И нас качают те же волны

– Пошлепали!

– Поскакали!

* * *

Дом под номером 68 хранил молчание, как казалось женщинам, жутковатое. Окруженный глухим забором из плотно пригнанных досок, он не давал возможности даже заглянуть в щелку. Звонок на калитке бездействовал, на стук и громкие крики «хозяева!» непрошенных гостий не реагировали ни хозяин, ни пес, который, вероятно, в этом дворе отсутствовал. Рассуждая логически, подруги пришли к неизбежному выводу, что даже самый дряхлый и ленивый пес тявкнул бы хоть пару раз рефлекторно, заявляя о своем существовании. Мог быть еще вариант: хозяин держал породистого дрессированного сторожа, который голоса не подает и позволяет незваным гостям войти, а выйти – нет. Но, опять же, включая законы логики, женщины рассудили, что временно неработающему уже три года Антону Вадимовичу нечем было бы кормить столь аристократичного сторожа. Разве что приучить его к рыбной диете, поскольку в Волге, даже и в ее нынешнем плачевном состоянии, сорная рыба еще водилась. В этом случае любой нормальный пес не откажется от кусочка хлеба и, тем более, косточки. И, вполне возможно, слегка манкирует своими обязанностями. Так рассуждала опытная Зоя Васильевна, когда заныкивала от Умки его законную косточку, готовясь к походу.

Можно было бы сделать на обратной стороне формуляра еще одну пометку: 28-го июня – подворный обход, хозяева отсутствовали, и с чистой совестью вернуть формуляр в библиотеку. Но, во-первых, День добрых дел для Зои Васильевны еще не закончился, а во-вторых, в ней взыграло профессиональное самолюбие и обида за родную библиотеку, фонды которой нагло расхищались подобными Чумаченко. Третьим соображением было то, что рядом присутствовала Люся, которую, как известно, любят собаки. Ну и, в-четвертых, на Зою Васильевну вопросительно смотрел коллектив. А на миру – и смерть красна! Зоя нажала на щеколду и толкнула калитку.

Калитка открылась, демонстрируя неширокую асфальтированную дорожку, ведущую к крылечку. Асфальт, правда, потрескался, и сквозь него пробивалась травка, но дорожка свидетельствовала о том, что когда-то в этом доме жил рачительный хозяин. Не чета нынешнему. Об этом же свидетельствовало и нарядное резное крылечко, выкрашенное голубой краской, уже облупившейся. Двор тоже зарос травой. В обозримом пространстве не наблюдалось ни обленившейся дворовой шавки, ни бдительного молчаливого зверя-аристократа. У Зои Васильевны мелькнула меркантильная мысль, что, вероятно, Умка-таки получит на ужин свою заслуженную косточку.

Взойдя на крыльцо, гостьи опять начали взывать к хозяину криком и стуком, но, возможно потому, что были они незваными и нежданными, хозяин не желал обнаруживать перед ними своего присутствия. Пришлось идти проторенным путем, то есть открывать самостоятельно дверь в коридор, а потом и в дом. Страх, постепенно вползавший в души женщин, вполз туда полностью, и присутствовавшая там простая настороженность вынуждена была уступить ему территорию. Поэтому, когда сзади раздался окрик – «что вы здесь делаете?», женщины, синхронно подпрыгнув, завизжали в унисон.

– Вам что надо? Вы как сюда попали? – кричал молодой мужик, не то одетый в одни трусы, не то до трусов раздетый. На голове у него торчали сдвинутые с ушей наушники. Логика подсказала подругам, что перед ними Антон Вадимович Чумаченко, 1989 года рождения, временно неработающий.

Если Зоя Васильевна в экстремальных обстоятельствах терялась, чувствовала себя виноватой и начинала лепетать что-то оправдательное, Людмила Ивановна немного глупела и несла вздор. Людмила Петровна же, как известно, обладала замечательным свойством – мобилизоваться и идти в наступление. Лучший способ обороны для нее был – нападение.

– Мы стучали и кричали, вы, наверно, просто не слышали! – пыталась оправдаться Зоя. – А калитка у вас открыта и дверь тоже.

– А почему вы так долго не отвечали? Наверно, в уборной сидели? У вас что, понос? – беспокоилась Мила, указывая глазами на минимальный прикид хозяина. – У меня есть хорошие таблетки, я вам сейчас дам, – она торопилась выудить из сумки косметичку с лекарствами.

– Мы из библиотеки! – с апломбом заявила Люся. Вы почему это книги не возвращаете? Мы к вам третий раз приходим, и сколько еще должны приходить? Или вы хотите до суда дело довести? – пустила она в ход самый веский аргумент.

У Антона Вадимовича была возможность выбора. Из трех предлагаемых ему тетками вариантов ответа он мог выбрать самый для него симпатичный. Он выбрал Зоин.

– Забыл закрыть, – кратко проинформировал Антон Вадимович, глядя на Зою. Вопросы остальных двух дам он проигнорировал, как и самих дам. – Ну, проходите, раз пришли.

