Смотрите, как мы танцуем

Смотрите, как мы танцуем
Лейла Слимани

Страна других #2
Лауреат Гонкуровской премии Лейла Слимани, французская писательница марокканского происхождения, продолжает в романе "Смотрите, как мы танцуем" свою семейную эпопею "Страна других". Основой для первой книги "Рождество под кипарисами" послужила подлинная история ее бабушки и деда – француженки Матильды и марокканца Амина, встретившихся и полюбивших друг друга в конце Второй мировой войны. Пройдя через все испытания, Амин и Матильда разбогатели и стали уважаемой четой в высшем обществе Мекнеса. Теперь в фокусе судьба их детей. Время не стоит на месте: в Марокко после провозглашения независимости ломается вековой уклад, назревает конфликт поколений. Детям Амина и Матильды приходится строить жизнь среди политических бурь, делать выбор между Западом и Востоком, противостоять авторитарной власти, искать свой путь, свое счастье, свою любовь.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Лейла Слимани

Страна других. Книга вторая

Смотрите, как мы танцуем

Издано при поддержке Программы содействия издательскому делу Французского института

Cet ouvrage a benencie du soutien du Programme d'aide a la publication de l'Institut francais

© Еditions Gallimard, 2022

© Е. Тарусина, перевод на русский язык, 2023

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Издательство CORPUS ®

Если бы не Баунти[1 - Баунти – уничижительное прозвище темнокожих, которые мыслят и ведут себя как белые (намек на шоколадный батончик «Баунти»). (Здесь и далее, кроме оговоренных случаев, – прим. перев.)]

ничего бы из этого не получилось

Действующие лица

МАТИЛЬДА БЕЛЬХАДЖ. Родилась в Эльзасе в 1926 году, познакомилась с Амином Бельхаждем в 1944 году, когда его полк был расквартирован в ее деревне. В 1945 году она вышла за него замуж, а еще год спустя приехала к нему в Марокко, в город Мекнес. Более двух лет прожив в родительском доме, в квартале Беррима, в центральной части старого города, супруги перебрались на ферму, где Матильда родила двоих детей – Аишу и Селима. Ее муж работал не покладая рук, стараясь превратить свое владение в процветающее сельскохозяйственное предприятие, а она со временем открыла амбулаторию и лечила крестьян из окрестных селений. Поселившись в Марокко, Матильда сразу начала учить арабский и берберский языки. Несмотря на то что ей пришлось несладко и трудно было смириться с местными традициями, в особенности с положением женщин в обществе, она полюбила эту страну.

АМИН БЕЛЬХАДЖ. Родился в 1917 году. Его отец – Кадур Бельхадж, переводчик в колониальной армии, мать – Муилала. После смерти отца в 1939 году Амин как старший сын стал главой семьи и унаследовал принадлежавший Кадуру участок земли. В начале Второй мировой войны Амин пошел служить в полк спаги. Вместе со своим ординарцем Мурадом попал в плен и был отправлен в лагерь на территории Германии, откуда ему удалось бежать. В 1944 году он познакомился с Матильдой, и в 1945-м они обвенчались в деревенской церкви в Эльзасе. В 1950-е годы, когда в Марокко поднялись народные волнения, он трудился с невероятным упорством, мечтая, чтобы его ферма приносила высокий доход. Благодаря страстному увлечению агрономией и передовыми технологиями в сельском хозяйстве он выводил новые сорта цитрусовых и олив. Когда он заключил соглашение с венгерским врачом Драганом Палоши, многолетний период неудач и разочарований закончился, и предприятие Амина стало давать прибыль.

АИША БЕЛЬХАДЖ. Дочь Матильды и Амина, родилась в 1947 году. Училась во французской католической школе, проявляла блестящие способности. Эта замкнутая, склонная к мистицизму девочка стала предметом гордости своих родителей.

СЕЛИМ БЕЛЬХАДЖ. Сын Матильды и Амина, родился в 1951 году. Мать очень любила его и баловала. Он получил образование во французской колониальной школе.

