И всё верней и неизбежней путь,
Всё ближе поучительный финал…
Ты думаешь, что мог бы и свернуть,
Когда бы высоко так не летал.
Не рвался бы к запретной полосе,
Не бился б с маху о небесный свод,
Ты думаешь, что если б жил как все,
То и скончался б мирно, в свой черёд.
Ты волчий вой, сухпай для воронья
И раздражитель для глазков и глаз,
И муза овдовевшая твоя
Ведёт по выживанью мастер-класс.
Душа твоя – загаженный пустырь,
В ней вехами – попойки и скандал.
Всё верно – крылья сам ты за пузырь
Таксидермисту[35 - Таксидермист – изготовитель чучел.] местному загнал.
Смотреть надменно и высоко
Смотреть надменно и высоко,
Сжечь согрешившую тетрадь,
Обет молчанья взять без срока,
Когда указано кричать.
Увидеть просветлённым оком
Повсюду мерзости печать,
Быть узником, но стать пророком,
Когда положено молчать.
Но в прорицанье иль в молчанье,
Оставшись с музою вдвоём,
Ей не подсовывать тайком
Ни лестных просьб, ни приказаний.
Коль подчиняется поэт -
Подёнщик есть. Поэта нет.
Лесорубы
Где-то слишком близко льётся кровь,
По цене приравнена к водице.
Нынче, как всегда при рубке дров,
Всем вокруг от щепок не укрыться.
Лесорубы взяли топоры,
Машут, ничего не замечая -
Ни пушистой птичьей детворы,
Ни цветков ромашки, иван-чая.
А решалось всё давным-давно,
Когда лес разбит был на деляны -
Как потенциальное бревно
Каждый ствол оспаривался рьяно.
А теперь в округе треск стоит -
Планомерно сводят лес под корень.
Вседозволенность диктует аппетит
И в валюту переводит горе.
Собрались однажды люди
И будут веселы они или угрюмы,