Сны богов и монстров

Сказано это было низким горловым голосом, полным омерзения, и у Кэроу по позвоночнику прокатилась дрожь.

Тьяго развернулся и, прищурившись, оглядел солдат. Глаза в глаза.

– Этот солдат обрек на смерть весь отряд, и он будет наказан.

Все поняли, что имелось в виду, и содрогнулись. Его взгляд пронизывал; несколько раз он останавливал его на ком-то из бойцов, и под этим взглядом хотелось съежиться.

Он обратился к Незаконнорожденным:

– Каждый знает, во имя чего рискует жизнью. Причина, чтобы нам убивать друг друга, больше не существует. Дурное начало – это все-таки начало.

Он требовательно нашел взглядом Акиву. Кэроу видела: Тьяго ждет, что ангел поможет ему сложить фрагменты шаткого перемирия. Она тоже ждала этого: ведь именно Акива привел их сюда; у него найдутся нужные, подходящие слова. Но никто не отозвался. Повисло короткое, напряженное молчание.

Что-то шло не так.

Даже Лираз в ожидании покосилась на Акиву. Кэроу почувствовала укол беспокойства. Акива выглядел растерянным, пожалуй, даже больным, широкие плечи поникли под бременем какого-то груза. Что с ним такое? Раньше ей уже приходилось видеть его в похожем состоянии, и тогда все виной были ее слова. Не могла же так подействовать хамса? Или ему досталось больше, чем остальным?

Сделав над собой очевидное усилие, Акива наконец сказал:

– Да. Начало.

Но его голос звучал невыразительно, особенно по сравнению с полными красок интонациями Волка.

– …очень дурное начало. Я сожалею… глубоко… эта смерть. Сожалею, что он умер… от наших рук. Я надеюсь, что это можно исправить.

– Можно и должно, – ответил Волк. – Кэроу? Пожалуйста.

Вызов ее способностям. Кэроу почувствовала, как на ней скрестились взгляды. Страх бежал по венам, но она пересилила себя и прошла сквозь ряды химер прямо к туше Ютема. Теперь и ее ступни оказались в его крови. Разрешающий кивок от Тьяго, и Кэроу стала на колени и потянула из-за спины цепочку.

Кадильница раскачивается. Щелчок рычажка – и проворачивается колесико, как в старинных пистолях. Искра поджигает, – словно механические пальцы прищелкнули. Секунда – и появляется сернистый дымок.

Кэроу почувствовала, как откликнулась душа Ютема. Сигнальный костер на фоне хмурого серого неба. Ощущение мелькает и гаснет; душа соскальзывает в кадильницу и оказывается в безопасности. Еще один поворот колесика – и замок закрыт. Щелчок – и фитиль запала погашен.

Она поднялась с колен, осторожно отворачивая ладони так, чтобы ее хамсы не отреагировали на ангелов.

Под взглядами присутствующих повернулась к Тьяго. Они раньше это не обсуждали, но Кэроу знала, что поступает правильно.

– Прежде я никогда не оживляла серафимов. Но сейчас, раз уж мы сражаемся на одной стороне, я попробую. Если, конечно, вы захотите. Подумайте. Я могу только предложить, выбор за вами. И… кое-что еще…

Она обвела взглядом ангелов, стоящих прямо перед ней.

– Возможно, я выгляжу иначе, но я из племени Кирин, и здесь мой дом. Пожалуйста, дайте нам войти.

И они расступились. Не ушли, но подвинулись, расчищая дорогу. Она обернулась, нашла в толпе Иссу. Потом Зузану и Мика, которые наблюдали, широко распахнув глаза. Присутствие Акивы ощущалось как язычок пламени где-то на периферии зрения; оно притягивало, но Кэроу не обернулась. Шагнула вперед, следом за ней – Тьяго. Сзади Химеры восстанавливали строй – Незаконнорожденные не мешали. Ступая по полу пещеры измазанными кровью ногами, Кэроу и Тьяго вели отряд внутрь пещер Кирин.

– Как он это сделал? – выдохнула Лираз.

Вопрос, наконец, вывел Акиву из ступора, вызванного отдачей от сиритара.

