Чудо-Женщина. Вестница войны

– Нужно спросить совета у Оракула.

У Дианы засосало под ложечкой. Оракул. Ей конец.

Тек обреченно кивнула. Визит к Оракулу был серьезным решением. Для него требовалась жертва, а если Оракула не устроит подношение амазонок, гнев ее будет страшен.

– Я зажгу сигнальные огни и соберу Совет, – сказала Тек и, не проронив больше ни слова, вышла.

Все происходило слишком быстро. Ипполита направилась в личные покои, Диана последовала за ней.

– Мама…

– Если они поспешат, мы сможем собрать Совет через час, – сказала Ипполита.

Некоторые члены Совета жили в Эфезеуме или Бана-Мигдалл, но другие предпочитали более уединенные уголки острова, поэтому призывать их приходилось с помощью сигнальных огней.

Ипполита скинула серебряный венец и удобную одежду для верховой езды, в которой была на арене, и через минуту вышла из гардеробной в шелковом платье цвета спелой сливы. Правое плечо украшали золотой наплечник и сияющая чешуя кольчуги. Доспехи были чисто декоративными и надевались только на государственные церемонии. Или чрезвычайные заседания Совета.

– Помоги мне заплести волосы, – попросила Ипполита. Она уселась перед большим зеркалом и достала из обитой бархатом шкатулки золотой венец, усыпанный крупными кристаллами необработанного аметиста.

Диане казалось сумасшествием стоять здесь и заплетать смолянисто-черные волосы матери в косы, пока мир, возможно, разваливался на части, но королева оставалась королевой в любой ситуации.

Диана призвала все свое мужество. Ей нужно рассказать матери об Алии. Она должна узнать о ней прежде, чем идти на Совет. «Возможно, дело не в Алии. Может, это какие-то проблемы в мире людей. Что-нибудь. Что угодно». Но Диана сама в это не верила. Когда Совет обратится к Оракулу, об Алии узнают все и Диану изгонят. Она выставит мать слабой, потакающей ее капризам женщиной. Не все любили Ипполиту так, как ее любила Тек, и не все считали, что амазонкам вообще нужна королева.

– Мама, сегодня во время забега…

Взгляд Ипполиты встретился в зеркале с глазами Дианы. Королева слегка сжала ей руку.

– Поговорим об этом позже. В поражении нет ничего постыдного.

Это была откровенная неправда, но Диана сказала:

– Дело не в этом.

Ипполита вставила в уши аметистовые серьги.

– Диана, тебе больше нельзя проигрывать. Я не думала, что ты победишь, но…

– Вот как? – в голосе Дианы против ее воли прозвучало потрясение; ее затопила обида.

– Конечно, нет. Ты слишком юна. Ты еще не так сильна, как остальные, не так опытна. Я надеялась, что ты займешь второе место или, по крайней мере…

– По крайней мере, не опозорю тебя?

Ипполита подняла бровь.

– Чтобы подорвать авторитет королевы, одного проигранного забега маловато, Диана. Но ты оказалась не готова, а это значит, что теперь тебе придется работать еще усерднее.

То, как мать оценивала ее шансы на победу, напоминало ее сдержанное объятие в ложе: деловое и жестокое.

– Я была готова, – упрямо сказала Диана.

Взгляд Ипполиты был таким мягким, таким любящим и полным жалости, что Диане хотелось закричать.

– Результаты говорят сами за себя. Твое время еще придет.

Не придет. Ей не дали шанса. Если уж родная мать не верила, что она сможет выиграть этот несчастный забег… И еще Алия. Алия.

– Мама, – попыталась Диана снова.

Но Ипполита уже выходила из комнаты. Ее золотые доспехи сверкали в свете ламп. Земля содрогнулась, но королева даже не сбилась с шага, словно говоря всем своим видом: «Я королева и амазонка. Правильно делаешь, что трясешься».

Диана взглянула в зеркало. На нее смотрела темноволосая девушка в мятой одежде. В синих глазах светилось беспокойство; она покусывала нижнюю губу, словно плохой трагический актер. Диана расправила плечи, сжала зубы. Может, она и не королева, но не только Совет имеет право обратиться к Оракулу. «Я принцесса Темискиры, – сказала она девушке в зеркале. – Я во всем разберусь сама».

Глава 3

Диана поспешила в свою комнату, где переоделась и упаковала в сумку одеяло, веревку, фонарь с кресалом и бинты, которыми она обматывала руки для тренировочных боев: в экстренном случае их можно будет использовать для перевязки ран. С тех пор, как Диана оставила Алию в пещере, прошло уже четыре часа. Девушка, наверное, в ужасе. «Милостивая Гера, а что если она попытается спуститься?» От этой мысли Диана вздрогнула. Алия напоминала мешок щепок. Если она попробует выбраться из пещеры, то наверняка что-нибудь себе сломает. Но возвращаться к утесам времени не было. Если Диана собиралась все исправить, ей нужно было поговорить с оракулом раньше, чем это сделает Совет.

Она открыла зеленую эмалированную шкатулку, которую держала у кровати, остановилась. Ей никогда не доводилось встречаться с Оракулом, но Диана знала, что она опасна. Она могла заглянуть амазонке в самое сердце и умела предсказывать будущее. В дыму ритуального огня ей являлись тысячи жизней и тысячи лет; она наблюдала за ходом событий и знала, что нужно сделать, чтобы его изменить. Цена ее предсказаний всегда была высока. Обращаться к Оракулу следовало с подношением, которое придется ей по душе, а потому это должно быть что-то личное, важное для просителя.

