Джек Ричер: Средство убеждения

У нее был негромкий теплый голос, чуть с хрипотцой. Я промолчал.

– В компьютере на этот номер стоит защита, – продолжила Даффи. – Как только Пауэлл сделал запрос, нам сразу же стало об этом известно. Мы связались с ним, и он объяснил, чем вызван его интерес. Пауэлл сказал, что за его интересом стоите вы.

– Надеюсь, он сделал это неохотно, – вставил я.

Она улыбнулась:

– Он опомнился достаточно быстро и дал нам ложный номер вашего телефона. Так что можете не беспокоиться по поводу солдатской дружбы.

– Но в конце концов он назвал правильный номер.

– Мы ему пригрозили, – объяснила Даффи.

– Значит, военная полиция сильно изменилась с тех пор, как я из нее ушел, – сказал я.

– Для нас это очень важно, – сказал Элиот. – И Пауэлл это понял.

– Так что теперь и вы для нас очень важны, – добавила Даффи.

Я отвел взгляд. Мне столько раз приходилось бывать в переделках, что страшно об этом вспоминать, и все же при звуках ее голоса, произнесшего эти слова, у меня по коже мурашки пробежали. Я начинал приходить к выводу, что старшая из них двоих она. И она чертовски хорошо владеет искусством допроса.

– Человек с улицы звонит насчет номерного знака, – сказал Элиот. – С чего бы? Возможно, он столкнулся с машиной, на которой висел этот знак. А та скрылась с места аварии. Но разве этим занимается не полиция? К тому же вы сами только что признались, что у вас нет машины.

– Так что, возможно, вы увидели кого-то в этой машине, – сказала Даффи.

Она не стала договаривать до конца, но все было ясно и без этого.

Если человек в машине мой друг, значит я, вероятно, ее враг. Если же человек в машине мой враг, она готова стать моим другом.

– Ребята, вы завтракали? – спросил я.

– Да, – ответила Даффи.

– И я тоже, – сказал я.

– Знаем, – подтвердила она. – Завтрак в номер, оладьи с яйцом. И большой кофейник с черным кофе. Заказ был сделан в семь сорок пять и доставлен в семь пятьдесят четыре. Вы расплатились наличными и дали коридорному на чай три доллара.

– Завтрак мне понравился?

– Вы его съели.

Щелкнув замками на чемоданчике, Элиот поднял крышку. Достал стопку бумаги, перетянутую резинкой. Бумага была новой, но буквы расплывались. Ксерокопии факсов, возможно выполненные ночью.

– Ваш послужной список, – пояснил Элиот.

Я разглядел в чемоданчике фотографии. Глянцевые, черно-белые, восемь на десять. Судя по всему, дело обещало быть серьезным.

– В течение тринадцати лет вы служили в военной полиции, – сказал Элиот. – Быстрое продвижение по службе от младшего лейтенанта до майора. Благодарности и медали. Вами были довольны. Вы хорошо знали свое дело. Очень хорошо.

– Спасибо.

– Если точнее, даже лучше, чем очень хорошо. Несколько раз вам доверяли очень серьезную работу.

– Наверное.

– И тем не менее вас отпустили.

– Я попал под СВС, – объяснил я.

– Под СВС? – переспросила Даффи.

– Сокращение вооруженных сил. В армии очень любят аббревиатуры. Холодная война закончилась, военные расходы были урезаны, армия стала меньше. И ей перестало требоваться такое количество ребят, которым можно доверить очень серьезную работу.

– Армия никуда не делась, – возразил Элиот. – Под сокращение попали далеко не все.

– Согласен.

– Но почему уволили именно вас?

– Вы не поймете.

Он не стал настаивать.

– Вы можете нам помочь, – снова заговорила Даффи. – Вы видели кого-нибудь в машине?

Я ничего не ответил.

– В армии есть наркотики? – спросил Элиот.

Я улыбнулся:

– Все армии обожают наркотики. Так ведется испокон веку. Морфий, бензедрин. Германский бундесвер изобрел экстази. Это средство создавалось для подавления чувства голода. ЦРУ изобрело ЛСД и опробовало его на американской армии. Армии всего мира питаются через вены.

– Недостаток развлечений?

– Средний возраст новобранцев – восемнадцать лет. Что вы хотите?

– Это создавало проблемы?

– Мы не считали эту проблему серьезной. Если какой-нибудь парень отправлялся в гости к подружке и выкуривал там пару косячков, мы не обращали на это внимания. Лучше пара сигарет с марихуаной, чем пара упаковок пива. Мы предпочитали, чтобы наши подопечные вели себя смирно, а не агрессивно.

Даффи взглянула на Элиота, и тот, подцепив фотографии ногтем, вытащил их из чемоданчика. Протянул мне. Фотографий было четыре. Все четыре зернистые и чуть смазанные. На всех четырех тот самый «кадиллак-девиль», который я видел вчера вечером. Я узнал его по номеру. Лимузин находился в гараже. У багажника стояли двое мужчин, на двух снимках крышка багажника была закрыта. На двух – поднята. Мужчины смотрели на то, что находилось в багажнике. Сказать, на что именно, не представлялось никакой возможности. Один из мужчин был похож на мексиканского бандита. Другой, в годах, одетый в дорогой костюм, был мне незнаком.

Судя по всему, Даффи следила за выражением моего лица.

– Среди них нет того, кого вы видели? – спросила она.

– Я не говорил, что кого-то видел.