Усадив женщин, он исчез надолго в соседней комнате и вышел уже одетый в майку и шорты, неся в руках стопку книг.

– Вот, отбирайте свои!

Пока Зоя Васильевна сверяла принесенные им книги с записью в формуляре, Мила, по обыкновению, озирала окрестности, то есть, комнату, в которой они находились. Люся укладывала в сумку отобранные Зоей книги, а хозяин торчал у двери, всем своим видом показывая гостьям: как только процесс изъятия книг завершится, он не станет их задерживать.

– Ой, – сказала Мила, – а что ж это у вас цветов так мало? Не любите?

Сказав «мало», она сильно польстила хозяину: на каждом из двух подоконников стояло по два горшка с торчащими из земли засохшими стволиками. Тот, видя, что процесс «сдал-принял» идет к завершению, отмяк.

– Да это у меня жена занималась, мне их и даром не надо. Да и некогда.

– А жена-то что ж перестала заниматься? Разлюбила?

– Ага, – ухмыльнулся Антон Вадимович, – разлюбила! Меня. Теперь у себя дома выращивает.

– А вы заведите такие, что особого ухода не требуют. Придете с работы – загляните: ага, сухие, значит, полить нужно! Вы где работаете?

– В Караганде! – с чувством ответил Антон Вадимович и обратился к Зое: вы скоро закончите? Я отдал вам все, что брал в вашей библиотеке.

– Не все! – звенящим голосом сказала Зоя Васильевна. – А «Роза мира»?

– А-а-а… Ну, сходите к Шурмановой Наталье Павловне, Степана Разина, 15, квартира 24. Моя матушка.

– Почему мы должны к ней идти, а не вы? – Люся решила, что пришла пора ей опять идти в наступление.

– Потому что это вам надо, а не мне! Я вас к себе в гости не приглашал.

– Когда надо было вам, вы пришли в библиотеку сами, без нашего приглашения! – возмущенно воскликнула Зоя Васильевна.

– Это вы тонко подметили: когда нужно было мне! И вообще, вы меня задерживаете!

И обратился к все еще пребывающей в ступоре Миле:

Там, заодно, и на цветочки полюбуетесь: я их к матушке перетаскал, чтоб от неминучей смерти спасти. За это мне честь и хвала.

Осмелевшая за калиткой Мила сказала громко:

– Такой молодой, и такой хам!

– И вам не болеть, старые вешалки! – не остался в долгу Чумаченко Антон Вадимович и захлопнул калитку.

– Гаденыш, правду Катя говорила!

– Да нет, вполне уже взрослый гад.

– Но хоть книги вернули!

– Самую ценную – нет! Придется опять идти к Шурмановой.

– Девочки! – сиплым от страха голосом сказала Мила. – Цветы! Он перетаскал цветы к матери! Если горшки, которые я уронила, его, то это он убил Сергея Бельцова!

– При чем тут!.. Ты же сама говорила, что кольцо из горшка с глоксинией мужское, а у Сергея должно было быть женское!

* * *

Мила, от греха подальше, решила ждать подруг в беседке, где грызли семечки бабули, выдавшие им не так давно адресную справку. Как она объяснила подругам, чтобы своим видом не будить зверя в Наташе. Если вспыльчивость Антона у него от матери, то еще и книгу не удастся вернуть.

– Сами знаете, яблочко от яблони далеко не падает, а яблоня от яблочка недалеко растет.

– Катя говорила, он гаденыш в отца, – напомнила Люся.

– Ну, мы же не знаем, сколько чего и в каких пропорциях там понамешано.

Мила, жившая, по большому счету, сердцем, а не разумом, поразила подруг логикой рассуждений, и они согласились: пусть ждет их возвращения в беседке. Люся с Зоей направились к подъезду, а Мила, войдя в беседку, была неприятно поражена. Прошлый раз они с Зоей были свидетельницами того, как аккуратно грызли семечки пожилые дамы, складируя шелуху в кулачки, а по мере накопления – в кулек. Видимо, и кроме них здесь проживало немало любителей специфически артюховского лакомства.

Вопреки представлениям мировой общественности, что артюховцы питаются исключительно красной рыбой (краснухой) и черной икрой, а их любимое лакомство – вобла с пивом, сейчас Людмила Ивановна могла бы запросто доказать, что это ошибочное представление. Судя по количеству подсолнечной шелухи, устилавшей толстым слоем пол беседки, любви именно к этому лакомству были покорны все возрасты жильцов дома «Впуклый угол». Местное юное поколение, похоже, воспитывалось здесь, как и везде, на личном примере родителей и сообразно их педагогическим воззрениям.

Тяжко вздохнув, Людмила Ивановна направилась к ближайшим кустам желтой акации – сломать пару веток и соорудить веник. Это, конечно, было нарушением принципов экологического равновесия, но другого выхода не было: сидеть в таком хлеву даже недолгое время она не хотела. Когда она, сметя в кучку шелуху, конфетные фантики и окурки, задумалась над вопросом – куда это все девать, за ее спиной пропел нежный детский голосок:

– Можно на мусорке взять картонную коробку и в нее сложить.