ОМАР БЕЛЬХАДЖ. Один из братьев Амина, родился в 1927 году. В детстве и юности восхищался старшим братом и одновременно ненавидел его. Ставил ему в вину службу во французской армии и завидовал, оттого что Амин был любимчиком матери, Муилалы. Омар, натура необузданная и горячая, во время Второй мировой войны примкнул к националистам. В 1950-е годы он все больше вовлекался в националистическое движение и стал организатором нескольких жестоких столкновений с властями, предшествовавших установлению независимости.

ДЖАЛИЛ БЕЛЬХАДЖ. Самый младший из братьев Бельхадж, родился в 1932 году. Страдал душевной болезнью – наследственным недугом в роду Муилалы. Жил отшельником в своей комнате, неотрывно глядя в зеркало. Когда мать заболела и переселилась к Амину на ферму, Джалила отправили к дяде в Ифран. В 1959 году он отказался принимать пищу и вскоре умер от голода.

МУИЛАЛА БЕЛЬХАДЖ. Родилась в начале XX века, вышла замуж за Кадура Бельхаджа. Происходила из семьи среднего достатка, не умела ни читать, ни писать. Многие ее предки страдали психическим расстройством, могли выйти на улицу нагишом или разговаривать с призраками. Муилала родила семерых детей, из которых выжили четверо: Амин, Омар, Джалил и Сельма. Любящая и самоотверженная мать, Муилала боготворила старшего сына и восхищалась своей невесткой Матильдой – свободной и образованной женщиной. К 1955 году у Муилалы стали проявляться первые признаки душевной болезни, напоминавшей старческое слабоумие. Ей пришлось покинуть свой дом в старом центре Мекнеса и переселиться на ферму сына, где она провела последние годы. Умерла в 1959 году, за несколько месяцев до кончины младшего сына, Джалила.

СЕЛЬМА БЕЛЬХАДЖ. Сестра Амина, Омара и Джалила. Родилась в 1937 году. Мать обожала дочку, отличавшуюся поразительной красотой, братья установили за ней неусыпный надзор, а Омар порой жестоко избивал. Сельма не отличалась прилежанием, часто прогуливала школу, а весной 1955 года познакомилась с летчиком Аленом Крозьером и забеременела от него. Дабы избежать скандала и спасти честь семьи, Амин выдал Сельму замуж за своего бывшего ординарца Мурада. В 1956 году она родила дочь, которой дали имя Сабах.

МУРАД. Родился в 1920 году в маленькой деревеньке в восьмидесяти километрах от Мекнеса. В 1939 году его забрали в армию и отправили на фронт, где он стал ординарцем Амина, получившего офицерское звание. Он питал к своему командиру тайную неодолимую страсть и ревновал его к Матильде. После окончания Второй мировой войны он в составе марокканского контингента отправился в Индокитай. Доведенный до крайности невыносимыми условиями и жестокостью, с которой он там столкнулся, дезертировал, сумел добраться до Марокко и разыскать Амина. Тот нанял его к себе на ферму управляющим. Мурад вел дело железной рукой, злоупотреблял властью, и крестьяне его возненавидели. В 1955 году женился на Сельме.

МОНЕТТ БАРТ. Монетт, дочь Эмиля Барта, летчика, служившего на авиабазе в Мекнесе, родилась в 1946 году. Ученица католической школы, в годы учебы она сблизилась с Аишей. Девушки стали лучшими подругами и во всем доверяли друг другу. Отец Монетт Эмиль умер в 1957 году.

ТАМО. Дочь Ито и Ба Милуда, работавших на землях Амина и живших в соседнем дуаре. Матильда взяла Тамо в прислуги сразу после переезда на ферму. Несмотря на суровость хозяйки-эльзаски, Тамо в конце концов нашла свое место в господской семье и работала в доме до конца своих дней.

ДРАГАН ПАЛОШИ. Венгерский врач-гинеколог еврейского происхождения, во время войны бежал в Марокко вместе со своей женой Коринной. После неудачного опыта работы в клинике в Касабланке Драган решил перебраться в Мекнес и открыть там частную практику. В 1954 году он предложил Амину заключить соглашение и наладить экспорт апельсинов в Европу. Он всегда испытывал к Матильде дружеские чувства, восхищался ею и пришел на помощь, когда у нее возникли трудности с амбулаторией. Он всячески опекал Аишу и, пока она училась в школе, поощрял ее тягу к знаниям и привозил ей в подарок книги.

