всем успехов и здоровья на долгие годы!

А в непостижимой выси над замёрзшим в ночи маленьким островком на берегу заледенелого Карского моря вдруг заполыхало, засияло красным пламенем полнеба. Словно Солнце, обдувающее Землю своим «ветром», специально устроило этот фейерверк как сигнал, как знамение: будет вам, отчаянные и мужественные люди, сопутствовать удача в Новом году! Счастья Вам!

    (14.12.2014)

РАЗМЫШЛЕНИЕ

Счастье – странная птица! К кому-то льнёт,
На плечо садится, воркует нежно.
А от кого-то мчится, не разбирая лет,
Повторяя безжалостно: нет, нет и нет!!!

А может быть, эта птица
Своей безмерной властью гордится?
Да, мол, я прихотливо,
Хоть и знаю, что некрасиво
Награждать не по справедливости,
Одаривать по своей только милости.

Но никто ведь не крикнет бранчливо:
«Счастье! Это несправедливо!»

    (14.05.2014)

ДОЛГИЕ СБОРЫ

Накануне Серафима Сергеевна наметила посещение магазина. Старалась она быть предусмотрительной, но то и дело обнаруживала, к полному своему изумлению, отсутствие чего-нибудь совершенно необходимого, как это и случилось вчера со сметаной. А какой борщ без сметаны?

Пройтись до магазина, глотнуть свежего воздуха вовсе бы не мешало, но в последние дни появился страх совершать даже и такие недалёкие походы в одиночку.

Недавно было: по пути домой возникло в голове странное брожение, и стало Симу бросать из стороны в сторону. Даже просто постоять на месте не получалось – куда вело, туда и делала вынужденно несколько шагов, иначе бы упала: опереться посреди дороги было не на что. Так и добиралась до подъезда, рыская, как кораблик, хорошо, что близко от дома нагрянуло. Одна встречная тётка оценила намётанным глазом: «И как не стыдно, а ещё приличная на вид женщина!». Нэля, приятельница, не упустила случая: «А она не сказала, что ты ещё и в шляпе?» И правда: шляпа у Серафимы красивая, дочь из Англии привезла.

Утром приняла положенные таблетки и начала необходимые сборы. Надо освободить сумочку от лишних предметов, имеющих удивительную способность в ней скапливаться. Вот когда в магазине увели самую любимую, восхитительно удобную, со всевозможными отделениями и карманчиками, то вместе с ней пропало, помимо кошелька, много чего другого, что в ней держалось, как в камере хранения – на всякий случай. Тот же читательский билет в Ленинку. Восстанавливать его Серафима не стала, и прежде так любимый мир ушёл из жизни навсегда. Тут-то внук и подсунул ей компьютер, от чего она долго, дура, отказывалась, а теперь и дня без него прожить не может.

Зачирикал телефон – Нэля. «Привет, как ты там? Какие планы?» – «План у меня – в наш магазин сходить сегодня. Компанию не составишь?» Приятельницы жили в соседних домах. «Нет, Сима, до вечера из дому ни ногой.»

Вот и Нэля сбросила обороты. Раньше у неё девиз был: ни одного дня без живых впечатлений вне дома! На художественные выставки, как обязанная – в любой конец Москвы; на запись телевизионных передач с любимыми личностями – как священный долг. Симу попрекала: «Вот что опять дома просидела? Так ведь и не увидишь полного Любарова!» Сима парировала нехотя: «Переживу, тоже мне – Кустодиев!»

Больше всего в Москве она любила Цветаевский «мраморный дворец для гипсовых слепков». Сколько ни ходила – неизменно каждый раз при входе у неё перехватывало дыхание от внутреннего ликования – наконец она снова в дивном чертоге! Взлетала по парадной лестнице, как невесомая. Строгая величественность интерьеров, красота и изысканность экспонатов рвали душу сладкой болью – благоговения она не испытывала, но счастье и восторг – в полной мере! Могла бродить часами в отсутствии всяких выставок, сколь угодно долго рассматривать то, что хотелось, уставши, сидеть, блаженствуя, на банкетке в центре зала.

Однажды, когда она застыла у какого-то портрета, подошёл молодой мужчина и вежливо спросил, не согласится ли она, чтобы он её рисовал. Не представился, но голос, произношение были безупречны, на лице никакие пороки не оставили следов – красивое, белое и спокойное. Возможно он полагал, что узнаваем? Зачем она отказалась сразу, не думая ни секунды? Он отошёл с достоинством, молча. Впрочем, она не была ни удивлена, ни поражена – внимания ей хватало всю жизнь.

Года два уже она не совершает походов в музеи – не по силам. Ничего, в интернете можно найти всё! А ещё дома изрядно роскошных альбомов – ни в одном музее не увидишь некоторых художников, так пОлно представленных, как в отдельном издании.

И что в голову лезут ненужные воспоминания? Ведь некогда, надо спешить, надо успеть!

«Почему – спешить? Куда?» – толкнулось где-то в мозгу и тут же исчезло без ответа.

Объект сегодняшнего посещения – магазин – располагался неподалёку. Возводился он на глазах у жителей тогдашнего жилого квартала давно, теперь уже и не вспомнить сколько лет тому назад, тридцать-то уж точно. Строился по индивидуальному проекту, и все гадали, что же в нём будет особенного. А вышло – ничего особенного: хоть и в оригинальном интерьере, но заурядный советский гастроном с типовым ассортиментом продуктов при неизбежных, время от времени, дырах – то одного вдруг нет, то другого. Нормально! А вы что хотели?

Со временем и такой ассортимент стал беднеть и оскудевать, пока не истаял почти целиком. На голые прилавки продавцы периодически метали что-нибудь внезапно. Особо дошлые покупатели, умеющие прознать о возможной акции, скапливались в пустом зале, держась в состоянии стартовой готовности, и как только вывозили тележку, например, неопрятного вида мороженых кур с неестественно длинными ногами, набрасывались на них пираньями. Серафима, тогда ещё совсем не старая, если и оказывалась в тот момент в магазине, ни в коем случае не кидалась вместе со всеми – этого ещё не хватало! Если на дне тележки оставалась одна-другая особо тощая и неприглядная тушка, Серафима спокойно её брала: «Не на сервант же ставить, а бульон даже лучше будет – нежирный, как и надо.»

О том времени вспоминать не хотелось совсем. Как-то пережили – и ладно, что плохое без конца теребить?

Ситуация стала меняться исподволь, но неотвратимо и волшебно, как никогда до этого. То тут, то там возникали особые прилавочки в магазинах, а то и самопальные ларёчки, а позже и целые, полудикие сначала, продуктовые рынки. Они множились стремительно и расцветали обилием невиданно ярких изобретательных упаковок, являя ошарашенным гражданам привычные продукты в новом обличье, а иногда и новые по своей сути, вовсе не известные им раньше. И Серафима, никогда не любившая ходить в магазины, стала получать от походов на рынки удовольствие. Даже муж, пока не заболел, не против был заехать на какой-нибудь из них по пути с работы. Однажды признался: «Знаешь, чертовски это приятно, когда ты можешь свободно купить всё необходимое, не тратя времени на поиски и доставание и, главное, не унижаясь и не досадуя. Оказывается, это такой кайф – просто спокойно покупать!»