Сиреневый туман

– Это и было лечение. Ты можешь показать мне свою болячку? Она убрала коробочку с иголочками в рюкзак.

– Это не очень красиво. – Сашка задрал штанину и размотал повязку выше колена. Настя внимательно осмотрела. Рана очень нехорошая, серо- зелёная с припухшими красными краями.

– Не завязывай. – Она отрезала кусочек чистого бинта, прокалила нож на огне и пошла вокруг поляны, разглядывая лиственницы. Ножом аккуратно сняла тягучий и прозрачный комок смолы, прилепила его к бинту, потом ловко перевязала.

– Ты перевязку сам делаешь? Ищи лиственницу, прикладывай каждый день свежую смолу. Она очищает и обеззараживает.

Сашка наблюдал с интересом, потом спросил:

– Откуда у тебя всё это?

Она посмотрела на часы и коротко сказала: – Пора, ты опаздываешь.

Он достал свои и ахнул: – Мы же недавно пришли, когда день прошёл?

Подхватили рюкзаки, залили костёр и молча пошли по уже знакомой тропе. Сашка о чём-то думал, хмуря красивые брови.

– Настя, – заторопился он, когда вышли на дорогу, – ты сможешь придти в следующий выходной? Приди, а? Очень тебя прошу.

– Хорошо, – сказала она, – иди, а то опоздаешь.

Кивнула ему и пошла, не оглядываясь. И не видела, что Сашка стоит и смотрит ей в след. Потом спохватился и заковылял в другую сторону.

Неделя тянулась долго. Ну, до чего же длинными и нудными могут быть часы. У Насти никогда ещё не было таких пустых и бесконечных дней. У неё их вообще никогда не было, всегда на завтра оставались дела, на которые сегодня не хватило времени. А теперь это проклятое время растянулось до бесконечности. Она пробовала сердиться на себя: – Да что же это такое! Что ты мечешься? Что произошло особенного? Подумаешь, познакомилась с парнем! Когда-то это должно произойти!

Уговоры не помогали. Руки тряслись, сердце бухало так, что было слышно, наверное, в Новой Гвинее.

Суббота окончательно вывела её из терпения. Она встала на рассвете, не спеша собралась и пошла в баню. Общественная баня, небольшая и чистенькая, работала круглые сутки, это было очень удобно, и Настя всегда ходила ранним утром. В это время там всегда было пусто. Долго лежала в парилке, с наслаждением хлесталась веником, а дома долго пила чай с лимоном. Поставила тесто на пироги, что-то убрала, что-то погладила. Посмотрела на часы и взорвалась: – Да что же это такое! – Стрелки сегодня совсем не хотели двигаться.

– Не доживу до завтра. – Решила она. Распустила волосы, чтобы быстрее высохли, достала томик Хайяма и улеглась под пологом. Комаров в комнате она регулярно уничтожала, но они всё равно просачивались. Читала, пытаясь понять смысл, потом в ярости швырнула книгу на пол: – Пьяница и бабник! – Закрыла глаза и. … уснула.

Проснулась к вечеру, бросила взгляд на часы и удовлетворённо улыбнулась. Тесто хорошо подошло. Настя включила духовку, подаренную уехавшей учительницей, и пока она прогревалась, привела голову в порядок. Весь вечер возилась с пирогами. Получилось много и с разной начинкой. Пышные, румяные, духовитые. Одним словом -удались. Уложила в корзинку, прикрыла полотенцем, чтобы не высохли. Поискала ещё какую-нибудь работу – не нашла.

– Не усну. – Подумала, укладываясь в постель, но неделя нервотрёпки и беспокойства так измотали, что незаметно уснула.

Когда Настя открыла глаза, было пять утра, солнце светило в окно. Оно всегда в это время заглядывает. Сдерживая себя, она не спеша встала, боясь, что сорвётся и побежит в такую рань.– Мне некуда спешить, – уговаривала она себя, а сама суетливо укладывала рюкзак, вертелась перед зеркалом, одевая тот же балахон. Наконец повязала платок, нацепила тёмные очки (как же они надоели!) и, облегчённо вздохнув, выскочила на улицу. Мигом домчалась до реки. Олег, пьяница с пилорамы, уже сидел на берегу и опохмелялся. Неряшливый, вечно пахнущий перегаром, он единственный имел лодку и без особых уговоров перевозил всех желающих на тот берег, кому хотелось пройтись в деревню. За определённую мзду мог доставить до места или к вертолётной площадке. Из города регулярно прилетал вертолёт, привозил и увозил смены на буровые, кассиров, продукты.