КОРИННА ПАЛОШИ. Жена Драгана, уроженка Дюнкерка. Ее необычайная сексуальная привлекательность пробуждала у мужчин страстное желание, а у женщин – неприятные подозрения. Коринна не могла иметь детей, очень страдала от этого и жила в Мекнесе почти в полном одиночестве.

Часть I

Время не считается со мной и навязывает мне что хочет.

Позвольте и мне игнорировать факты.

    Борис Пастернак
    Доктор Живаго

Матильда стояла у окна и разглядывала сад. Свой пышный, буйно разросшийся, почти вульгарный сад. Ставший местью мужу за то, что тот ограничивал ее во всем. Только что рассвело, и лучи солнца робко пробивались сквозь листву. Сквозь крону жакаранды, усыпанной готовыми распуститься лиловыми бутонами. Сквозь ветви старой плакучей ивы и двух деревьев авокадо, отяжелевших от плодов: их никто не ел, они валялись и гнили в траве. В эту пору сад был особенно прекрасен. Наступил апрель 1968 года, и Матильда подумала, что Амин не случайно выбрал этот момент. Несколько дней назад распустились розы, доставленные ей из Марракеша, и сад наполнился их нежным пленительным ароматом. Под деревьями росли плотные кустики агапантуса и георгинов, зеленели упругие подушки лаванды и розмарина. Матильда говорила, что здесь растет все. Эта земля – благословение для цветов.

Скворцы уже вовсю насвистывали свои песенки, Матильда заметила двух дроздов, которые носились по траве, подскакивая и тыча в землю оранжевыми клювами. У одного из них на голове сверкали белые перышки, и Матильда подумала: интересно, сородичи из-за этого поднимают его на смех или, наоборот, больше уважают? «Ничего-то мы не знаем о жизни дроздов», – рассудила Матильда.

Она услышала шум мотора и голоса работников. На дорожке, ведущей в сад, появилось гигантское желтое чудовище. Сначала Матильда увидела длинную железную руку с огромным механическим ковшом на конце. Агрегат был таким широким, что с трудом проходил между рядами олив, и работники истошно кричали, направляя водителя, потому что ползущий вперед экскаватор ломал ветки деревьев. Наконец машина остановилась, и снова воцарилось спокойствие.

Сад был ее логовом, ее убежищем, ее гордостью. Она играла там со своими детьми. Они все вместе спали днем под плакучей ивой, устраивали пикники в тени бразильской гевеи. Она научила их искать всякую живность, скрывавшуюся в траве и кустах. Находить сов и летучих мышей, хамелеонов, которых дети сажали в картонные коробки, а потом, спрятав под кровать, забывали про них, и те умирали. Дети выросли, им наскучили их игры и ее нежность, и теперь она приходила сюда, чтобы забыть об одиночестве. Сажала, пересаживала, подрезала, сеяла. Научилась распознавать голоса птиц, поющих в разное время суток. Как могла она нынче мечтать о том, чтобы здесь все перевернули вверх дном? Как могла желать погибели тому, что любила?

Работники вошли в сад и воткнули колышки, обозначив прямоугольник двадцать на пять метров. Они старались ступать как можно осторожнее, чтобы не растоптать ее цветы резиновыми сапогами, и их аккуратность, такая трогательная, но совершенно бесполезная, умилила Матильду. Они подали знак водителю экскаватора, тот выбросил сигарету в окно кабины и завел мотор. Матильда вздрогнула и закрыла глаза. Когда она их открыла, гигантский металлический ковш уже вгрызался в землю. Чудовищная клешня погружалась в черную почву, испускавшую густой запах мха и перегноя. Огромная лапища безжалостно выдирала все на своем пути, и вскоре рядом с ямой образовался высокий холм из земли и камней, усыпанный безжизненными деревцами и цветами с оторванными головками.

