Яблоки не падают никогда

– Она легла? – спросил Стэн, выходя из ванной в боксерах и белой футболке с V-образным вырезом, из которого выпрыгивали белесые волоски на груди.

Он до сих пор оставался крупным, мускулистым, представительным мужчиной, но в пижаме всегда казался Джой таким уязвимым.

– Думаю, да, – ответила она. – Девочка была совсем сонная после ванны.

Джой настояла на том, что сама приготовит ее для Саванны. Вентили у крана уж больно хитро устроены. Она добавила в воду немного персиковой пены, подаренной ей кем-то на День матери, и достала два самых пушистых гостевых полотенца, какие сумела найти. И как же приятно было видеть выходящую из ванной Саванну, розовощекую и зевающую, с мокрыми кончиками волос и в халате Эми, волочившемся за ней по полу.

Джой слышала округлые нотки счастливого удовлетворения в ее голосе. И испытала давнишнее первобытное удовольствие, как от кормления и купания голодного усталого ребенка с последующим укладыванием чистенького, одетого в пижаму малыша прямо в постель.

– Халат Эми был ей слишком длинен… – Джой замолчала. Какого черта?! У нее отпала челюсть. – Ну и ну… Что за дурь?

Куча всевозможных предметов в беспорядке была навалена на комод: древний ноутбук Стэна, который, Джой почти не сомневалась, был сломан; ее айпад, к которому она ни разу не прикасалась; их настольный компьютер с монитором; их телевизор, которому было уже лет десять; калькулятор; старая банка с двадцатицентовыми монетами, в которой накопилось, наверное, долларов двадцать.

– Я просто проявил осторожность, – стал защищаться Стэн. – Мы ничего о ней не знаем. Она может обокрасть нас среди ночи, и мы будем выглядеть идиотами, когда утром вызовем полицию. «Да, верно, сержант, мы накормили ее обедом, приготовили ей ванну, уложили в постель, а утром проснулись – глядь, а наши вещички-то, все, что нажито, – тю-тю!»

– Не могу поверить, что ты крался по дому и отключал от розеток все то, «что нажито». – Джой провела пальцами по спутанным пыльным проводам, которые свешивались с комода.

О бог мой! Тут был и его бесценный ламинатор, подаренный Троем на прошлое Рождество. С этого началась одержимость Стэна ламинированием всего подряд: инструкций по пользованию пультами от телевизора (допустим, это небесполезно), статей из местной газеты о продаже фирмы Делэйни, вдохновляющих цитат о спорте, которые он распечатывал из Интернета и хотел запомнить. Он бы закатал в пленку и саму Джой, если бы ему выпал шанс.

– Погоди, это что, DVD-плеер? Стэн, она не взяла бы DVD-плеер. Никто уже не пользуется DVD-плеерами.

– Мы пользуемся, – сказал Стэн.

– Люди ее возраста не смотрят DVD, – возразила Джой. – Они все стримят.

– Ты даже не знаешь, что такое стриминг.

– Знаю, – заявила Джой и пошла в ванную чистить зубы. – Это просто смотреть «Нетфликс» по телевизору, разве нет? Или стриминг – это что-то другое?

Стэн не имел права изображать, будто лучше ее разбирается в технологиях. У него даже мобильника не было, из принципа и упрямой гордости. Ему нравилось, когда люди испытывали шок, узнав, что он никогда не пользовался мобильным телефоном и не собирается этого делать. Стэн искренне верил, что это дает ему моральное превосходство, чем просто бесил Джой, потому что, извините, но это не так. Когда Стэн говорил о своем отношении к мобильным телефонам, можно было подумать, он единственный человек в толпе, не поднимавший руку в нацистском приветствии.

До того как они отошли от дел, Стэн гордо заявлял всем и каждому: «Мне не нужен телефон, я тренер по теннису, а не хирург. В теннисе не бывает срочных вызовов». Но они были, и Джой не один раз в году страшно злилась, когда не могла связаться с ним и оказывалась в сложных ситуациях, которые легко могли бы разрешиться, будь у него мобильник. Впрочем, принципы ничуть не мешали Стэну пользоваться проводным телефоном и звонить Джой на ее мобильный, когда она ходила по магазинам, спрашивать, долго ли еще ее ждать, и говорить: «Купи, пожалуйста, еще крекеров с перцем чили». Но когда Стэн уходил куда-нибудь, то уж он уходил, и если Джой слишком много думала об этом и возникала угроза не на шутку разъяриться, она просто не думала.

Вот в чем секрет счастливого брака – избегать вспышек ярости.