– Привет! Перевезёшь?

– Хочешь, до деревни подброшу?

– Нет, только на тот берег, пешком пойду.

– Ну и зря, охота ноги бить!

Он отвязал лодку и, отталкиваясь шестом, перегнал её на тот берег. Сильным течением их немного снесло. Настя весело крикнула: – Спасибо! – Продралась через кусты на дорогу и зашагала.

Июнь был жутко холодным, не вылезали из тёплых курток. Решили, что лета не будет. В июле днём иногда пахло по – летнему теплом и цветами. А потом началась дикая жара. На севере это бывает. И вот уже август, за всё время ни капли дождя, а жара не спадает. Но сейчас раннее утро, солнце доброе и ласковое, на траве и деревьях роса, воздух чистый и вкусный. Птицы проснулись и суетятся. А сердце в груди вытворяет что-то невообразимое. Настя пыталась, и уговаривать себя, и ругать. Потом решительно остановилась, сбросила рюкзак, сказала: так жить нельзя! Села, скрестив ноги, уложила руки на колени ладонями вверх, несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза и притихла. Через полчаса медленно встала, прислушалась к себе, довольно кивнула и не спеша пошла, тихо улыбаясь. Сердце билось ровно и спокойно.

До избушки оставалось совсем немного, скоро поворот. Настя остановилась, послышался чей-то голос. Пошла быстрее, срезала напрямую поворот и вышла к началу тропы. Привалившись спиной к сосне, стоял Сашка. Руки в карманах, голова запрокинута вверх. Закрыв глаза, время от времени орёт: – Настё-ё-на-а! – Настя, не удержавшись, прыснула, он подпрыгнул, как ошпаренный кот, и захромал навстречу.

– Настёна, наконец-то! – Его лицо светилось такой неподдельной радостью, что её сердце опять взбрыкнуло.

– Наконец-то! Знаешь, так боялся, что не придёшь! Нет, я не думал, что обманешь, просто мало ли что могло тебя удержать. Я уже давно здесь. Поднял Серёгу, водилу нашего, пораньше, он так ругался! Сильно ругался.

Сашка снял с Насти рюкзак, повесил себе на плечо, взял её за руку, повёл по тропе, заглядывая в лицо.

– Я твоё имя перебирал на все лады, ставил вверх тормашками, делил на части, но больше всего мне понравилось именно так – Настёна. Ты не против? И ещё что хочу тебе сказать: ты не колдунья и даже не ведьма. Это я точно понял. Ты, Настёна, волшебница, фея. Только не спорь со мной, это проверенный факт. Всю неделю я делал то, что ты велела – собирал смолу, делал перевязки. Не поверишь, на четвёртый день размотал, а там дырка чистая без всякой дряни. Может, это твои иголки, может, смола или костёр – не знаю. Но нога зарастает не по дням, а по часам. Почти не болит, при ходьбе немного чувствуется. Ты, Настёна, всем врачам нос утёрла, я же говорил, им верить нельзя!

Они вышли на поляну, и Настя ахнула: рядом с кострищем стоял крохотный столик на берёзовом чурбаке, по обе стороны от него широкие низкие плахи – скамеечки.

– Как ты это смог? – Изумилась Настя.

Сашка сиял, как медный самовар.

– Я старался! Днём валяться на травке нормально. А по росе, как сейчас, тебе нельзя: застудишься. У меня на тебя большие планы, потом расскажу. Ты завтракала? Нет? Я тоже, сейчас поедим. У меня чай готов.

И он гордо потащил Настю к костру. Над огнём висел котелок, из которого шёл волшебный запах смородины, чаги и ещё чего-то.