Железная рука – это рука Амина. Так думала Матильда в то нескончаемое утро, неподвижно стоя у окна гостиной. Она удивилась, отчего муж не пожелал лично присутствовать и смотреть, как будут одно за другим погибать цветы и деревья. Он заявил, что котлован можно выкопать только здесь, и более нигде. Что вырыть его следует чуть ниже дома, на самом солнечном участке. Да, как раз там, где растет сирень. Там, где когда-то рос «апельмон»[2 - «Апельмоном» дочь Амина и Матильды Аиша в детстве называла апельсиновое дерево, к которому Амин привил ветку лимона. См. первую книгу трилогии «Рождество под кипарисами».].

Сначала он отказался наотрез. Денег у них на это нет, и точка. К тому же вода здесь на вес золота, и нечего тратить ее попусту, ради забавы. Он сердито прорычал это «нет», ему претила идея устраивать непристойное зрелище на глазах у нищих крестьян. Что они подумают о том, какое воспитание он дает сыну и какие вольности позволяет собственной жене, когда увидят, что она, полуголая, плещется в бассейне? Чем он в таком случае лучше бывших французских поселенцев и морально прогнивших буржуа, которые наводнили страну и бесстыдно выставляют напоказ свое благосостояние?

Однако Матильда не сдавалась. Она отметала все его возражения. Год за годом гнула свою линию. Каждое лето, когда начинал дуть пустынный шерги и от невыносимой жары расходились нервы, она, к крайней досаде мужа, вновь заводила разговор о бассейне. Она считала, что Амин просто ее не понимает, потому что не умеет плавать и боится воды. Она ластилась к нему, ворковала, умоляла. Разве это стыдно – демонстрировать свою успешность? Они не делали ничего плохого и имеют право наслаждаться жизнью, ведь их лучшие годы потрачены на войну, а потом на освоение этой земли. Она хочет бассейн: он станет компенсацией за ее самопожертвование, за одиночество и утраченную молодость. Теперь им обоим за сорок, и они никому ничего не должны доказывать. У всех их соседей-фермеров, по крайней мере у тех, кто придерживается современных взглядов, есть бассейны. Или он предпочитает, чтобы его жена привлекала к себе всеобщее внимание, посещая муниципальный бассейн?

Она льстила ему. Восхищалась его успехами в выведении новых сортов олив и экспорте цитрусовых. Она думала, что, если придет и встанет перед ним вот такая – с розовыми пылающими щеками, с прилипшими к потным вискам волосами, с венозной сеточкой на ногах, – то сумеет его уговорить. Она напомнила ему, что всем, чего они добились, они обязаны своему труду, своему упорству. Он поправил ее:

– Работал-то я. И мне решать, как распоряжаться деньгами.

Когда он произнес эти слова, Матильда не расплакалась, не разозлилась. Усмехнулась про себя, подумав о том, как много она сделала для мужа, для фермы, для работников, которых лечила. Вспомнила, сколько времени отняли у нее воспитание детей, поездки с ними на уроки танцев и музыки, проверка домашних заданий. Несколько лет назад Амин поручил ей вести бухгалтерию фермы. Она составляла счета, выдавала зарплату, рассчитывалась с поставщиками. А иногда – да, порой и такое случалось – оформляла поддельные счета. Вносила изменения в какую-нибудь строчку, вписывала несуществующего работника или дополнительный заказ. И складывала пачки купюр, стянутые бежевой резинкой, в ящик стола, ключ от которого имелся только у нее. Она делала это так давно, что уже не испытывала стыда и не боялась, что ее секрет раскроют. Сумма росла, и она полагала, что вполне заслуженно удерживает эти деньги как пошлину, хоть отчасти компенсирующую ее унижение. Что имеет право на эту маленькую месть.

Матильда постарела и, наверное, по его вине – да, именно по его вине – выглядела старше своих лет. Кожа на лице, постоянно страдавшая от солнца и ветра, загрубела. На лбу и в уголках глаз залегли морщины. Даже зеленые глаза потускнели, как будто выгорели, словно поношенное платье. Она потолстела. Однажды в знойный день она, чтобы поддразнить мужа, схватила садовый шланг и на виду у служанки и работников окатила себя водой с головы до ног. Одежда облепила тело, стали видны затвердевшие от холода соски и густая поросль на лобке. В тот день работники, проводя языком по почерневшим зубам, молили Всевышнего, чтобы Амин не потерял рассудок. Почему она такое вытворяет? Она ведь взрослая женщина! Да, действительно, детей в жару иногда поливают водой, если они перегрелись на жгучем солнце и вот-вот потеряют сознание или начинают бредить. Обычно им велят зажать нос и закрыть рот, потому что от воды из колодца можно заболеть и даже умереть. Матильда была как ребенок и, как все дети, умела без устали ныть и клянчить. Она напоминала Амину, как они когда-то были счастливы, как отдыхали на море, в домике Драгана в Мехдии. Кстати, заметила она, Драган устроил бассейн у своего городского дома:

– Почему у Коринны есть то, чего нет у меня?

