Тризна

Ветеринара в деревне не было, поэтому все к Дусе обращались за помощью. Пошла к ней и баба Катя. Собрала немного еды и отправилась на поклон. Ведьма не отказала – продукты занесла в дом, а затем пошли в хлев. Осмотрев коровье вымя, Дуся задумалась, хмыкнула, сказала принести ей ведро, а бабе Кати выйти.

Что уж она делала с Зорькой, никто не видел, но мычала корова жалобно и часто, да так, что тем, кто слышал, сдавливало грудь и щемило сердце.

Вскоре она замолкла. Баба Катя, всё это время перепугано крестившаяся, сложила руки на груди. Уж не померла ли её кормилица?

Вышла Дуся, утирая руки о длинные юбки.

– Ну что там? Как моя Зоренька? Сглазили? Не померла?

– Никто корову не сглазил. Застоялось молоко в вымени. Делай ей компрессы из отвара ромашки с мятой, да выдаивай каждые три часа. Быстро поправится. Только молоко, выдоенное, не пейте, сливай в отхожее место, плохое оно пока. И теленку не давай!

– Сколько же мы без молочка – то будем? Теленок маленький совсем.

–У деда Ивана тоже корова отелилась, води теленка к ней, пусть кормится. Через три дня проверю корову твою.

Развернулась и пошла.

Как рассказывали люди, баба Катя выполняла в строгости все наказы ведьмы, но шёпотом говорила, что порча всё-таки на корове есть, поэтому корову перед дойкой крестила. Даже говорили, что Дуська сначала портит скотину, а потом сама лечит. Не знаю, как там на самом деле было, но через три дня, опухоль сошла, а корова выздоровела. Спасибо ей никто не сказал.

В деревенской среде её боялись, но просили о спасении души на воскресных молебнах.

Мы тогда были совсем пацанами, самому старшему из нас, Сашке, было пятнадцать лет, а мне должно было исполниться четырнадцать. Я считал себя взрослым. Нам хотелось острых ощущений, а где их взять? Чем можно заняться детям в деревне?

Самое веселое развлечение – купаться на речке, гулять на природе, сбивать палкой крапиву и драть сорняки на огороде. Как-то раз, в очередной скучный день кто-то из ребят предложил сходить ночью к ведьме Дусе домой.

В деревне тема нечистой силы была самой неиссякаемой. Часто, по вечерам, мы любили слушать взрослые разговоры про ведьм, домовых, водяных, леших и чертей, кто такие колдуны и ведьмы, как они могут нанести порчу….  Было страшно, но интересно. Мы верили в эти рассказы.

– Представляете, сколько всего у неё можно увидеть? Мой дед говорит, что дома у неё петух чёрный. И в сарае банки с козьей кровью, которую она приносит в жертву чертям, чтобы они оборачивали её кошкой. Чёрной, конечно же.

В наших детских головах, взбудораженных таинственностью и неизведанностью, быстро созрел план.

Дома, после ужина я сказал, что хочу лечь спать на веранде. Родители не возражали и, как только из их комнаты донесся храп, я вылез в окно и рванул на место встречи. Ребята уже собрались и мы, разгоряченные, подстёгиваемые азартом, направились к дому ведьмы. Передвигались вдоль заборов, старались держаться вблизи деревьев, как настоящие разведчики. Постепенно мы погрузились в полную темноту. Бледная луна наводнила всё вокруг неясными и жуткими тенями. Глаза испуганно всматривались в пугающие переливы. И так жутко стало мне от этой луны! Страшно, ноги не идут, дрожь в теле. Невмоготу дальше идти. Я посмотрел на парней и понял, что им тоже страшно.

У калитки мы остановились. В окнах было темно, значит, ведьма спит. Переминаясь с ноги на ногу, глядя друг на друга, все молчали. Никто не решался первым лезть через забор. Одно дело обсуждать это днём, и совсем другое стоять у её калитки в полутьме и решиться перелезть через забор. Никто не показывал страх, не хотел упасть лицом в грязь. И тогда я предложил ребятам скинуться на «камень-ножницы-бумага». Все согласились и быстро раскинули на руках. Андрею выпало первым лезть. Мне вторым. Мысленно я поблагодарил судьбу и плечом подсадил Андрея на высокий забор.

Оказавшись по ту сторону, мы засеменили к сараю, пригибаясь у кустов. Страх и ужас быть пойманными ведьмой щекотал нутро.

– А где же эти банки, кровь, коза мёртвая? – Сашка подсвечивал полки сарая спичками. На них лежала различная банная и домашняя утварь, мешки с чем-то твёрдым внутри и огородный инвентарь. Мы осматривали полки, пока не догорела последняя спичка, и единственным источником света остался лунный луч в приоткрытой двери. При таком свете полки разглядеть было невозможно, и разочарованные, мы направились к выходу, но встали как вкопанные. У ворот сидела чёрная, как уголь кошка. Несмотря на темноту, глаза её словно светились и отливали изумрудной зеленью. Она не шевелилась, неотрывно смотрела на нас, и только кончик её хвоста, обёрнутый вокруг лап, нервно подрагивал.

– Ведьма! – Крикнул Сашка, и все кинулись к забору. Мы сиганули через него один за другим. Очень проворно, быстрее, чем до этого.

Остановились только у моего дома. Тяжело дыша после бега, смотрели друг на друга и неожиданно я засмеялся. Это был нервный, дёрганный смех, переходящий в гогот, остановить который было выше моих сил. Следом за мной расхохотался Андрей, а потом и Сашка. Просмеявшись, мы, так и не сказав друг другу ни слова, разошлись по домам.

