Яблоки не падают никогда

Они думали, что готовы отойти от дел. Продажа теннисной школы казалась очевидным и неизбежным следующим шагом в их жизни. Не могли же они тренировать вечно, и ни один из их детей не пожелал взять семейное дело в свои руки. К сожалению, все они до обидного не интересовались этим. Стэн годами лелеял дикую мечту, что Логан купит долю в фирме Делэйни: это старомодная идея, что старший сын станет гордым продолжателем его дела. «Логан был отличным тренером, – бормотал он. – В нем есть это. Правда есть».

Бедняга Логан пришел в неописуемый ужас, когда Стэн робко предположил, что его, вероятно, заинтересует покупка бизнеса. «Он не слишком увлечен этим, да?» – заметил Стэн в разговоре с Джой, и та рявкнула на него, так как не выносила, когда кто-то критиковал ее детей, особенно если критика была обоснованной.

Поэтому они продали свою школу. Хорошим людям за приличные деньги. Джой не предполагала, что будет испытывать чувство утраты. Она не осознавала, насколько сильно определяла их самих и всю их жизнь Теннисная академия Делэйни. Кто они теперь? Еще одна пара кенгуру?

Хвала Господу за их теннис! Самый последний трофей стоял, тяжелый и гордый, на серванте, готовый показаться, когда все соберутся вместе в День отца. Колени Стэна сейчас расплачивались за него, но то была чистая победа над двумя технически совершенными игроками: Джой и Стэн держали сетку, атаковали по центру и не теряли самообладания. Оно у них еще имелось.

Вдобавок к турнирам они продолжали по пятницам играть на вечерних клубных соревнованиях, которые много лет назад организовала Джой, хотя в последнее время эти мини-турниры стали невеселыми, так как люди один за другим покидали сей мир. Шесть месяцев назад прямо на корте умер Деннис Кристос. Со своей женой Дебби он играл против Джой и Стэна, и это было ужасно. Джой считала, что сердце Денниса не выдержало возбуждения от мысли, что он вот-вот возьмет подачу Стэна. Втайне она винила мужа за то, что он позволил Денни загореться такой мыслью. Стэн намеренно довел гейм до счета 40-0 ради собственного удовольствия. Джой потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не сказать ему: «Стэн, ты убил Денниса Кристоса».

Правда состояла в том, что они со Стэном не годились для жизни на пенсии. Шестинедельный отпуск мечты в Европе превратился в катастрофу. Даже Уимблдон. Особенно Уимблдон. Когда самолет приземлился в Сиднее, они оба испытали головокружительное чувство облегчения и не признались в нем никому – ни друзьям, ни детям, ни даже друг другу.

Иногда они пытались делать то же, что и другие их приятели-пенсионеры, например проводили «приятный день на пляже». В результате Джой сильно порезала ступню об устричную раковину, и они получили штраф за неправильную парковку. Это напомнило ей о тех случаях, когда они со Стэном загорались абсурдной идеей вывезти детей на пикник, и она старалась делать вид, будто они очень мило проводят время на природе, но что-нибудь неизбежно шло наперекосяк: кто-то обязательно был не в духе, или они сбивались с пути, или начинался дождь, как только они добирались до места, и дорога домой проходила в угрюмом молчании, прерываемом лишь регулярными всхлипами того ребенка, который считал, что его несправедливо за что-нибудь отругали.

– Вообще, мы на пенсии стали такими романтичными, – сказала ей одна чересчур трескучая подруга, отчего Джой едва не стошнило, однако на следующей неделе она в качестве забавного жеста купила в фуд-корте торгового центра два банановых молочных коктейля, так как они со Стэном брали такие на завтрак в молочных барах разных мелких городишек, когда в ранние годы брака разъезжали по региональным турнирам. На мотелях они экономили и спали в машине, а любовью занимались на заднем сиденье.

Однако было очевидно, что Стэн вообще не помнит никаких банановых молочных коктейлей, а по пути домой он, без необходимости драматизируя ситуацию, ударил по тормозам, когда кто-то выскочил перед ними на дорогу, и коктейль вылетел из рук Джой, так что теперь в их машине постоянно отвратительно пахло прокисшим молоком – тухлый запах неудачи. Стэн говорил, что ничего не чувствует.

