Тихий омут

– Эх, девочка! – весело подмигнул Древослав, продолжая щипать струны на удивление гибкими и шустрыми пальцами. – Жизнь такая короткая! Коли хочешь всё успеть, так по два дела сразу делать надобно, а то и поболе!

Девушка незаметно улыбнулась и продолжила заворачивать в пышное тесто то малину, то чернику.

– Давно не видела такой славной черницы! На диво крупная и сладкая. И где ты её только берёшь? В Чутком лесу такой нет…

– Есть, конечно. Где ж ещё чернице-то быть? В лесу и есть! Но только не на опушке, где все собирают, а поближе к Проклятому болоту. Люди-то боятся туда ходить, вот черница там и растёт рясно, силы набирается да сладостью наливается.

– А как же болотяник? Говорили, осенью двух человек заманил к себе на болото заливистым смехом, да и затянул за ноги на самое дно…

Древослав посерьёзнел.

– А не говорили, что те два человека клад зачарованный выкопать задумали? А клад-то под болотом лежит, так и порешили болото высушить, всю живость болотную и болотяника самого убить, а клад себе забрать. Какая же лесная нечисть такое терпеть будет? Тех, кто приходит к болоту с добрыми мыслями, болотяник не тронет, запомни! Так что тех двоих не особо жаль…

Ведана пожала плечами:

– Ну и не стало бы болотяника вместе с его болотом, чем плохо?

– Вот уж не думал услышать такое из уст собственной внучки. Удивляешь ты меня, Ведана… Сама подумай. Сказки-то рассказывали тебе про куликов да цапель, что на болоте гнездятся и птенчиков растят? Про медведей да оленей, что к болоту за ягодами приходят? Да и сами-то ягоды – и черница, и клюква, и брусника, и морошка, что на болоте растут, крупнее да слаще вырастают. А травы многие лекарские, где, ты думаешь, мы собираем? Тут, как ни крути, а пользы от болота поболе будет, чем вреда. Да и вреда не особо много, коли с добром к нему подходить…

Конечно, это всё Ведане рассказывали, и не один раз – в виде сказок и баек на ночь, да только было это, кажется, бесконечно давно…

Пока девушка думала над глупостью своего вопроса и её щёки начинали гореть от стыда за то, что она могла забыть истины, очевидные и для ребёнка, домой вернулась её бабка Зубаха, и всё внимание переключилось на неё.

Не успела пожилая знахарка снять безразмерную серую накидку, под которой легко могли бы спрятаться ещё как минимум двое немаленьких людей, как внучка набросилась на неё с вопросами.

– Ты где была так долго, ба? – зелёные глаза горели любопытством. – Что делала? Кого-то лечила или так просто? А в гости к Радовану зашла? У нас уже и пироги поспели, и отвар заварился свежий, на вишнёвых веточках – как ты любишь…

Зубаха медленно, непривычно шаркающей походкой подошла к столу и тяжело опустилась на лавку. Невысокая полная женщина казалась смертельно уставшей – у неё не было сил даже поправить растрёпанные седые волосы, – но чистые, по-детски голубые глаза удивительно молодили тронутое морщинами лицо.

– Устала, Зубаха? Давай-ка я тебе лучше мяты и божьей травы заварю! – Древослав отложил гусли, собрал травы в глиняный кувшин и залил кипятком. Мятно-чабрецовый запах заполнил комнату, смешавшись с запахом свежих пирогов.

– Так где ты была? – с нетерпением переспросила Ведана, когда знахарка выпила первый глоток целительного снадобья.

– У Остроглазок, черти их дери! Детей наплодили, а ума им не дали! – знахарка никогда не стеснялась в выражениях. – Жадана-то вроде взрослая девка, а головы на плечах нет! Пошла с подругами гадать у бани, да и сунула руку в окошко! Думала, банник ей золотых колец с дорогими каменьями на пальцы понадевает да богатого жениха посулит, а тот тоже, не будь дураком, да и железом-то пальцы ей намертво и скрепил!

– И что, ничего нельзя сделать?

Зубаха медленно выпила ещё пару глотков напитка, прикрыв глаза от удовольствия.

– Совсем ничего, да?

Знахарка поморщилась от досады, что ей помешали спокойно насладиться ароматным травяным отваром. Внучка всегда была не в меру любопытна – с самого рождения, и вот с этим сделать что-либо точно нельзя. Неуёмное любопытство – один из главных пороков любой ведьмы. Зубаха снова открыла глаза:

– Сделать всегда можно что-то, окромя случаев, когда человек помер уже – тут уж даже если можно что сделать, лучше не делать… Да только Остроглазки жадные больно. Знают – коли сами виноваты, платить за помощь придётся, так и попробовали сначала лечить своими-то силами…

– И что? – Ведана поставила в печь новую партию пирогов с ягодами.

