Не будь жестоким, ласковый апрель

– Пойдем, я покажу тебе наш городок, – прервал блаженное молчание Николай. – В окно, – уточнил он в ответ на удивленный взгляд Ирины.

– Видно здесь, правда, не очень много, но вот новый дом – тот, где Юра живет. Справа детсад, возле него небольшой парк, там всегда ребятни полно. За детсадом кинотеатр и клуб – все вместе, кажется, называется центр досуга. Рядом еще бассейн со спортзалом. А за ними и еще за домами школа – ее отсюда не видно.

К вечеру тучи разошлись, и все, что показывал Николай из окна комнаты, было окрашено красным цветом от заходящего солнца. Он стоял за спиной так близко, что Ирина чувствовала его тепло. Она обернулась и впервые поняла, какой он большой по сравнению с ней. Она отступила на шаг, запрокинула голову и только так смогла увидеть его глаза. Она должна была сказать это, непременно глядя ему в глаза:

– Я приехала к тебе насовсем.

– Если бы ты сказала, что приехала только в гости, я бы тебя все равно не отпустил.

Николай привлек девушку к себе. Руки чувствовали хрупкое тело, казалось, обними он ее крепче, и косточки сломаются. Ее влажные волосы пахли необыкновенно. Хотелось стоять так вечно.

– Завтра пойдем распишемся. Юрка с Людой свидетелями будут.

– В загсе самое малое месяц дают на раздумье.

– А военных сразу могут зарегистрировать.

– Так хотелось бы, чтобы была настоящая свадьба. Надо же подготовиться.

– Вот дурак. Конечно, свадьба. За две недели все успеем: платье и кольца купим, в клубе кафе есть, вечер там закажем. Но заявление завтра подадим. Идет?

– Идет. А деньги?

– Деньги есть. Я на машину копил.

– А как же машина?

– Машина подождет. Твои кто-нибудь приедут?

– Сестре надо телеграмму дать, может, прилетит, у нее отпуск. А родители точно не приедут, они сердятся на меня. Мы поссорились, когда я уезжала. Их можно понять, уехала на другой край света неизвестно, к кому, они ведь тебя совсем не знают. Я им ничего о тебе не рассказывала, а тут новость, как снег на голову: поехала в Хабаровск. Мне 1 сентября на работу надо выходить. Я устроилась в музей в моем родном городе. Мама так обрадовалась, что после университета я вернулась домой. Я и сама думала, что дома лучше. Ты знаешь, я в один день решилась и поехала к тебе. Твои родственники, наверное, тоже против меня, ведь Света…

– Опять Света. Забудь о ней. Светка счастлива, что осталась в Москве. Каждый день наряды меняет, выпендриваясь перед иностранцами. Захочет, жениха себе найдет состоятельного, за границу умотает. Думаю, приедь она сюда, сбежала бы через неделю, в крайнем случае, через месяц. Это все сестрица новости пишет. А мама до сих пор сердится, ей, видите ли, неудобно перед генералом – Светкиным папочкой. Вроде никогда не была идолопоклонницей, а тут из-за того, что он отцовский начальник, проблемы себе в голове накручивает. Если даже не приедет никто, устроим военно-молодежную свадьбу. Между прочим, мои друзья уже все знают о тебе, а после того, как ты полдня прождала меня на КПП, пожалуй, завтра вся часть будет знать.

– На кухне посуда немытая. Пойдем, я уберу со стола.

– Вот еще чего. Ты – гостья. Сегодня посуду я буду мыть, а ты посиди рядом, ладно. Я все еще никак не могу привыкнуть: если не вижу тебя, кажется, придумал себе, что ты приехала.

Ирина с удовольствием смотрела, как Николай тщательно моет посуду, очень ровно ставит в сушилке тарелки – сначала большие, потом маленькие. Только глаза совсем слипались.

– Я умираю – спать хочу. За пять дней в поезде так и не привыкла к разнице во времени, а у нас уже давно ночь, – как бы извиняясь, сказала Ирина.

– Давай, я тебя на диване уложу.

– У тебя столько хлопот со мной. Теперь еще с дивана тебя согнала. А где ты спать будешь?

– Не бери в голову. Вон старая раскладушка есть.

