Побег из детства

– Это еще что такое?

– А пусть не лезут, – сказала я, глядя матери в глаза.

– Быстро домой!

Мы зашли в подъезд и пока поднимались на четвертый этаж я все думала, будут ли сегодня меня бить шнуром от кипятильника, или шлангом от стиральной машинки? Вот бы это был шланг, им не так больно…

Мы прошли в квартиру.

– Уроки сделала? – зло спросила мама.

– Сделала, – тихо ответила я.

– Иди займись делами.

«Фу, пронесло», – подумала я и пошла заниматься делами.

В мои дела в подобных ситуациях входила имитация бурной деятельности. Даже тогда, когда все дела переделаны.

Мама просто не могла терпеть, когда я смотрю телевизор, читаю книгу или занимаюсь еще какими-либо вещами, кроме тех, что я, по ее мнению, не доделала либо сделала, но недостаточно хорошо. Поэтому я снова подметала полы, мыла их, читала школьные учебники и, как только темнело за окном, мне можно было спокойно, минут пятнадцать, почитать любимую книжку в постели.

В дверь постучали. «Вот и все, кляузничать пришли». И я не ошиблась. Открыв двери, я увидела мамочек тех самых девочек.

– Позови-ка маму, – сказала одна из них.

– Зачем? – с вызовом спросила я.

К этому моменту мама вышла из своей комнаты. Я быстро ретировалась в детскую и забралась с ногами на кровать. Пока мама общалась с кляузницами, я в кровь изгрызла на руках ногти. Ожидание утомляло, и я на цыпочках добралась до двери и, приложив ухо, стала подслушивать.

– За своими следите! – обрезала мама все доводы женщин и закрыла дверь.

Услышав приближающиеся шаги мамы, я запричитала: «только бы не сюда, только бы не сюда». И шаги пронеслись мимо детской. А когда я услышала, как мама закрыла дверь в свою комнату, прислонилась лбом к стене и, успокоившись, выдохнула.

***

На следующий день после эмоциональной встряски у меня разболелась голова. Я встала с постели, быстро застелила ее и вышла в коридор. Обычно я не вставала так рано, но голова… она так трещала, что не было сил даже лежать.

– Ты на работу? – спросила я, увидев в прихожей маму.

– Да. Ты приберись давай. Чтобы вся квартира блестела. И поесть приготовь. Из дома никуда не выходи. Ходишь позоришь меня.

– Мама, в доме ведь чисто, генеральную уборку в выходные делали…

– Что сказала? – удивленно обернулась мать.

– Ну просто у меня очень болит голова, мне плохо.

– Быстро пошла и навела порядок! – сорвалась на крик она.

– Я не буду, мне плохо! – я тоже повысила голос.

Мама вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Я начала жалеть о своем протесте, понимая, что ничем хорошим это не закончится, но моя голова… она просто раскалывалась…

Мама повесила сумку на вешалку и молниеносно бросилась ко мне, схватив за волосы, она потащила меня в комнату. Протащив через всю спальню, свободной рукой она начала вытаскивать ящик серванта. Тот не поддавался. Тогда она отпустила мои волосы, и я упала на пол. Ползком добравшись до противоположного угла, я попыталась подняться, но в тот же миг над моей головой пролетел громоздкий ящик, в котором хранились школьные принадлежности.

Все содержимое ящика валялось у матери в ногах. Я испуганно встала и посмотрела на ящик, который по счастливой случайности не прилетел в мою голову. Ударившись о стену, угол у ящика отломился.

«Она ведь могла меня убить!» – подумала я.

– Тварь такая! – прошипела мать и, пройдясь по школьной канцелярии, вышла из спальни. Прежде чем выйти из квартиры, она крикнула: «Теперь тебе есть чем заняться!»

Я села на пол, обняла колени и просидела так до тех пор, пока не вернулась из школы Нина. Зайдя в комнату, она окинула взглядом погром и, посмотрев на меня, молча закрыла за собой дверь.

Глава 3

Несколько месяцев я просидела под домашним арестом. Читала книги, занималась уборкой и ходила исключительно в школу.

– Привет, – поздоровалась со мной Тоня, когда мы столкнулись у тропинки, ведущей к зданию школы.

– Привет, – я огляделась по сторонам, чуя неладное. Тоня никогда в жизни со мной бы не поздоровалась.

Бывшая подруга обернулась и кому-то махнула рукой.

«Ну сейчас начнется». К нам тут же подбежали Женька и Танька. Женька с ходу толкнула меня, и я, не удержавшись, рухнула в сугроб. Девочки, смеясь, побежали в сторону школы. «Еще легко отделалась», – отряхиваясь, думала я.

Зайдя в класс, я осмотрелась: четверка сидела во втором ряду, занимая третью и четвертую парты. Увидев меня, они дружно рассмеялись.

– Можно выйти? – я подняла руку, привлекая внимание учителя, примерно на середине урока.

– Выйди, только быстро.

Я поднялась из-за парты и посмотрела на Тоню. Как только она поймала мой взгляд, я улыбнулась ей и вышла из кабинета. По широким ступенькам я спустилась на первый этаж, в гардеробную. Пожилая женщина, которую все учащиеся за глаза называли гардеробщицей, мыла полы в холле. Она, на мое счастье, не заперла дверь на ключ.

Вынув из кармана лезвие, которое в последнее время я всегда носила в портфеле, я вдоль и поперек иссекла оранжевого цвета пуховик, принадлежащий Тоне. Убедившись, что гардеробщица меня не засечет, я выскочила из гардеробной и понеслась на второй этаж.

Вернувшись в класс, я снова достала лезвие и, подойдя к парте Тони, бросила его ей на тетрадь. Бывшая подруга подняла на меня глаза.

– Будет хуже, если ты продолжишь на меня спускать своих псин.

– Лика, – услышала я спокойный голос учительницы, – в чем дело?

– Ни в чем, – пожала я плечами, – вернула Тоне карандаш, – ответила я и прошла за свою парту.

К вечеру я ждала, когда мать ворвется с кипятильником в руках и начнет меня избивать. И она ворвалась. Она хлестала меня наотмашь, а я, перед тем как шнур коснется моей кожи, слышала, как он рассекает воздух. После этого, схватив за волосы, мама потащила меня вдоль по коридору.

– Мама, мне больно! – кричала я, цепляясь за ее руку, пытаясь хоть как-то ослабить хватку. – Отпусти меня!

Но мать продолжала меня тащить, не обращая внимания на крики. Дотащив до ванной комнаты, она открыла дверь и швырнула меня на пол.