– Кто что сделал?

– Волк.

Она выглядела ошарашенной.

– Я была уверена, что это конец. Я чувствовала это. А потом…

Она тряхнула головой, словно стараясь привести мысли в порядок.

– Как он смог всех остановить?

Акива воззрился на нее. Лираз решила, что это сделал Тьяго?!

Он издал сухой смешок. А что еще ему оставалось? Он знал, что импульс – слава богам, на сей раз не взрыв, – вышел из глубины его «я». И что бы эта вспышка ни несла, именно она погасила коллективное безумие солдат. Ему удалось. Это он остановил резню… но… никому и в голову не пришло, ни Лираз, ни, конечно же, Кэроу.

Пока он пребывал в полуотключке, едва способный связать пару слов, Волк не упустил момент и проявил себя, вызвав благоговение даже у Лираз? Что же тогда испытывает сейчас Кэроу? Акива смотрел, как она удаляется в глубь пещеры во главе отряда, рядом с Волком – яркая пара, – и не мог не смеяться. В груди будто засел осколок стекла. Изумительно. Какой отличный удар нанесен ему… кем? Судьбой? Божественными звездами? Богиней удачи?

– В чем дело? – насторожилась Лираз. – Почему ты смеешься?

– Потому что жизнь – ублюдочная штука, – только и мог сказать он.

– Ну и пусть, – ровно произнесла сестра. – Как-нибудь приспособимся.

19

Охота

Импульс магии пронесся по всему Эрецу. Его ничто не предвещало: ни Ветер, ни звук или движение, поэтому почти все, кто его ощутил – а ощутили его все, – решили, что он – отражение их собственного отчаяния. Волна сопереживания была так сильна, что в одно мгновенье вытеснила все чувства и заняла их место, передавая каждому мыслящему, каждому чувствующему существу неизбежное ощущение конца.

Волна пробежала и схлынула; она окатила землю, небо и море; ни одно существо не оказалось неуязвимым, и никакое вещество или минерал не встали на ее пути.

Куда быстрее, чем на крыльях, она достигла Астрэ, столицы Империи серафимов, пронизала ее насквозь – и истаяла. В наступившем затем молчании никто из жителей не связал ее с разрушением величайшей Башни Завоеваний.

Но внутри развалин Башни, в недрах ее огромного перекрученного скелета, только и оставшегося от величественного сооружения, – там находились пять ангелов, которые поняли. Серафимы, хотя и не граждане Империи. Они прибыли издалека, на охоту – охоту охоту охоту, – и сейчас, в унисон, как стрелка компаса на магнитный полюс, они развернулись на юго-восток. Этот импульс всепоглощающего отчаяния был недопустимым, запретным; они знали, что чувства наведены извне, и каждый из пятерых замер в молчании на миг, достаточный, чтобы познать глубины его ужасающей силы и оттолкнуть от себя. Запах чужого волшебства, рванувшего струны мира. Насилие. Страшный грех.

И это чужое волшебство подсказало им направление. Отсюда, от пугливых шепотков застывшего в оцепенении города – к Заливу Тварей; туда, где творил непотребство разыскиваемый ими маг: изменник, сокрушитель химер, ублюдок и отцеубийца.

Пять стелианцев с огненными глазами повернулись в сторону далеких Адельфийских гор.

И Скараб, их королева, расправила крылья и процедила (зубы заострились и превратились в иглы): «В погоню!»

20

Искажение

Дальние острова укрыла ночь, спрятав до рассвета новые синяки, расцветшие на полотне небес. Самый новый не был похож на другие. Более того, вскоре он поглотил остальные – их засосало в его темные недра. Он растекся от горизонта до горизонта, темнее индиго, почти такой же черный, как ночное небо. Этот синяк… это пятно… оно было больше, нежели цвет. Искажение. Какая-то точка в небе всасывала в себя остальное, искажая и перекручивая пространство. Эйдолон с мерцающими глазами сказала, что небо устало и испытывает боль. Она преуменьшила.

Небо слабело. Буреловы не нуждались в видимой картинке. Чернота… они ее почувствовали.