– Я надрал разных травок, надеюсь это полезно. А уж вкусно! Иди, садись за стол я сейчас всё подам.

Настя выложила корзинку с пирогами, Сашка разлил чай, достал пачку сахара, конфеты, шоколад. Они долго и обстоятельно чаёвничали. Сашка строил планы на день, Настя согласно кивала.

– Я мясо принёс в маринаде. Шашлык будем жарить. Ещё у Серёги удочки выпросил, попробуем кого-нибудь поймать. Если получится, то и уха будет.

Собрали посуду, прихватили удочки и пошли к воде. Он заботливо подстелил на землю штормовку, уселись на обрыве и закинули удочки. У самого берега, похоже, была яма. Течение, пролетая мимо, за что-то цеплялось, вода уходила в сторону, ударялась о берег и возвращалась в поток. Над ямой постоянно кружился мусор – ветки, листья. Настя слегка коснулась водоворота крючком, что-то метнулось, резко дёрнуло. Она ахнула, но Сашка уже подхватил одной рукой удилище, резко подсёк. Рывок, и хорошая – в теле – рыбина вылетела из воды и забилась в траве. Сашка бросил свою удочку, поймал прыгающего хариуса, снял с крючка и восхищённо сказал:

– Ну, Настёна, ты просто молодец!

Она испуганно показывала пальцем: его удочка, дёргаясь, уплывала от берега. Сашка взревел и рухнул в воду. Заливаясь хохотом, они развесили Сашкину одежду на солнышке.

– Ой, съедят тебя сегодня комары, – беспокоилась Настя.

– Не успеют! Я сейчас… Штаны вот нашёл. В избушке порядок наводил и нашёл. Я там подмёл, дров принёс. Печка, правда, развалилась, я её немного сляпал на всякий случай. Вдруг дождь, можно пересидеть. А штаны там лежали.

И они опять хохотали. Старые, мятые и драные штаны совсем немного прикрывали Сашкины колени.

– Сойдёт, – махнул он рукой, но Настя нет-нет, да и фыркала в кулачок. Он строил свирепые рожи и грозил пальцем.

День прошёл суматошно и весело. Сашка варил уху и жарил мясо. Настя пыталась помогать, но он отвергал её, как он говорил, приставания. Она ушла в лес набрать цветов, он стал орать диким голосом и пугать, что она непременно заблудится. Когда жара стала невыносимой, Сашка искупался. За короткое лето река не успевала прогреться, вода в ней всегда студёная и Насте было запрещено даже близко подходить. Она с удовольствием слушалась, а сердце сладко таяло, и от этого было так хорошо, что хотелось плакать. От жары они спрятались в избушку. Сашка не только навёл порядок. На нары, грубо сколоченные по обе стороны стола, нарезал веток берёзы, лиственницы, смородины. Запах в избушке стоял такой пряный, что лень было шевелиться. Сашка лежал на своей половине, отмахивался от комаров, курил и о чём-то сосредоточенно думал. Потом решительно выкинул окурок в дверь, сел. Настя насторожилась и тоже опустила ноги на пол.

– Настёна, я тут всю неделю думал, анализировал, соображал… Короче, лично для себя я всё понял, попробую объяснить тебе. Всю эту неделю я разговаривал с тобой, иногда вслух, всю неделю ты стояла у меня перед глазами, ты меня с ума свела, понимаешь? Из-за тебя за это время я получил одну оплеуху, две затрещины, а матюгов – за всю жизнь столько не слышал. Но, клянусь, ни разу не ответил, потому как виноват, сам знаю.

Настя фыркнула, хотя сердечко окончательно перестало слушаться.

– За что тебя так?

– На бурплощадке увлёкся разговором с тобой, трубой чуть в лоб не заехали. За шкирку выдернули и залепили оплеуху. Затрещину первую получил от бульдозериста. Он рулил по дороге, а я навстречу шёл и с тобой очень оживлённо беседовал. Ну, не заметил его, каюсь! Он рассердился и… А вторую получил от мастера: принёс я на площадку мешок цемента, потом зачем-то взял и понёс обратно. Бросил в штабель, а там мастер прилёг, поясницу у него прихватило. Нашёл, где лежать!