Нужно быть другими людьми, чтобы уйти на пенсию с достоинством и пафосом, как сделали их друзья. Поменьше ворчать, особенно Стэну, иметь более широкие интересы и разнообразные хобби, помимо тенниса. Или хотя бы внуков.

Внуки.

Одно это слово наполняло Джой какими-то необъятным и очень сложным по составу эмоций чувством, зарезервированным для молодых: желание, злость и, самое худшее, ядовитая, горькая зависть.

Джой понимала, что одного маленького внука или внучки хватило бы, чтобы прекратить рев тишины, чтобы ее дни заклокотали и пузыристо потекли обратно к жизни, но нельзя же просить своих детей о внуках. Как унизительно! Как банально! Джой считала себя человеком более интересным и искушенным в жизни, чтобы опускаться до такого. Она была феминисткой. Спортсменкой. Успешным предпринимателем. Она отказывалась следовать общепринятым клише.

Это случится. Нужно только терпеливо ждать. У нее четверо детей. Четыре лотерейных билетика, хотя двое из четверых ее отпрысков были одиноки, так что, вероятно, в настоящий момент их нельзя рассматривать в качестве билетиков. Но двое других состояли в прочных, многолетних отношениях. Логан и его девушка Индира жили вместе уже пять лет. Они не были женаты, но какое это имеет значение. Индира восхитительна, и в последний раз, когда Джой ее видела, у нее точно был какой-то загадочный и таинственный вид, словно она хотела сообщить о чем-то, но сдерживалась: может, ждала двенадцати недель?

Бруки и Грант счастливы в браке, обзавелись благодаря кредитам приличным домом и семейным авто, к тому же Грант старше, значит скоро расклад может сойтись. Если бы только Бруки не взялась заниматься физиотерапевтической практикой. Это было достойно восхищения – Стэн заливался краской от гордости всякий раз, как кто-нибудь упоминал об этом, – но вести собственный бизнес непросто, а страдающие от мигреней должны контролировать уровень стресса. Бруки слишком упертая. Но конечно, скоро она захочет ребенка. Ей известны все новейшие медицинские советы, так что она не станет откладывать до последнего момента.

Втайне Джой надеялась, что дети придумают какой-нибудь необычный способ сообщить ей о беременности, как делают дети других людей на YouTube. Они могли бы, к примеру, красиво упаковать картинку с УЗИ, а потом заснять реакцию открывающей «подарок» матери: изумление, которое сменяется пониманием, рука зажимает рот, слезы и объятия. Они могли бы опубликовать это на своих страницах в соцсетях. Джой узнаёт, что скоро станет бабушкой! Видео может стать вирусным. Джой всегда старалась приодеться, когда дети приходили к ней – так, на всякий случай.

Своими фантазиями она не поделилась бы ни с кем. Даже с собакой.

Парень-с-Мигренью тоном искусителя вещал ей в уши:

– Давайте поговорим о магнезии.

– Отличная идея. Давай, – согласилась Джой.

Сковорода и терка никак не могли уместиться рядом. Решение не приходило. Терке придется пропустить помывку. Она и так чистая. Джой поднялась от посудомойки и обнаружила, что прямо перед ней стоит муж, будто успел мгновенно телепортироваться.

– О боже!.. Черт!.. Что за?!. – вскрикнула она, спустила наушники на шею и приложила руку к заколотившемуся сердцу. – Не пугай меня так!

– Почему кто-то стучит в дверь?

Губы у Стэна были оранжевые от крекеров с перцем. На коленках джинсов – влажные круги от пакетов с тающим льдом. Один вид его вызывал раздражение, так он еще смотрел на Джой сверху вниз с таким укоризненным выражением, будто это она виновата, что в дверь стучат.

Штеффи уселась рядом со Стэном, навострив уши, глаза у псины сияли от сладчайшего предвкушения прогулки.

Джой глянула на часы, висевшие на стене в кухне. Поздновато для доставки или маркетингового исследования. Поздновато для внезапного визита кого-нибудь из друзей или родных, тем более что теперь никто больше не заходил к ним без звонка.

Она окинула мужа взглядом. Может, это у него деменция. Из проведенного ею исследования Джой сделала вывод, что супруг больного должен быть терпеливым и снисходительным.

– Я ничего не слышала, – сказала она терпеливо и снисходительно.

Она будет заботиться о нем как можно лучше, хотя, вероятно, рано или поздно внесет его в лист ожидания какого-нибудь дома престарелых.