В зеленой эмалированной шкатулке Диана хранила самое ценное свое имущество. Она сунула шкатулку в сумку и бросилась вниз по лестнице. На пиру ей удалось стащить немного еды, а теперь она заглянула в кухню, чтобы захватить с собой бурдюк горячего вина с пряностями. Обычно в кухнях царил шум и хаос, но сегодня здесь работали с какой-то мрачной решимостью, а к облакам пара, что поднимался от котлов, примешивались причудливые запахи.

– Ивовая кора, – пояснила одна из поварих, когда Диана заглянула под крышку. – Мы выпариваем салициловую кислоту – она помогает сбить температуру. – Она передала Диане бурдюк. – Скажи Мейв, мы надеемся, что она скоро поправится.

– Спасибо, – только и ответила Диана. Ей не хотелось добавлять к сегодняшнему списку вранья очередную ложь.

Городские улицы были наполнены гомоном и суетой; люди сновали туда-сюда с едой, лекарствами и материалами для починки зданий, поврежденных землетрясением. Диана натянула капюшон. Она знала, что должна быть сейчас в центре событий и помогать остальным, но если ее подозрения насчет Алии подтвердятся, то единственным верным решением будет как можно скорее избавить от нее остров.

Ей достаточно было одного взгляда в сторону гавани, чтобы понять, что украсть лодку практически невозможно. Ветер усилился, небо стало серым, как грифельная доска. Амазонки копошились в доках, привязывая лодки покрепче в ожидании шторма.

Диана свернула на восточную дорогу – самый прямой путь к храму Оракула. С обеих сторон дорогу окружала оливковая роща, и Диана, оказавшись под деревьями, пустилась бежать со всех ног.

Вскоре роща осталась позади. Диана пересекла виноградники и ровные ряды персиковых деревьев, увешанных плодами, и оказалась на невысоких холмах, окружающих заболоченную низину в центре острова.

Чем ближе Диана подходила к болоту, тем тревожнее ей становилось. Топь лежала в тени Птолемской горы и была единственным местом на острове, куда не заглядывало солнце. Диана никогда раньше здесь не бывала. Она слышала истории об амазонках, которые осмеливались навестить Оракула и возвращались от нее в слезах, а то и вовсе теряли рассудок. Когда Кларисса вернулась в город после визита в храм, она бормотала какую-то бессмыслицу и тряслась, глаза ее были налиты кровью от лопнувших сосудов, а ногти обкусаны до мяса. Кларисса никогда не рассказывала о том, что видела, но она, эта матерая воительница, которая шла в битву, вооруженная одним топором и собственной отвагой, до сих пор спала с зажженным фонарем у кровати.

Диана зябко поежилась и шагнула в тень болотных деревьев, поросших траурной вуалью мха. Корявые пучки их оголенных корней зловеще отражались в мутной воде. Диана не слышала ни приближающейся бури, ни привычного пения птиц, ни даже ветра. У болота была своя темная музыка: влажное хлюпанье и плеск, раздавшиеся, когда какое-то существо с колючим гребнем на спине рассекло поверхность воды и исчезло, взмахнув длинным хвостом; суетливый звон насекомых; шепот, который возникал из ниоткуда и так же внезапно стихал. Кто-то прошептал имя Дианы, обдав ей ухо холодным дыханием. Но когда она с колотящимся сердцем обернулась, то никого не увидела. Краем глаза она заметила, как по ветке совсем рядом прошелестели чьи-то длинные волосатые лапы, и прибавила шагу.

Диана шла на восток – или, по крайней мере, надеялась на это. Чем дальше она углублялась в болото, тем плотнее сгущался сумрак. Она уже не сомневалась, что ее преследует какое-то существо, а может, и не одно. Над головой она слышала шорох лап. Слева от нее что-то мерцало – возможно, чьи-то блестящие черные глаза, которые следили за ней из-за кружевных гирлянд серого мха, свисающих с ветвей.

«Здесь нечего бояться», – сказала она себе и почти услышала тихий, булькающий смех болота.

Вздрагивая, она протиснулась через завесу лиан, увитых молочно-белой паутиной, и остановилась. В ее воображении храм Оракула походил на увенчанные куполами постройки из учебников истории, но сейчас она стояла перед стеной из плотно переплетенных ветвей, высокой и широкой, как настоящая крепостная стена. Была ли она кем-то построена или просто выросла посреди болота, сказать было трудно. В центре стены зиял провал – проход, уходивший в темноту более непроглядную, чем самое беззвездное небо. Изнутри доносился низкий нестройный гул, голодное жужжание роя у разворошенного осиного гнезда.

Диана собралась с духом, поправила сумку и двинулась ко входу, прыгая через мутное серое зеркало воды по влажным черным камням и то и дело поскальзываясь на их блестящих спинках.

Воздух вокруг входа – плотный, сырой, отвратительно-теплый и мокрый, как вываленный язык животного, – тяжело обволакивал кожу. Она зажгла фонарь, прикрепленный к сумке, вздохнула и шагнула внутрь.

В ту же секунду фонарь погас. Диана услышала за спиной шепот, развернулась и увидела, как корни переплетаются между собой, закрывая выход из тоннеля. Она бросилась назад, но было слишком поздно. Она осталась одна в темноте.