Утром, наскоро позавтракав, я побежал в наше условное место на берегу речки. Ребята были уже там.

Долго, перебивая друг друга, мы пересказывали вчерашние события. Говорили одновременно и громко, перебивая друг друга, эмоционально жестикулируя. Рассказывали, кто как себя вёл, кто боялся, кто сжимался от страха, когда входили в сарай, пока разговор не перерос в ссору. И тут Сашка, перекатывая с важным видом из одного уголка губ в другой сухую травинку, сказал:

– Мамка моя сказала, что ведьма уехала на три дня в город. Чего спорить? Можем сходить ещё раз. Тот, кто сможет зайти в дом ведьмы и пробыть там час – тот и победит.

Мы оторопели. Идти снова к Дусе и тем более лезть в дом, было по-настоящему страшно. Одно дело сарай, который не закрывался, оставляя пути отхода, но в дом….

– Ну, я так и знал, – Сашка выплюнул травинку и расправил плечи, – зассали. Я пойду, а вы можете идти обратно к мамке, сиську сосать.

Стерпеть такое унижение было нельзя, поэтому мы без особого энтузиазма, но согласились.

Как только на деревню опустились первые сумерки, я выбрался из дома и направился к оговоренному месту.

Глаза у пацанов, как это было в первый раз, не горели. Мы поговорили на отвлеченные, совершенно неважные темы, оттягивая время, и понимая, зачем мы это делаем, но никто не решился предложить отказаться от затеи.

– Ну что, идём? – в голосе Сашки слышалась издёвка.

– Идём, – кивнул я.

Андрей нервно сглотнул и промолчал.

Мы пошли к дому ведьмы. Чем ближе подходили, тем сильнее дрожали коленки. В какой-то момент я хотел развернуться и уйти домой, но потом мне всю жизнь пришлось бы жить с унизительным клеймом труса. Я так не хочу. А может трусость – не предложить ребятам вернуться домой? Каждый из нас об этом думал, но ни у кого не хватило смелости сказать об этом вслух?

Зная, что Дуси нет дома, через забор мы перелезли гораздо быстрее. Но как только ступили на крыльцо, нас начала накрывать тихая паника – в голове стучали тревожные мысли, участился пульс, и заметно сбилось дыхание.

– Ну, кто первый пойдёт? – Сашка смотрел надменно и с легкой усмешкой. Мы молчали. Я взглянул на дом и мурашки побежали по спине. Дом смотрел на меня пустыми глазницами тёмных окон, как будто наблюдал за нами и выжидал – решимся мы войти или нет.

– Ну? – Поторопил нас Сашка, – давайте уже!

– Мне страшно, – сдался Андрей, – я пойду только, если все вместе.

В глубине души у меня теплилась надежда, что Сашка откажется, и мы вернёмся домой. Но нет. Помедлив пару секунд, он махнул нам рукой и толкнул входную дверь.

Дверь оказалась незапертой, оно и понятно – в деревнях никто не запирается, не от кого, а в дом Дуси точно бы никто не влез.

На цыпочках мы прошли по коридору и оказались в кухне. Припасенным фонариком освещали себе путь и осматривали помещение. Кухня оказалась самой обычной – печка, стол, два стула, полки с посудой и старый, сильно потёртый половик. От кухни в разные стороны расходились две комнаты. Не сговариваясь, мы пошли сначала направо. Рассохшийся пол под ногами скрипел, чем сильно раздражал. От страха нервы, казалось, звенели, как натянутые струны.

Андрей шёл последним, вцепившись в рукав моей спортивной куртки. Я шёл за Сашей, стараясь особо не смотреть по сторонам. Неожиданно луч фонарика резко заметался и Сашка, с грохотом и матом, свалился на пол. Сердце моё рухнуло и я вскрикнул от испуга. Андрей отпустил рукав, закричал, бросился было к выходу, но споткнулся обо что-то и упал, продолжая кричать. Пару секунд в моих глазах было темно – то ли от окружающей черноты, то ли от страха. Андрей перестал кричать и сидя на полу, громко всхлипывал. Сашка, чертыхаясь, ползал на коленках по полу и искал отключившийся и завалившийся куда-то фонарик. Когда фонарь включился и его луч осветил комнату, я облегчённо выдохнул.

– Ну что, герои, обосрались? – Зло хохотнул Сашка. – Говорить вы смелые, а чуть что коснулось, и в штаны наложили! А я вот не боюсь! Не напугаешь меня!

Свет фонарика метнулся по комнате и остановился на аккуратно сложенных подушках на кровати. Секунда – и Сашкина нога в кроссовке чётким ударом снесла их, разбросав по кровати. Мы замерли.

– Не напугаешь меня! Не напугаешь! – Сашка уже прыгал ногами по подушкам, разбрасывая их по комнате – а вы мелкие ссыкуны!

Неяркий свет фонаря выдернул из темноты стол с кувшином, наполненным водой и стакан. Недолго думая, Сашка всё скинул на пол. Грохот стоял такой, что я испугался, как-бы не разбудить соседей.

– Ссыкуны! Ссыкуны! – Всё больше расходился Сашка.

– Я не ссыкун! – Андрей подскочил и, схватив деревянный стул за спинку, поднял его и с силой опустил на пол. С треском отлетело сидение и одна ножка. Андрей захохотал.

– Ребят, вы зачем? Нас же родители потом убьют! – Я смотрел в полутьме на силуэты бесновавшихся друзей.

– А как они узнают, что это мы? Как вообще кто-то узнает? Родители думают, что мы дома спим. Так что, если вы никому трепать не будете, то и не узнает никто!