– Я слышал стук, – настаивал Стэн, и его челюсть двигалась взад-вперед, что выражало раздражение.

Но тут Джой тоже услышала: бам, бам, бам.

Будто кто-то колотил кулаком во входную дверь. Звонок у них не работал уже много лет, и люди, устав звонить, часто нетерпеливо стучали, но от этого возникало ощущение, что произошло какое-то несчастье.

Они со Стэном посмотрели друг на друга и, не говоря ни слова, двинулись к входной двери – не побежали, но пошли довольно быстрым шагом по длинному коридору – скорее, скорее, скорее. Штеффи потрусила за ними, высунув язык и часто дыша от восторга. Обутая в носки, Джой поскальзывалась на гладком дощатом полу и чувствовала, что они трое – мужчина, женщина и собака – заражены общим, придающим сил ощущением внезапной тревоги. Они кому-то нужны. Вероятно, случилось какое-то несчастье. Они помогут, так как, хотя в доме не было детей, ментальная установка сохранялась: «Мы взрослые. Мы все исправим».

Может быть, эта спешная прогулка к двери доставила им даже некоторое удовольствие, потому что давно уже никто из детей не просил у них ни денег, ни совета, ни даже подвезти в аэропорт.

Бам, бам, бам!

– Иду, иду! – крикнул Стэн.

Обрывки воспоминаний промелькнули в голове у Джой: Трой вернулся домой из школы, ему лет восемь или девять, он колотит в дверь и орет: «ФБР! Откройте!» Он делал так не один год и считал, что это забавно. А вот Эми отчаянно давит на звонок, когда он еще работал, поскольку опять потеряла ключи от дома или, как обычно, спешит в уборную.

Стэн добрался до цели первым. Щелкнул замком, ловко крутанув запястьем, и распахнул дверь.

Внутрь ввалилась плачущая молодая женщина, будто она опиралась лбом на створку, и упала прямо в руки Стэну, как дочь.

Глава 3

– Здрасте, – ошарашенно произнес Стэн и неловко погладил незнакомку по плечу.

На какую-то долю секунды Джой показалось, что это одна из дочерей, но женщина едва доходила Стэну до груди. Дети Джой все были высокие: мальчики ростом шесть футов четыре дюйма, Эми и Бруки – шесть футов один дюйм. Все широкоплечие, темноволосые, с оливковой кожей, румяные щеки с ямочками, как у отца. «Все твои дети похожи на здоровенных испанских матадоров», – бывало, с укоризной говорила ей мать, словно Джой сняла их с полки.

Эта девушка была маленькая, с нечесаными грязновато-белыми волосами и бледной веснушчатой кожей, сквозь которую светились синие вены.

– Простите. – Девушка отлепилась от Стэна, прерывисто вздохнула, шмыгнула носом и попыталась изобразить губами подобие улыбки. – Простите меня. Как стыдно!

У нее был свежий порез прямо под правой бровью. По лицу текли блестящие струйки крови.

– Ничего, дорогая. – Джой крепко взялась за худенькое плечо девушки, чтобы поддержать, если та вдруг упадет в обморок.

Она будет говорить ей «дорогая», пока не вспомнит имя. Стэн тут не помощник. Джой чувствовала, что он ищет ее взгляд, взывая о помощи: «Кто это, черт возьми, такая?!»

У девушки в крыло носа была вдета сережка размером с зернышко, а бледное предплечье обвивала зеленая татуировка в виде виноградной лозы. На ней была заношенная рубашка с длинным рукавом, на которой виднелись застарелые жирные пятна, и рваные голубые джинсы. На шее висел серебряный ключ. Босые ноги посинели от холода. Девушка была как-то смутно, расплывчато знакома Джой.

Хорошо бы она назвала свое имя, но молодые люди всегда считают себя незабываемыми. Такое случается постоянно. Юная незнакомка подлетает к ним стрелой, радостно машет: «Мистер и миссис Делэйни! Как вы? Прошло столько времени!» Джой приходится вилять во время разговора, одновременно прокручивая хранящуюся в голове базу данных: девочка из теннисной школы? Выросшая дочь члена клуба? Подруга кого-то из детей?

– Что с вами случилось? – Стэн указал на глаз девушки; он выглядел испуганным и как-то сразу постарел. – Там кто-то есть? – Поверх плеча незнакомки он выглянул на улицу.