– Что-что, ещё хуже сделали, конечно, – проворчала бабка и тут же вздохнула. – Как обычно. Чай, не простуду лечили, могли и догадаться, что не справятся… Железо-то я сняла и запястье девке перевязала красной шерстью…

– А травы?

– И травы, знамо дело. Полынь да крапива. И соком свежим смазала, и припарку сделала, и отвар приготовила. Да только не поможет это! Плохо там дело, очень плохо. Придётся девке ещё наузу носить с кровью дракона… Денька три, чтобы вдруг хуже не сделалось. Вот завтра же приготовлю и отнесу. Коли поможет, так потом сама мёдом да капустой долечится, да трав ещё ей передам. А не поможет, надо будет ещё что-то придумывать, только сложно это будет…

– А ты думаешь, поможет?

– А то как же! Кровь дракона сильна, всякую заразу убивает… А ты что выспрашиваешь всё? Чай, надумала сама знахарством заняться?

Ведана покраснела. До сих пор она не задумывалась о такой возможности. Но и грозы она раньше не вызывала, а вот сегодня ей это удалось…

– Тут и раздумывать нечего, – отрезала бабка. – Без тебя умельцев хватает!

Ведана вздохнула и в который раз стерпела то, что самые близкие люди не дают ей возможности заниматься тем, что могло бы стать делом всей её жизни.

***

В Чистом Поле, как и в Тихом Омуте, бушевала нежданная гроза. Люди в спешке загоняли скот в хлев и закрывали все ставни.

Обед был почти готов. Ветрана поправила светлые волосы, выбившиеся из-под платка, и в сотый раз подошла к окну. Где опять бегают эти сорванцы? Были бы близко – мигом прибежали бы, как только началась гроза. Промокнут ведь с ног до головы! Не простудились бы только… А может, надо пойти их поискать? Был бы муж дома, а то ушёл с мужиками на охоту, и до завтра уже не вернётся… Хоть бы поохотился удачно, а то придёт, вон, голодный да уставший, и тоже наверно промокший до нитки.

Размышления женщины прервали двое светловолосых детишек, мальчик и девочка, вбежавшие в дом. Промокшие до последней нитки, дети одновременно затараторили, перебивая друг друга:

– Ой, мамочка, гроза-то какая!

– И как сразу началась, вот прямо так сразу! Как бабахнет, как сверкнёт!

– Не было её, не было, а тут раз!

– Где были-то, признавайтесь! – Ветрана постаралась, чтобы её голос прозвучал достаточно строго, но махнула рукой. – Хотя потом расскажете. Ну-ка быстро переодевайтесь в сухое, мойте руки – и за стол!

Дети были голодны, но, видно, пережили немало ярких впечатлений, потому что, и уплетая кашу за обе щёки, не переставали говорить. Девочка выглядела испуганной.

– Мам, а правда, что, если гроза так быстро началась, то это ведьма разозлилась, да? Мирина бабушка говорит, что ведьмы такое могут.

Женщина молчала. Она никогда не говорила со своими детьми ни о ведьмах, ни о нечистой силе, и ей не нравилось, что чья-то бабушка позволяет себе такое. Надо будет поговорить с ней, чтобы не пугала детей зазря.

– Яра, почему ты спрашиваешь?

Мальчик был не так напуган, как сестра, но тоже явно чувствовал себя виноватым и заговорил, не глядя матери в глаза.

– Просто это мы наверно виноваты… Ну не обязательно мы, но может быть, что и мы тоже… Понимаешь, мы с ребятами наверно ведьму разозлили немножко. Мы играли себе в поле, и нам было скучненько, а она шла мимо и несла воду из ручья. Таким, знаешь, смешным коромыслом. Ну, мы увидели её и потом побежали за ней… и… и…, – ребёнок тянул время, думая, стоит ли говорить всё.

Мать выжидающе смотрела на него. Он вздохнул и продолжил:

– Ну и камни побросали немножко – небольшие совсем, и в неё немножечко попали… А вообще-то мы с Ярой рядом постояли только, а бросали братья Остроглазки и потом ещё Миря чуть-чуть совсем… И Ярик тоже немножко…

– Понятно. Опять всей гурьбой шкодничали, а виноваты все, кроме вас. Ну ладно, Яра маленькая ещё, но у тебя, Дань, голова-то была на плечах?

– А чего? Мы же ничего…