Она легла, не раздеваясь и, как только голова коснулась подушки, провалилась в сон.

Николай взял со стола пепельницу и пошел на кухню. Он распахнул окно, сел на подоконник и закурил, жадно затягиваясь. Он понял, что не курил полдня и даже не вспомнил о сигаретах. С холостяцкой привычкой курить в комнате придется кончать, а когда у них с Ириной родится ребенок, пожалуй, он и вовсе бросит. Ощущение блаженства с новой силой нахлынуло на него. Она здесь, она приехала. Да уж не сон ли это? Он тихонько прошел в комнату. Ирина спала, поджав ноги. Тусклый свет уличного фонаря падал на ее желтый халатик и распущенные волосы, все одинаково окрашивая в цвета спелой пшеницы. Николай закрыл ее ноги одеялом, она, не просыпаясь, повернулась на другой бок, и волна волос соскользнула и растеклась золотом по полу. Он осторожно поднял их и уложил на диван, но они своенравно снова рассыпались. Он сел на пол и упрятал лицо в волосы любимой. Он мог бы так сидеть целую вечность, охраняя ее сон. Вот оно, его счастье, о котором вчера он только мечтал. Вдруг он подумал: «Я ее даже ни разу не поцеловал. Какая ерунда, разговаривали целый вечер, смотрел на нее, как истукан, уже и свадьбу назначили. Жених тоже выискался».

Николай так и не уснул всю ночь, курил, возвращался в комнату, снова курил, как будто наверстывал пропущенные за день сигареты. В шесть часов собрался на утреннюю пробежку. Через полчаса, стараясь не греметь ключами, вошел в квартиру: вот сейчас он подойдет будить ее – непременно поцелуем. А Ирина встретила его свежей, как утренняя роса. Волосы были туго заплетены в косу.

– Уже чайник вскипел, сегодня я тебя буду кормить. Давай умывайся, скоро все будет готово. Ты когда уходишь?

– Времени еще целый вагон.

После холодного душа от бессонной ночи не осталось и следа. Когда Николай вошел в кухню, Ирина разлила по чашкам кипяток.

– Прошу к столу.

Он взял у нее из рук чайник, поставил на плиту и привлек ее к себе. Ее губы были мягкими, от них невозможно было оторваться.

– Так нельзя, ты опоздаешь, – она уперлась кулачками в его грудь. – И чай совсем остыл.

– Я сегодня буду пораньше. Ты не забыла? Мы идем заявление подавать.

К Мурановым они пошли вечером, купив бутылку шампанского и большую коробку конфет. Решили и познакомить Ирину с семейством друга, и помолвку отметить.

В квартире вкусно пахло пирогом. Люда суетилась на кухне.

– Проходите, я сейчас. Будем Пете первый юбилей отмечать, правда, половинчатый.

– Я уже большой, мне сегодня пять лет, – выскочил в коридор мальчишка.

– Ну, что же ты не сказал, мы без подарка, неудобно, – упрекнул Николай Юру.

– Ничего, потом купишь подарок.

– Я вас знаю, вы – тетя Ира.

– Откуда знаешь?

– Папа вчера про вас рассказывал. Такой длинной косы в нашем поселке ни у кого нету.

Люда была очень приветлива. Когда все уже наелись до отвала и мужчины ушли курить, они болтали с ней, как давние подруги, обсуждали будущую свадьбу, на которой Люда с Юрой с удовольствием согласились быть свидетелями. Люда работала в школе учителем русского языка и литературы, с легкостью развеяла сомнения Ирины по поводу работы. Недавно историчка родила, и место учителя истории в школе как раз было свободно. Да и новая литераторша была бы не лишней, зимой Люда собиралась в декрет.

Маленький Петя совсем осмелел:

– Тетенька Ира, давайте я вам косу буду заплетать.

И хотя родители на него зашикали, она разрешила. Он тихонько, очень нежно маленькими пальчиками расплел ее косу, осторожно расчесал и неумело заплел – волосы не вмещались в его ручонках.

– Ты хочешь стать парикмахером?

– Не-а, я буду летчик, как папа.

– Какие-то немальчишечьи увлечения у вашего Пети. Не боитесь за неправильную ориентацию? – пошутил Николай, когда Пете надоели взрослые и он ушел к себе в детскую играть.