Джой надела свою самую красивую пижаму, раз уж в доме гости, и нырнула в постель рядом со Стэном. Ее движения выглядели несколько театральными, словно за ней кто-то наблюдал. Они немного полежали молча, на спинах, зажав стеганое одеяло под локтями, как хорошие дети в ожидании сказки на ночь. Верхний свет был потушен, но лампы у кровати горели. На тумбочке со стороны Джой стояла свадебная фотография в рамке. Обычно Джой смотрела на нее, не замечая, как на мебель, но иногда, без предупреждения, при взгляде на снимок вдруг оказывалась в том самом моменте, когда он был сделан: ощущала легкое царапанье кружева на вырезе платья, руку Стэна, намеренно низко лежавшую у нее на спине, и невольное трепетное ожидание того, что это дикое счастье будет всегда и по первому требованию доступно, потому что она получила этого парня – парня с низким голосом и мощной подачей, а скоро последуют и призы: дети, пикники и дорогие рестораны по особым случаям, может быть, собака. Все в то время рябило сексом: теннис, тренировки, еда, даже облака в небе.

Годами она испытывала смущение, слыша, как люди говорят, что они знают день, когда был зачат их ребенок. Откуда им это известно? Сама она блаженно и восторженно верила, что все супружеские пары занимаются любовью каждый день.

Но в какой именно день они зачали младшую дочь, она знала.

И тогда поняла.

Джой ждала, что Стэн возьмет в руки книгу, или включит радио, или погасит свет, но он ничего этого не делал, и она решила, что он хочет поговорить.

– Хорошо, что у нас осталась запеканка из курицы. Было чем накормить ее. Она выглядела совсем голодной.

Саванна ела, как беженка времен войны. Посреди еды она вдруг заплакала, даже разрыдалась, но продолжала совать в рот кусок за куском, хотя по щекам ее лились слезы. Смотреть на это было неловко и грустно. А потом она запихнула в себя не один, а два банана!

– Запеканка не особенно удалась. В ней не хватало… пряностей, полагаю. – Джой всегда слишком долго готовила курицу. Из ужаса перед сальмонеллой. – У меня и еще осталось – дать Штеффи на завтрак.

Джой предпочитала не ставить Штеффи в неловкое положение, предлагая ей собачью еду, так как Штеффи, похоже, не считала себя собакой. Каждое утро после завтрака Штеффи подолгу разговаривала с Джой, издавая странные, протяжные, скулящие звуки, которые хозяйка с горечью принимала за невнятные попытки собаки имитировать английский. Единственный раз они попытались отвести Штеффи в местный собачий парк, но псина пришла в ужас и сидела у ног хозяев с застывшим на морде высокомерным выражением, как светская дама, попавшая в «Макдоналдс».

Стэн взбил подушку и положил ее себе под голову:

– Штеффи предпочла бы на завтрак экземпляр «Сидней морнинг геральд».

– Она напомнила мне одну маленькую девочку.

– Штеффи?

– Нет, Саванна.

Немного помолчав, Стэн спросил:

– О какой маленькой девочке ты говоришь? Из теннисной школы? Она хорошо играла?

Джой фыркнула:

– Из сказки о девочке, которая пыталась продавать спички морозной ночью. Мама читала мне. Кажется, в конце девочка замерзла насмерть.

– Похоже на твою мать – выбрать сказку с трупом в развязке.

– Мне нравилась эта история.

Стэн потянулся за очками и книгой. Он не особенно любил чтение, но пытался одолеть роман, подаренный ему Эми на Рождество, потому что она все спрашивала: «Папа, тебе понравилась книга?» Жене Стэн признался, что был вынужден начать с начала, поскольку ничего не понял.

– Ужасно думать, как поступил с ней ее парень, – сказала Джой. – Просто ужасно. Представь, что это была бы одна из наших девочек.

Стэн не ответил, и она мысленно обругала себя за то, что предложила мужу представить их дочерей в подобной ситуации. В четырнадцать лет Стэн видел, как его отец толкнул мать и та, отлетев на другой конец комнаты, ударилась головой и потеряла сознание. Это был, предположительно, первый и единственный раз, когда его отец совершил нечто подобное, но, вероятно, на четырнадцатилетнего мальчика сцена произвела ужасное впечатление. Стэн отказывался говорить о своем отце. Если дети задавали вопросы про дедушку, он отвечал: «Я не помню», и со временем они перестали спрашивать.

– Наши девочки – спортсменки и росли с братьями. Они не потерпели бы такого.

– Не думаю, что все так просто, – возразила Джой. – Начинается с мелочей. Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.

Стэн молчал, и ее слова слишком долго висели над их постелью.

Сперва ты миришься с мелкими обидами, а потом… мелочи постепенно начинают укрупняться.

– Как лягушка, которую сварили заживо, – произнес Стэн.

– Что? – Джой услышала, что ее голос прозвучал немного скрипуче.

Стэн глядел в книгу. Он перевернул лист не в том направлении, и у Джой мелькнула мысль, что муж не собирается отвечать ей, но потом он сказал, не отрывая глаз от страницы:

– Ты же знаешь эту теорию: если положить лягушку в теплую воду и постепенно увеличивать нагрев, она не выскочит наружу, так как не осознает, что ее медленно варят.

– Я уверена, это городской миф. Сейчас загуглю. – Джой потянулась за своим телефоном и очками.