Инженер магии

– Спасибо, – говорит девушка, не поднимая головы от котелка. – Завтра утром все это пригодится. А не мог бы ты еще напоить лошадей?

К тому времени, когда юноша возвращается, ужин уже готов. Брид сидит на краешке каменной скамьи.

Снаружи слышен странный звук, и Доррин вскидывает голову.

– Это всего-навсего сова, – спокойно поясняет Брид. – В холодные вечера они вылетают на охоту еще до полной темноты. Ночью такая стужа, что все грызуны прячутся по норам.

– Кстати, погрейтесь, – Кадара протягивает Доррину жестяную миску с темной, густой и горячей жидкостью. Такую же получает и Брид.

– Спасибо, – искренне благодарит Брид.

– Спасибо, – вторит ему Доррин.

– Ешьте на здоровье, – Кадара наполняет миску и для себя. Некоторое время в помещении слышится лишь стук ложек да приглушенное чавканье.

Отведав похлебки и отставив миску в сторону, Доррин достает нож, выстругивает из маленького кусочка дерева грубую иглу, снимает теплую куртку и острием ножа проделывает в толстой коже ряд дырочек. Подкрепившись еще парой ложек, он с помощью своей иголки и суровой нитки начинает сшивать края разреза.

– Умно, – бормочет Брид с набитым ртом. Аппетит у него отменный – он уминает третью миску пряного горячего варева.

Благодаря горящему очагу, в помещении более-менее тепло. Доев похлебку, Доррин добавляет из котелка еще полмиски и отрезает маленький кусочек хлеба. К этому времени головная боль почти прошла.

– Ты же целитель, почему же не можешь исцелить себя? – интересуется Брид.

Доррин, стараясь не обращать внимания на боль в руке, пожимает плечами. Рана не инфицирована, но на ее заживление потребуется время.

– Все не так просто, – отвечает он. – Добиться того, чтобы порез не загноился, особенно если промыть рану, совсем не трудно, но сращивание мышц или сухожилий, не говоря уж о костях, забирает уйму энергии. Рассказывают, что некоторые неразумные целители, спасая смертельно раненых, умирали сами.

– Но в чем, коли так, смысл целительства? – спрашивает, морща лоб, Брид.

– Я не великий целитель, – отвечает Доррин. – Но могу сказать, что раненых чаще всего губят не столько сами раны, сколько заражение, а с этим хороший целитель справится. Кроме того, даже если рана очень тяжела, усилие, необходимое для ее заживления, не обязательно будет смертельным для целителя.

– Как думаешь, такое будет твориться всю дорогу до Вергрена? – спрашивает Кадара, глядя во тьму за порогом.

– Маловероятно, – качает головой Брид. – Они прячутся в холмах, а крутые утесы для них не укрытие. Хотя, конечно, я не больно-то опытный путешественник и не шибко в этом разбираюсь. Хорошо еще, что Доррин может... Я рад.

Снаружи снова кричит сова.

– Я тоже, – признается Кадара.

Довольный тем, что смог оказаться полезным для своих крепких и искусных в обращении с оружием спутников, Доррин умиротворенно смотрит на огонь очага. Обычный огонь с лишь едва уловимым белым налетом хаоса. Что-то побуждает его расстегнуть суму. Он примечает внутри блеск монеты. Недоуменно протянув руку, юноша достает серебреник, рядом с которым нашаривает еще один деревянный жетон. Покачав головой, он перекладывает и то и другое в кошель.

– Что это у тебя?

– Деревянный жетон.

Глаза Кадары суживаются:

– Как ты это проделал, Доррин?

– Что проделал?

– С лошадьми.

– Ага, я тоже об этом думал, – подает голос Брид. – Похоже, никто не собирался продавать нам лошадок, покуда ты не заговорил с лавочником.

– А, с Хертором... – рассеянно говорит Доррин, думая о серебренике и жетоне. – У его старой собаки отнялись ноги. Я даже не понял из-за чего, но малость помог. Он был мне благодарен.

– Ты вроде бы говорил, что не большой Мастер целительства, – с укором произносит Брид.

– Все не так просто, – вздыхает Доррин.

– И это ты уже говорил.

– Собаки меньше людей, да и сращивать мне ничего не пришлось. А ей было очень больно.

Кадара медленно качает головой:

– И за это он дал тебе жетон? Я ведь видела, как ты сунул его конюху.

– Я понятия не имел, что он так много значит, – смущенно отвечает Доррин. – Взял так, на всякий случай.

– А я, – смеется Брид, – понятия не имел, что так много значит простая собака. Но рад тому, что твой «всякий случай» помог нам обзавестись лошадьми.

Доррин вспоминает, с каким чувством говорил Хартор о своей «старушке», и молча откладывает сумы в сторону.

XX

Доррин беспокойно ерзает в седле, но он так натер себе зад, что устроиться поудобнее не удается ни в какую. «Наверное, – думает он, – топать пешком – и то было бы лучше». Но вот едущая впереди Кадара не только непринужденно сидит на своей гнедой кобыле, но еще и проделывает на ходу упражнения с мечами.

Глядя на нее, юноша подумывает, не поупражняться ли и ему со своим посохом, но тут же отказывается от этой идеи. Когда ноги стерты с внутренней стороны чуть ли не до крови, а на заду мозоли, такая затея не сулит ничего хорошего ни ему, ни Меривен. Он понятия не имеет, почему назвал свою кобылу именно Меривен, но так уж вышло. Кличка вроде бы как сама пришла на ум: не мог же он звать вороную просто «лошадью».

Доррин снова смотрит на посох, сознавая, что упражняться ему, так или иначе, необходимо. Нельзя всецело полагаться на защиту своих спутников и полностью от них зависеть. Взять хотя бы их встречу с разбойниками: у него до сих пор не зажила рана, тогда как Кадара с Бридом разделались с этими головорезами как с младенцами.

– Эта развалюха не может быть твердыней старых герцогов Монтгрена, – бормочет он, глядя на сложенную из белого камня крепостцу со стенами не выше пятнадцати локтей. Правда, стоит это укрепление поверх засыпанных землей и заросших сорняками развалин другого, куда более мощного. Ниже, в долине, лежит обнесенный невысокими каменными стенами город Вергрен.

Плывущие по небу белые облака не мешают послеполуденному солнышку приятно греть спину.

– Что-то не так? – спрашивает Брид, придерживая своего рослого мерина.

– Да вот, цитадель... – неопределенно откликается Доррин, прикидывая в уме, какая невероятная мощь потребовалась, чтобы сравнять с землей старый замок.

– Ну и что – цитадель? – усмехается Брид. – Можно туда наведаться, посмотреть что там к чему, – его затянутая в перчатку рука указывает на реющее над воротами белое с кровавой каймой знамя.

– Нет уж, спасибо, – мотает головой Доррин. – Ты как хочешь, а я в город.

– Неужто ты и вправду решил, что Брид зовет тебя в башню Белых чародеев? – спрашивает Кадара.

Доррин краснеет. Он злится на себя из-за своей непонятливости. Надо же ему было принять шутку Брида всерьез! Наверное, все дело в искреннем тоне здоровяка; это сбивает с толку.