Она внушила себе, что именно этот довод заставил Амина сдаться. Она произнесла эту фразу жестко и уверенно, тоном опытного шантажиста. Матильда полагала, что в 1967 году у Амина с Коринной была связь и длилась она несколько месяцев. Матильда была в этом уверена, несмотря на то что ни разу не нашла никаких доказательств, кроме незнакомого запаха и следа от помады на его рубашках – гадких, пошлых улик, на которые нежданно-негаданно натыкаются жены. Нет, у нее не было доказательств, но это бросалось в глаза, как будто между этой парочкой догорало невидимое пламя и вскоре ему предстояло погаснуть, а пока что приходилось терпеть его жар. Однажды Матильда довольно неуклюже попыталась посвятить в эту историю Драгана. Но доктор как истинный философ стал с течением времени еще более снисходительным и сделал вид, будто ничего не понял. Он не пожелал опускаться до мелочности и в союзе с пылающей гневом Матильдой вести войну, которую считал бесполезной. Матильда так и не узнала, сколько времени Амин провел в объятиях Коринны. Как не узнала и о том, была ли между ним и этой женщиной любовь, говорили ли они друг другу нежные слова, или, наоборот – что было бы еще хуже, – ими владела молчаливая плотская страсть.

С возрастом Амин стал еще красивее. Виски его побелели, он отпустил тонкие усики, черные с легкой проседью, и стал походить на Омара Шарифа. Он носил темные очки, словно кинозвезда, и почти никогда их не снимал. Но не только смуглое лицо, волевой подбородок, скупая улыбка, открывавшая белоснежные зубы, – не только это делало его таким красивым. С годами он стал выглядеть еще более мужественно. В его движениях появилось больше свободы, в голосе – больше глубины. Теперь его скованность принимали за сдержанность, суровость придавала ему сходство с диким зверем, который вроде бы безучастно лежит на песке, а сам готов одним прыжком сбить с ног свою жертву. Он не вполне понимал, насколько велика его привлекательность, и осознавал ее постепенно, по мере того как она набирала силу как будто помимо его воли, как будто существовала отдельно от него. Он держался так, словно сам себе удивляется, и в этом, скорее всего, заключался его успех у женщин.

Амин обрел уверенность в себе, разбогател. Отныне его уже не мучила бессонница, он не смотрел долгими ночами в потолок, подсчитывая свои долги. Ему больше не мерещилось, что он на грани разорения, что дети его пойдут по миру, а семья будет опозорена. Амин просто спал. Кошмары теперь его не посещали, он стал уважаемым человеком в городе. С некоторых пор их с Матильдой приглашали на все приемы, с ними жаждали познакомиться, жаждали бывать у них в гостях. В 1965 году им предложили вступить в местный Ротари-клуб, и Матильде стало известно, что случилось это вовсе не благодаря ей, а благодаря ее мужу и что этому поспособствовали жены членов клуба. Молчаливого Амина окружали нежной заботой. Женщины приглашали его танцевать, прижимались щечкой к его щеке, клали его ладонь себе на бедро, и хотя он не умел связать двух слов и был не особенно ловким танцором, ему порой казалось, что для него вполне возможна такая жизнь – легкая, как шампанское, которым пахли губы этих женщин. Бывая на этих приемах, Матильда ненавидела себя. Ей казалось, что она слишком много говорит, слишком много пьет, а потом еще долго, по нескольку дней, ее мучил стыд за свое поведение. Она воображала, будто ее осуждают, считают дурой и пустышкой, презирают за то, что она смотрит сквозь пальцы на измены мужа.